Каждый раз, когда в рамках обзора надо писать на политические темы за наших союзников я немного теряюсь. Проблема в том, что большая часть моей аудитории смотрит на события того времени через призму советских или российских реалий, в которых им довелось или доводится жить. Надо сказать, что в довоенном СССР внутриполитическая борьба была делом довольно серьезным, благо проигравших политиков попросту выпиливали из этой жизни, как, к примеру, товарища Троцкого, или товарища Рыкова, или товарища Бухарина ит.д. Но в результате такого жесткого отбора, к концу тридцатых годов у власти в СССР осталась сколоченная команда единомышленников, скованных авторитетом вождя, товарища Сталина, внутри которой не могло быть внутриполитической борьбы, направленной на изменение внешней политики государства (что не помешало команде немедленно, после смерти вождя, передраться между собой). В целом, ситуация когда, скажем, товарищ Молотов в 1942 году мог бы настаивать на переговорах с Гитлером вопреки воле товарища Сталина, угрожая в противном случае своей отставкой, в СССР мягко говоря была нереальной. В современной РФ у нас с внутриполитической борьбой в общем все тоже плохо, ввиду того что партии и политики у нас искусственно созданы, и озабочены, в целом не судьбой страны, а совсем иными интересами. (Далее я не буду развивать мысль, ибо нефиг).
Иное дело Великобритания или Франция. Там, политические партии и политики были реальной силой, имевшей рычаги воздействия на правительство и страну. Там, внутри этой системы, политикам приходилось договариваться, искать компромиссы, вступать в коалиции. Я не говорю, хорошо это или плохо, правильно или не правильно – это было так. Среди политиков Великобритании были весьма авторитетные люди, которые, к примеру, считали, что Великобритании война с Германией не нужна, а тем более не нужна проигранная война с Германией. Сразу надо оговориться, они не были предателями, не были врагами своей страны. У них была такая точка зрения, они считали, что верным будет это путь развития внешней политики государства. Понятное дело, что противоречия вспыхивали с новой силой на фоне неудач во внешней политике, когда события намекали на то, что дела идут как-то неправильно.
Во второй половине мая 1940 года, когда в положении союзников в Европе начала вырисовываться изящная жопа, перед политическим руководством Англии и Франции остро вставали два исконно русских вопроса: «Кто виноват» и «Что делать». Причем для Великобритании вопрос этот вставал наиболее остро, поскольку у нее то, в отличии от Франции, поле для маневра еще оставалось – война шла на континенте и до острова у Гитлера руки в ближайшем будущем не дошли – ему надо было добивать Францию. Поводов для оптимизма у руководства Великобритании не было – все шло к тому, что проклятые немцы наваляют Франции по самое не балуйся, а лучшая часть вооруженных сил Великобритании будет досматривать это увлекательное шоу в немецких лагерях. Понятное дело, вопрос, что будет потом, сильно волновал Черчилля и его команду. Сам британский премьер довольно откровенно писал господину Рузвельту 20 мая:
Мы намерены сражаться на нашем острове до конца, а если мы получим необходимую помощь, мы надеемся, что нам удастся расправиться с противником в воздушных сражениях, пользуясь превосходством наших сил. В случае если результаты борьбы будут неблагоприятными, члены моего правительства, возможно, сойдут со сцены, но ни при каких мыслимых обстоятельствах мы не согласимся на капитуляцию. Если члены теперешнего правительства уйдут, а им на смену придут другие, которые станут договариваться с противником о судьбе разрушенной войной страны, Вам не следует закрывать глаза на тот факт, что единственным оставшимся у нас козырем в торге с Германией окажется флот; и, если наша страна будет оставлена Соединенными Штатами на произвол судьбы, никто не посмеет обвинить тех, кто несет ответственность за страну, за их усилия добиться возможно лучших условий для пережившего катастрофу населения. Прошу извинить меня, господин президент, за то, что я столь прямо пишу об этом кошмаре. Но я не могу отвечать за моих преемников, которые в условиях крайнего отчаяния и беспомощности могут оказаться вынужденными выполнить волю Германии.
В правительстве Черчилля ряд ключевых постов занимали его политические противники, члены консервативной партии, в частности министр иностранных дел Великобритании сэр Э. Вуд, граф Галифакс, входивший в Военный кабинет. 25 мая 1940 года он сообщил Кабинету, что с ним хочет встретиться посол Италии Джузеппе Бастианини, чтобы обсудить нейтралитет Италии. Позиция Италии в сложившихся обстоятельствах была очень важна, и Черчилль дал согласие на проведение этой встречи при условии ее закрытого характера. Он считал, что публичный контакт с потенциальным союзником Германии в сложившейся ситуации будет демонстрацией слабости.
