Шутки у Родьки были какие-то злые, недобрые. И всегда с какой-то гнильцой что ли.
Когда Родька учился еще в младших классах, учителя уже тогда натерпелись от него. И кнопки на стулья подкладывал, и клеем журнал на столе приклеивал, и пастой учительскую шариковую ручку мазал. И всегда ему удавалось выйти из воды сухим. Никто не видел, когда он свои художества вытворял. Хотя о том, что это его рук дело знали уже все. Но поймать за руку - никак. И его самого к директору водили, и родителей в школу вызывали. Но папаня Родьки так и сказал, - не пойман не вор.
А в старших классах кнопки Родька отставил. Придумал другие шутки. Стулья в кабинетах металлические, с фанерными, покрытыми шпоном сиденьями, прикрученными к каркасу болтами. Сколько этих болтов Родька отвинтил. .. А сколько раз посреди урока ребята падали с раскрученных стульев.
Для учителей у Родьки была другая шутка. Подрежет ножом шпон на сиденье, оставив заусеницы, и ждет. Учительница сядет, зацепится колготками за заусеницы и… Особенно доставалось от Родьки Елизавете Егоровне, молодой учительнице английского. Ходила она в коротеньких юбочках, открывающих чуть полноватые соблазнительные ножки, туго обтянутые телесного цвета колготочками. Сядет она, бывало, на стул с Родькиными «художествами», еще и сама не поймет, что произошло, а Родька, едва увидев стрелку на колготах, уже орет:
- Елизавета Егоровна, а у вас чулки драные.
Училка растеряется, стоит красная, как рак, а Родька доволен, что «шутка» удалась, ухмыляется.
Приносил Родька в класс мышей. Выпустит с десяток. Они по классу носятся, ищут где спрятаться. Класс на ушах, учительница с ногами на стуле.
А сколько раз пожарная тревога срывала учеников с занятий и учителя выводили всех на улицу – и не сосчитать. А это Родька пристроит на окошке линзу, сфокусирует солнечный луч на куче рваной туалетной бумаги и на урок. Знал ведь, обормот, что бумага задымиться и сработает пожарная сигнализация.
Правда, иногда все-таки Родьку ловили, и тогда он, невинно хлопая ресницами и потупив взор, говорил, - ну, я же просто пошутил, я же больше не буду. И притихал со своими «шутками» на неделю, а то и месяц. А потом опять за свое брался.
После девятого класса Родька попытался поступить в колледж, но не поступил. Пришлось ему возвращаться в школу, но после очередного пожара его из школы турнули. Отец Родьки попытался, было, качать права, но быстро успокоился, когда увидел видео, как Родька, озираясь по сторонам, прошмыгнул в туалет, через пару минут выскользнул оттуда, а минут через пять из двери повалил дым. Заплатил отец за ремонт, в последний раз выдрал его, и решительно заявил сыну:
- Все, оболтус, хватит штаны протирать – пойдешь работать.
И отправил Родьку в коровник. Но и там Родька, как он выразился - пошутил. В течение двух ночей выдирал Родька по соседям лук да чеснок. Не обошел и свой огород, выдернув с десяток луковиц с мамкиных грядок.
Шушукались бабки в магазине, что кто-то по огородам лазит, да косились на Родьку, но парень делал вид, что ничего не понимает и он тут ни при чем, да и как иначе. Их огород тоже пострадал от ночного беспредела. Но, когда с молокозавода вернули двадцать фляг молока, весь утренний удой, из-за запаха лука с чесноком, народ заголосил. За вилы, конечно, не взялись, но с фермы Родьку выгнали с треском. А тому только этого и надо было - расхаживал по деревне с видом именинника.
Друзей у Родиона не было. Да и кому нужен друг, который и подставить может, и зло подшутить, а то и вовсе подлянку сделать.
Взять хотя бы случай с Мишкой Кравцовым. Родька тогда, после неудачной попытки поступить в колледж, вернулся в школу в десятый класс, а Мишка заканчивал одиннадцатый и планировал в военное училище поступать. Что-то понадобилось Мишке в областном центре, а Родька, прознав про это, напросился к нему в попутчики. Мол, ему в магазине наушники надо купить, а Мишка в этом деле лучше его разбирается. Вот и поехали с Мишкой за покупкой. Вечером Родька вернулся один и огорошил всех сообщением. Арестовали Мишку. Полиция арестовала. Мишка вернулся через три дня мрачнее тучи и больше с Родькой не общался. Родька рассказывал, что Мишка решил в магазине что-то стырить, но народ ему не верил. А вот рассказу Мишки поверили все.
Дело было так.
Мишка и в райцентре-то бывал всего пару раз, а тут громадный город. Высотные дома, потоки машин, толпы людей. Магазин, в который они с Родькой зашли, был огромный, в два этажа. Что там понадобилось Родиону, Мишка так и не понял, только ходили они по магазину часа два. Родька то к одним полкам кидался то к другим. В конце концов, выбрал наушники за три с половиной тысячи и повел друга к кассам. А возле касс произошло то, что никак у Мишки в голове не укладывалось. Пробив покупку и забрав пакет, в который кассир заботливо уложила коробочку, Родька, повернувшись к Мишке, громко сказал,
- Мишаня, оплати, я на улице жду, - и ужом выскочил из магазина.
