Ранним утром, когда я совершал обходы, дверь ее палату всегда была открыта. Оттуда доносился и детский смех, и плачь, звучали признания и благодарности. Люди исповедовались ей, выворачивая свою душу и сердце! Она располагала всех вокруг. Это было просто потрясающе!
В тот самый день, я вошел в ее палату в последний раз. Присел на край, измерил давление, записал карту, проверил наличие таблеток на полке и, выдохнув, сказал:
- Ну что ж, Меган, сейчас могу с гордостью отметить, что вы здоровы. Конечно, нагрузки еще несколько месяцев будут противопоказаны, но это мелочи.
Я хотел увидеться с ней еще. Но у меня было хорошее правило: никогда не привязывать к себе пациентов. В особенности женщин. Они строили глазки, делали комплименты, но я никогда никому не отвечал взаимностью. Ни у одной из них я не попросил номер телефона.
Я крутил стетоскоп на шее. Повисла неловкая пауза. Совесть не позволила бы мне спросить ее номер. Думаю, она видела это по моему замешательству!
О, Боже. Я не в силах попросить данные у девушки, что мне понравилась лишь потому что она моя пациентка. Я дурак. И это очевидно. Меган молчала. Смотрела в окно. Мои прикосновения уже не имели такого значения. Я же врач. Она даже не обернулась на меня, когда я встал.
Зависнув около ее постели, я достал из папки документ о выписке и положил его на тумбочку.
- Мне очень жаль вашего жениха. Я еще раз соболезную вам. Не могу сказать «увидимся снова», потому что не советую вам попадать в мое отделение. Будьте здоровы!
Я двинулся в сторону, но ее холодная рука коснулась моей:
- Постойте! Хочу, чтобы вы знали, что я была бы рада сотню раз попадать в эту ужасную аварию, чтобы снова и снова, вы приходили ко мне в палату. Вот, возьмите, это небольшой сувенир.
Она положила мне в руку сверток, завернутый в газету и перемотанный обычными швейными нитками. Я улыбнулся и вышел за дверь. Пока мои стопы тянули меня в ординаторскую, словно катушка кинопленки моталась в моей голове. Эти месяцы. Мелочи, которые казались неважными. Небольшие реплики, которые раскрывали суть этой сильной и хрупкой женщины.
Я сел за стол и открыл сверток. Там была та самая открытка, и одна единственная шоколадная конфета. Теперь я с уверенностью мог сказать: нет ничего лучше и желаннее, чем все это!