Галифакс встретился с итальянским послом, и, в ходе беседы, выяснилось, что настоящей целью встречи было предложение Муссолини о посредничестве в мирных переговорах между Германией и Великобританией. Муссолини не желал излишнего усиления Гитлера, и с этой целью считал что пора остановить войну. При этом «вопросы, вызывающие беспокойство в Италии, безусловно, должны были обсуждаться как часть общего европейского урегулирования». Это включало бы Суэц, Гибралтар, Мальту, Тунис, Диджбути, Сомалиленд, Корфу или, возможно, даже Кению или Уганду. Галифакс, от своего лица, заявил о согласии на переговоры, но не давал никаких конкретных обещаний. Между тем сам Галифакс посчитал, что в сложившейся ситуации заключение мира на относительно почетных условиях было бы наилучшим выходом.
26 мая, в день, когда был отдан приказ на начало эвакуации из Дюнкерка, состоялось заседание Военного кабинета. Галифакс начал свое сообщение следующими словами:
«В настоящее время не стоит вопрос о нанесении военного поражения Германии, напротив, сейчас мы должны озаботиться сохранением независимости нашей родины, и, если получится – Франции. Мир и безопасность в Европе – вот наша основная цель, и мы обязаны рассмотреть любые предложения, которые могли бы привести к этому, если, конечно не будут затронуты наша свобода и независимость.»
Ответ Черчилля заключался в том, что любой достигнутый мир привел бы к господству Германии в Европе, чего он никогда не мог принять. Он «против любых переговоров, которые могут привести к ограничению наших прав и мощи». Затем Черчилль отложил заседание, чтобы он мог присутствовать на встрече с премьер-министром Франции Полом Рейно .
Рейно, в свою очередь сообщил Черчиллю, что военная ситуация в Франции выглядит безнадежной, но у него нет намерения подписания отдельного мирного договора с Германией; однако он может быть вынужден уйти в отставку и считает, что в правительстве Франции есть другие политики, которые подписали бы такой договор. На это Черчилль заявил, что Великобритания намерена продолжать войну, и не готова сдаться. «Мы предпочитаем войну порабощению Германией». Тем не менее, перед Военным Кабинетом возникла необходимость обсудить действия Великобритании в случае заключения сепаратного мира между Францией и Германией. Галифакс, в очередной раз поднял вопрос, о возможном посредничестве Муссолини. что в обмен на территорию Муссолини может способствовать на прекращению военных действий между союзниками и Германией. Он прямо спросил Черчилля, готов ли тот рассмотреть условия мирного соглашения, если они не будут затрагивать жизненно важных интересов страны. Черчилль ответил, что если бы он мог выйти из создавшегося положения, сохранив жизненно важные интересы страны, он только бы приветствовал это. Если бы у него получилось выйти из этого замеса (jam), ценой Мальты, Гибралтара и некоторых африканских колоний, он уцепился бы за такую возможность, но он, Черчилль, не считает, что это возможно. Единственный способ договориться с Гитлером о мире на благоприятных условиях, это показать ему, что он не сможет победить нас.
В ходе обсуждения встречи с Рейно, мнение Военного кабинета склонялось к тому, что Франция пойдет на сепаратное соглашение с немцами. Черчилль заявил следующее:
«Мы находимся в лучшем положении, чем Франция. Во-первых, у нас все еще есть силы для сопротивления и нападения, которых у них уже нет. Во-вторых, французы, вероятно, будут предлагать Германии настолько хорошие условия мира, что для нас они будут неприемлемыми. Если Франция не может защитить себя, ей лучше выйти из войны, а не втянуть нас в урегулирование, которое будет связано с невыносимыми условиями. Не будет предела тем ограничениям, которые Германия наложила на нас, если бы на то была ее воля. С этой точки зрения, я бы предпочел, чтобы Франция вышла из войны до того, как она будет разбита, и сохранила сильную позицию сильной нейтральной страны, фабрики которой не могли быть использованы против нас.»
В свою очередь Галифакс заявил, что предложения Муссолини позволят не доводить Францию до состояния краха, что Гитлер осознает свои слабые стороны и при посредничестве Италии не станет выдвигать тяжелые условия. Черчилль в ответ на это сказал, что считает крайне важным не вставать в слабую позицию, «в которой мы пошли к синьору Муссолини и попросили его пойти к господину Гитлеру, чтобы уговорить его относиться к нам по-доброму. Мы не должны впутываться в такое положение, пока мы еще можем оказывать сопротивление». В конечном итоге, Черчилль предложил дождаться результатов эвакуации из Дюнкерка. Галифакс, напротив, считал, что именно сейчас наступило время договориться с Гитлером, потому что в случае катастрофы БЭК выдвинутые условия будут гораздо тяжелее. Он считал, что надо соглашаться на посредничество Италии. Черчилль заметил, что по его мнению, условия выдвинутые немцами не позволят Великобритании наращивать свою военную мощь, Галифакс ответил, что по его мнению условия Германии не могут зайти так далеко. Черчилль в свою очередь подытожил: «Гитлер думает, что у него в руках кнут. Единственное, что мы можем сделать, это показать ему, что нашу страну не победить. Если Франция не сможет продолжать сопротивление, нам придется сопротивляться в одиночку». Галифаксу было предложено подготовить меморандум «Предлагаемые подходы к Италии».
