Изначально турки-османы не были морским народом - их Родиной была пустыня Каракум, барханы которой слабо напоминали морские волны, но после переселения в Малую Азию положение изменилось, ведь турки решили стать решающей силой на Средиземноморье, а для этого помимо сильной армии, которая у османов имелась в наличии, необходим был и сильный флот, который создавался с оглядкой на лучшие средиземноморские образцы и их главную ударную силу - галеры.
При строительстве своего галерного флота турки активно использовали генуэзские образцы, ведь республику Святого Георгия и Османскую империю связывали тесные союзнические отношения, да и генуэзцы строительством турецкого военно-морского флота не прочь были подкинуть хорошую свинью всем своим ближним и дальним конкурентам (о том, что построенные ими же корабли будут использованны против них же самих, генуэзцы думали в последнюю очередь). Подобное сотрудничество наложило сильный отпечаток на турецкие галеры: они были почти полными копиями галер генуэзских, за исключением некоторых деталей, таких, как высоко поднятые нос и корма, определенно улучшавших мореходность, но затруднявших установку артиллерии.
Хорошо вооруженные турецкие галеры, движимые к тому же сильными русскими рабами, исправно поставляемыми Крымским ханством, за краткое время стали настоящим кошмаром Средиземноморья, основой мощного флота, в XV-XVI веках не имевшего себе равных, но со второй половины XVI века та роль, которая отводилась турецким галерам, стала уменьшаться: на Средиземном море основой турецкого флота стали алжирские пираты, основной корабль которых галиот отличался прекрасными скоростными и мореходными характеристиками, позволявшими туркам достигать таких земель, как Исландия и Гренландия, а на Черном море турецкие галеры из грозы морей неожиданно превратились в желанный трофей для запорожских казаков, на своих чайках делавших с ними все, что их душеньке было угодно. В такой обстановке алжирский галиот начал стремительно занимать те позиции в турецком флоте, которые раньше принадлежали галере, а к началу XVIII он был уже главным кораблем турецкого гребного флота.