140
Побыв со мной ещё некоторое время, матушка ушла к себе домой. Сказав на прощанье, что мой брат вернулся из ратного похода, был он ранен еще зимой, выхаживала его женщина в соседнем селении. Нашла она его на поле, когда другие мимо прошли. Никто в нём живого не признал, а она почуяла.
Домой на себе притащила, раны да пыль ратную омыла, ночами не спала, жар его заговаривала. Только ей и обязан он жизнь своей. Переход уходом обещал ей, что вернётся следующим Солнцем за дочерью её. Она уже второй год свадебного возраста, да женихов нет. Неказиста невеста, но рукаста и домовита.
- Должен я им долг вернуть, в жену девицу ту взять, чья мать меня выходила, - говорил мой брат матушке, - обещал я им и не будет мне жизни, если не сдержу слова. Так мне спасительница в след сказала.
Я смотрела на матушку и видела, что грустит она такому повороту. Сыну то живому радуется, да долг его тяготит её сердце.
- Я ведь в наш дом вдову молодую взяла, совсем девочка она, а уже тяжела. Думала, полюбится она сыну, вместе жить будут. И ребёнок её с ними будет - ведь не может дитя быть помехой в счастье. - говорила матушка, кусая губы. - Да только не знала я, что вернётся мой сын словом связанный, жизнью другой семье обязанный. Как же теперь лада в семье достичь?
- А Грислав что думает? - спросила я.
- Он полон решимости исполнить своё обещание. - сказала матушка. - Да только жить он в одном доме сейчас с другой девицей будет. А молодое сердце влюбчиво. Ведь не нравилась ему невеста навязанная, а вдова ранняя красива, и всё время перед глазами будет.
Бабушка слушала нас и качала головой.
- Не хорошо за доброе дело плату требовать, - проговорила она. - Отпусти они воина спасённого с чистым сердцем, так им другого жениха, лЮбого невесте бы дали. А теперь всем худо будет.
Матушка ушла, вздыхая. А я не могла долго грустить. У меня на руках спало чудо чудное, диво дивное - доченька моя рождённая. В Явный мир Ладой приведённая.
На следующее утро, как только солнце показало свой лик, я вернулась в дом.
Демид ждал меня. Он не мог заходить в баню, где на перекрёстке миров пришла в нашу семью новая жизнь. И даже после её рождения, но до обряда очищения, который осталась проводить, мужчины не могли наведываться в баню.
Поэтому Ладо терпеливо ждал меня в общем доме. За это время он изготовил для меня в дар тонкий браслет из бересты, с таким резным узором, что я залюбовалась им.
Я вошла в дом с дитём на руках и передала его лЮбому. По традиции именно отец давал имя ребёнку в тот момент, когда дитя в первый раз вносили в дом.
Демид взял дочку на руки и с любовью глядя на неё, сказал:
- После стольких испытаний, она вернула в наш дом радость. И при этом она такая же милая, как ты, Млада. Поэтому я называю её Радамила, чтобы жизнь её была радостной и милой сердцу.
Я улыбнулась, ведь тоже думала об этом имени для дочери. Малышка пошевелилась и распахнув глазки, удивлённо посмотрела на отца. Насупив носик и сжав крохотные губки, она уже собиралась расплакаться, как Демид начал аккуратно покачивать её на руках и так играть лицом, стараясь понравиться ребёнку, что я невольно рассмеялась.
Смех отозвался болью в животе и я, слегка согнувшись, приложила к нему ладони.
- Что с тобой? - испуганно спросил Демид.
- Все с ней хорошо, - ответила бабушка, - только негоже родившей женщине смеяться как девице беспечной.
Я взяла дочку и пошла к себе наверх. После рождения дитя, нам с Демидом предстояло две Луны встречаться только в общих комнатах. А я так хотела бы, чтобы он был рядом, но традиции его семьи надо было соблюдать. В нашем селении мужчине разрешали быть рядом с женщиной с первых дней, но супружеская нежность была разрешена только через Луну.