Что-то я во всём стала видеть какие-то символы. Вот на подоконник магазина «Ритуал» кто-то поставил пустой пакет из-под сока. На пакете слоган: «Живи ярко!».
А на парковке у морга уже недели три стоит грузовик с надписью: «Не сдавайтесь! Стройтесь!»
Да уж! Развесёлый у нас райончик! Самый последний дом в Ромашкино. А дальше уже направо пойдёшь - поле, речка, лес, а налево пойдёшь – принадлежащие первопрестольной земли…
У нас как заколдованное место какое-то. В нашем дворе или в газоне людям почему-то крышу сносит. Буянить начинают, отмечать что-то… А порой такие крики раздаются, что кровь в жилах леденеет, подскакиваешь: «Война? Пожар? Атака инопланетян? Успею ещё эвакуироваться или поздно уже?!» А это, оказывается, два мужика на футбольные темы общаются или кто-то кому-то в бок пальцем ткнул.
Магия какая-то, честное слово. То ли они оттого сатанеют, что из Ромашкино наконец выбрались, перед дальней дорогой отдыхают, пройденный путь отмечают. Так этот последний дом и столб, где слово «Ромашкино» перечёркнуто, действует…
Говорят, в три года я блатную песню про Ромашкино написала. Ну как «написала»? Писать я ещё не умела, просто напела, говорят. Если честно, я про свои три года вообще мало что помню. Ну вот лежит же у мамы листочек, маминым почерком написанный, а под ним подпись «Иришка, 3 года и 2 месяца» и дата.
- Ты-ты, - говорит мама, - не я же. Я так, записала. Знаешь, как ты хорошо пела и «на гитаре» себе ещё подыгрывала!
Ну, на гитаре я играть не умела отродясь, да и не было у нас её. Играла я на своём собственном пузе:
«Мама, я уеду из Ромашкино,
Хоть ты режь меня тупым ножом.
Лучше поселюся я в Букашкино,
Или просто буду я бомжом».
М-да, как это ни прискорбно, раз другого автора я не нашла и не нагуглила, придётся мне признаться в авторстве.
Моя ученица Виолетта ни о чём об этом не имела ни малейшего представления: ни о тайных символах, ни о магии места, ни о «режь меня тупым ножом». Она выходила из автобуса и шла по красивой, горящей разноцветными огнями улице Ленина, прямиком к моему дому. И всё-таки было то, чего она боялась. Квартиры на первом этаже и тех, кто в ней шебаршился.
Поднимется ко мне на третий этаж и все свои впечатления о подъёме выплёскивает:
- Там на втором этаже собака лает…
- Ага. Чихуахуа.
- Там на первом этаже опять дверь открыта.
Страшно. Могут же затащить в эту дверь. Если бы у меня были такие габариты как у Виолетты, я вообще по этому поводу не переживала бы. Затащить они её могут туда только подъёмным краном.
О Виолетте они думают в последнюю очередь. Нужна она им! Это они проветривают, убираются, коврики на перилах на лестничной клетке развешивают сушиться. Когда эти коврики у них лежат, непонятно. День полежат, неделю сушатся. Так что им вообще не до Виолетты! А потом, им просто комфортнее с открытой дверью. У себя на родине они, видимо, так и жили.
Мы познакомились, когда они только переехали. Маленькая женщина в бархатном халате и шароварах спросила:
- А куда здесь мусор выбросить?
- Дойдёте до конца дома, повернёте направо, дойдёте до конца того дома, перейдёте на ту сторону и там, слева.
- Далеко…
«Ну смотрите, - думаю, - если, как некоторые, доносить не будете!.. Подозрения сразу падают на тех, кто говорил: «Далеко…».
Ну ничего. Стали жить, поживать и добра наживать. А добра они нажили много. Сушилка для белья во дворе с их приездом сразу повеселела, вспомнила, как работать. Что ни день – то ковры, то покрывала, то простыни, то куртки…
Их окно на первом этаже, у самого входа в подъезд. Как идёшь домой волей-неволей посмотришь. Летом у них свет допоздна, все окна нараспашку, на стенах по периметру крючки прибиты, а на них висят штаны, кофты, полотенца…
Но самое интересное – у них за окном имеется маленький металлический ящик. Он раньше хозяевам квартиры зимой чем-то вроде холодильника служил. Но эти начали всё своё ставить не в него, а на него. То цветок какой-нибудь домашний выставят, то хлеба горбушку, то тапочки… А то взялись кастрюльки выставлять. Идёшь, а у тебя на уровне глаз кастрюлька. Ну… люди ведь разные...
Как-то идём с нашим соседом с первого этажа, дядей Андреем, я на кастрюльку посмотрела и говорю:
- Ну как так можно! Люди ведь разные… Кто-то возьмёт и съест, а кто-то, чего хуже, туда плюнет или насыплет чего-нибудь.
Это, знаете, как в одном немецком кафе. Есть в Германии такое кафе, «Карма» называется. Там нет меню. Вам принесут то, чего вы заслуживаете. «Есть» говорю, а, может быть, уже закрылось, не знаю…
Дядя Андрей усмехнулся:
- Да я-то… это… один теперь живу. Тут сварил себе куриных ножек. Раз поел, два. Ну не лезет уже, не могу. Чё там одному надо? Ну, взял и им туда сунул. И какой там суп-не суп был... Ткнул не глядя. Съели, наверное. После обеда иду, другая кастрюлька стоит.
Прошло дня три, подхожу к дому. Время такое, когда во дворе ни души. И… только бабка Каркуша из нулевой квартиры (прочие цифры от злости отвалились) стоит под окном первого этажа и… крышечку у кастрюльки приподнимает.
У меня сердце так и подпрыгнуло, я быстрее за угол, притаилась. Это же бабка Каркуша! Да она, говорят, своих пятерых мужей… Нет, бабка Каркуша туда куриных ножек не положит! Надо что-то делать!
Наконец, бабка Каркуша тихо, без бренчания, крышечку закрыла и скрылась в подъезде.
Я рванула к своим среднеазиатским соседям, в три прыжка оказалась у их двери. Звонить не пришлось. Дверь была распахнута настежь, маленькая женщина в бархатном халате как раз развешивала на перилах коврик.
- П…п…послушайте! Бабку Каркушу из нулевой знаете? – брякнула я без всяких прелюдий.
- А? – маленькая женщина посмотрела на меня наклонив голову набок. – Я посушить…
- Соседка со второго этажа открывала сейчас вашу кастрюльку! Там! Я видела! Положила туда что-то!
- Да? – сверкнула белками азиатка. – Что?
- Да откуда я знаю, что! Не я же положила – она! Думаю, не курицу, не мясо! Слушайте, не ешьте!
- Э?
- Не ешьте, можете… того. Да вы посмотрите хотя бы!
Она стояла в полном оцепенении, в одной руке была щётка, в другой тряпка.
- Да пойдёмте, посмотрим! – я едва ли вывела её на улицу. – Ну, поднимите крышку. Да положите вы эту тряпку!
Она подняла крышку. Посредине, как остров, лежали чьи-то экскременты.
Больше никто ни кастрюлек, ни горшков, ни цветов, ни тапочек, ничего другого не выставлял.
Ещё у меня есть: "С вашей зарплатой больше кошелёк и не нужен". Мальчик, который делал подарки со смыслом. Да не с тем"