Мишка и глазом моргнуть не успел, как друга и след простыл, а вот кассир и, вдруг непонятно откуда взявшийся, охранник - остались. Мишка полез в карман за деньгами, но трех тысяч у него просто не было. Мишка и денег то взял только на дорогу туда да обратно. Вызвали полицию, оформили кражу. Мишка мог бы сказать, что парня не знает, но это было не в его характере, да и видео из магазина показало, ребята по магазину долго вместе ходили, друг друга знают и аферу провели запланировано. На Мишку оформили привод в полицию и освободили только после приезда матери, которая привезла злополучные деньги за покупку. Вернувшись в деревню, Мишка попробовал, было, стребовать с Родьки наушники, но тот стоял на своем - наушники не брал, оставил на кассе. И вообще все это шутка.
А летом Мишкины документы с военного училища вернулись обратно.
Вылетев с работы на ферме, Родька, казалось, поутих. Пару недель деревня жила спокойно. Бабки даже стали шептаться, что Родька, наконец, остепенился.
Но не тут-то было.
Семеныч, вечно пьяный тракторист, обычно бросал своего стального коня возле дома. Вот Родька на тракторе до коровника сгонял, зачерпнул полный ковш навоза и вывалил под калитки наиболее говорливым… Утром народ встал, а тут… из дома не выйти. А народ на электричку на работу собрался. Все торопятся, что делать? Кто кучу давай откидывать, кто через забор перелезать, кто сверху досками закидал. Кинулись к Семенычу, а тот ни сном, ни духом. А на другое утро опять пол деревни в навозе.
До того довел, что на шум проезжающего трактора народ выбегала к воротам. Мужики грозились, - Поймаем – ноги повыдергиваем!
Но Родька, словно поняв, что перестарался, опять попритих.
Но ненадолго…
Жили в деревне Дед Егорыч и бабка его Настасья. Старикам уж за восемьдесят перевалило. Жили они одиноко. По будням потихоньку возились в огороде, да по хозяйству, а по воскресеньям, как водится, ходили в церковь. Своей то в деревне не было, так они в село ездили.
И вот, как-то вечером, Родька залез в палисадник к старикам, накинул на себя простынь с дырками для глаз и нарисованными зубами, включил подсветку, запись с завываниями и давай по палисаднику «порхать».
Попугать, вероятно, хотел. Вот только дед оказался не из пугливых, жизнь изрядно помотала, да и пострелять пришлось.
Егорыч вышел на крыльцо с берданкой (и где она у него столько лет хранилась?), Передернул затвор, да и бабахнул в охальника зарядом дроби. Попасть не попал, подслеповат был, но Родька со страху оконфузился. Да и мало того, что сам в штаны наложил, угораздило пацана свалиться в выгребную яму, что была тут же в палисаде, прикрытая полусгнившим деревянным щитом. Повезло парню, что ассенизатор приезжал на днях, да яма у стариков неглубокая.
На звук выстрела прибежали соседи. Смотрели, ржали, кидали советы, вот только руки никто не подал, и вылезти не помог. Кто-то вызвал Иваныча, местного участкового.
Иваныч примчался к месту происшествия на служебном УАЗике. Звонок, поднявший его из за стола, ошарашил его, привыкшего ко всякому, до полного изумления: «Иваныч, приезжай скорей, Егорыч приведение поймал!» Место происшествия обступила плотная толпа односельчан, сквозь которую Иваныч едва пробрался.
- Ну, что тут у вас?
И ошарашено замолк. У выгребной ямы, как солдат на посту, со своей берданой стоял Егорыч. А в яме, в непонятного цвета балахоне копошился… Родька. Иваныч присел у края ямы на корточки, пристально посмотрел на Родьку и выдал:
«Ну, что, говнюк, вляпался?»
Стая ворон с карканьем взмыла в ночное небо, вспугнутая громовым хохотом. Смеялись все – и Егорыч, и участковый, и сельчане.
А потом пошли суровые полицейские будни. Прямо на месте был составлен протокол, собраны подписи свидетелей. Иваныч составил акт и забрал у Егорыча берданку.
И только после этого кинули веревку Родьке, и всей деревней смотрели, как парень выбирается из выгребной ямы.
А Иваныч , со словами, - не хочу, чтоб ты мне машину угваздал, - связал веревкой Родьке руки и привязал его к ручке дверцы. А до участка через всю деревню пилить. Но ехал Иваныч медленно, следил, чтоб Родька поспевал. А тот плелся через всю деревню, издавая незабываемый запах.
Через неделю Родька из деревни пропал, но еще долго шли разговоры да пересуды. И с тех пор повелось, если кто-то начинал зло шутить, да свою вину на чужого валить, осаждали, - «в дерьмо собрался?» …
С Вами была Яна Ярова. Подписывайтесь на мой канал. Читайте другие рассказы и истории, которые вполне имеют место быть.
Удачного дня!