27 мая 1940 года состоялось одно из наиболее острых заседаний Военного комитета. Меморандум, составленный Галифаксом, гласил:
«Если синьор Муссолини будет сотрудничать с нами в обеспечении мирного урегулирования ... мы немедленно возьмем на себя обязательство обсудить и разрешить вопросы, в которых в первую очередь заинтересован синьор Муссолини. Мы понимаем, что он желает решения некоторых средиземноморских вопросов, и если они будут конкретизированы, Франция и Великобритания приложат все усилия для удовлетворения этих желаний».
Черчилль категорически возражал против подобных формулировок. Он заявил, что лучшее, что может предпринять Великобритания в текущих условиях, это проявить твердость. Дать понять Франции, что, несмотря на ее позицию, Великобритания намерена бороться до конца. В настоящее время престиж Великобритании в мире очень низок, единственный способ вернуть его – показать миру, что мы не разгромлены. Если в течении нескольких месяцев Великобритания покажет, что она не сломлена, она вернет себе свои позиции. Даже если немцы будут атаковать Великобританию и нанесут потери стране, это будет лучше, чем сдаться без борьбы. Мы не должны соглашаться на переговоры.
Слово взял Чемберлен, который, в свойственной ему манере предложил не отказываться категорически от предложений Италии. Хотя он был против этого «в настоящее время», но думал, что ситуация может измениться «даже через неделю». В ответ на это Черчилль заявил, что «если все закончиться наихудшим, было бы неплохо, чтобы наша страна погибла, сражаясь за другие страны, павшие перед нацистской тиранией».
Галифакс, в свою очередь заявил, что не может принять точку зрения Черчилля. Более того, он считает, что вчера, премьер министр заявил, что в случае, если будут предложены условия, не затрагивающие жизненные интересы Великобритании, он согласиться их рассмотреть. Однако в настоящее время он заявляет, что желает бороться до конца. Он, Галифакс, не может разделить этого мнения, и готов подать в отставку.
Надо понимать, что отставка Галифакса, приводила к смене правительства. Необходимость создавать новый Кабинет, в условиях военных неудач могла привести к тому, что на должность премьер-министра мог войти Чемберлен или даже Галифакс – позиции консерваторов были очень сильны и Черчилль не мог не учитывать этого. Заседание Военного кабинета было отложено до 28 мая.
Утром 28 мая Черчилль решил собрать полный состав Кабинета министров, на котором он произнес одну из самых знаменитых своих речей. Он обрисовал военную ситуацию во Франции, подчеркнув ее тяжесть. Затем он сказал:
«В эти последние дни я тщательно подумал, было ли это частью моего долга рассматривать вопрос о вступлении в переговоры с этим человеком [Гитлером]. Но довольно просто понять, что если бы мы попытались заключить мир сейчас, мы бы не получили лучших условий, чем если бы мы продолжили борьбу. Немцы потребуют от нас - это будет называться разоружением - наши военно-морские базы и многое другое. Мы станем порабощенным государством, британское правительство которое будет создано под руководством Мосли или ему подобных, станет марионеткой Гитлера. И где мы тогда окажемся? С другой стороны, у нас есть огромные запасы и возможности. И я убежден, что каждый из вас встанет и сбросит меня с моего места, если я на хоть мгновение буду размышлять о компромиссе или сдаче. Если история наших островов, наконец, закончится, пусть она закончится только тогда, когда каждый из нас падёт, обливаясь кровью, на нашей земле.»
Черчилль вспоминал, что последующая демонстрация единства поразила его: все двадцать пять прожженых политиков и парламентариев, которые до войны придерживались различных точек зрения и принадлежали к разным партиям, в едином порыве окружили его, подбадривая словами, хлопая по спине и выражая готовность идти за ним до конца.
На собрании Военного кабинета, в 19 часов 28 мая 1940 года Черчилль заявил, что не при каких условиях он не пойдет на переговоры с Гитлером и на посредничество Муссолини, вне зависимости от позиции Франции. Война с Германией будет вестись до победы.
Вторая мировая война, объективный взгляд
Для желающих поддержать проект:
Сбербанк: 2202200357579240 Котов Алексей Иванович
Яндекс-кошелек: 410016120136991
PayPal: alkotov1979@gmail.com