Год назад редакция портала «Русский бестселлер» провела опрос среди своей аудитории: респондентам предлагалось из 50 ярких героев отечественного кино выбрать всего 7 персонажей, которых они могли бы назвать «родными». Среди кандидатов на столь душевное звание были: Семён Семёныч Горбунков, Шурик, Штирлиц — все они попали в семиместную выборку, но первое место с солидным отрывом занял Данила Багров.
Тремя годами ранее в другом интернет-голосовании Багров был назван «супергероем России», оставив позади самого Илью Муромца.
Как же так получилось, что хладнокровный убийца стал национальным героем? Какой ингредиент заложил Балабанов в характер своего персонажа, что позволил ему благополучно существовать вразрез с зазубренными моральными установками? И почему «Брат» актуален и сегодня, когда «весёленькие» 90-е остались (почти) в прошлом?
Низкобюджетный авторский фильм о ветеране Чеченской войны, пулей истребляющем несправедливость, вышел на экраны в преддверии нового 1998 года, произведя фурор, коего отечественный кинематограф того времени не видел целую вечность. Вечность! А как ещё назвать этот краткий временной промежуток, который проживала страна, искусственно стимулируя у себя тотальную амнезию? Последнее советское поколение оказалось в самой гуще перемен и в паузах между выживанием стремилось их познать — возвращаться назад не было никакого желания.
Бацилла отрицания недавнего прошлого инфицировала и кинематограф: советское кино никогда не было более непопулярным, чем в 90-е, а современное российское жило в тени голливудских боевиков, озвученных человеком «с прищепкой на носу». Подозреваю, что у кого-то из читателей сие заключение вызовет протест: советское кино — навечно в сердцах благодарного зрителя! Это так. Но мы с вами говорим о молодом поколении молодой страны, чье физическое и моральное взросление пришлось на политический период, всячески отвергавший разрушенный строй. Дети 90-х выросли с аллергией на русскоязычное кино и кино с налётом нафталина. Благо недуг этот лечится по методу «клин клином», но без желания ничего не получится: многие мои знакомые до сих пор плотно сидят на «легкой американщине» и, признаться, кажутся безнадёжными в своём пристрастии.
Но вернёмся к «Брату».
На фоне «Терминаторов», бесконечной рукопашки Ван Дама и тарантиновской вакханалии вдруг появился фильм, способный потягаться с зарубежной сектой за внимание зрителя. Это чуть позже Балабанов станет персоной, привечаемой во всех кулуарах — от панкующей молодёжи до самых требовательных кинокритиков —, но тогда его знали в очень узких кругах как питерского эстета — чернуха мирно посапывала, дожидаясь подходящего момента.
Успех «Брата» стыдно разбирать покомпонентно, но будет лукавством не признать, что в центре этого этюда — персонаж. Герой Сергея Бодрова мл. совершенно гармонично сочетает в себе противоположные качества: с одной стороны Данила — в доску свой парень, в характере которого зрители легко узнают себя/своего друга/брата; с другой — он нео-Печорин, лишний человек, потерявшийся в реальности. Как и Лермонтовский герой, Багров вернулся с войны и столкнулся с бытовой стороной капитализма: если на фронте царило товарищество как единственный путь к выживанию, то в тылу процветал радикальный эгоизм.
Очень скоро Данила понимает, что частью этой действительности ему не стать, но и деться от неё он никуда не может. Острая потребность в справедливости и навыки военного ремесла делают своё дело: наш герой начинает прополку. Насилие его хладнокровно, жестоко — зритель не может этого не понимать —, но в то же время избирательно — и публика, до тошноты наевшаяся беспределом в реальной жизни, все прощает этому чудаковатому, голубоглазому парнишке с лучезарной улыбкой.
Ладно, с российской аудиторией все ясно, но ведь и западному зрителю картина пришлась по вкусу: «Брат» участвовал в секции «Особый взгляд» Каннского фестиваля — финальные титры заглушили 10-минутные овации. Почему? Некоторые кинокритики-современники узрели в таком тёплом приеме попадание в повестку: бомжи, наркоманы, алкоголики, бандиты, «новые русские», беззаконие, облупленные фасады, ободранные обои — дикая Россия — вроде как, так и представляла себе соседку благополучная и цивилизованная Европа.
Так Юрий Гладильщиков даже обвинил Балабанова в фестивальном конформизме, за что после сам же и извинялся. Несомненно, экзотическая культура России, так откровенно препарированная Балабановым, привлекала западного зрителя, но основная доля успеха в центральном мотиве. Вспомните, 19-ю годами ранее в тех же Каннах зрители стоя аплодировали «Таксисту» Скорсезе. Моральное уродство социума, доводящие человека до точки невозврата, — космополитичный сюжет, задевающий любого зрителя из любой эпохи.
Собственно, поэтому Данила Багров популярен и сегодня. Одни смотрят «Брата» из болезненно-противоестественной ностальгии по мистическим 90-м, другие ищут ответы на вопросы, третьи — знакомства с культовой эпохой, а кто-то изучает почерк Алексея Балабанова, уникального режиссёра, изменившего российское кино.
Спасибо за внимание. Подписывайтесь на мой канал и инстаграм — впереди ещё больше интересного из мира кино! Я