138
Стали наши воины по одному с ратного похода возвращаться. Приходили те, кто в ранних срaжeнuях paненuя получил и у селян в избах поправлялся. И те, кто в дружине предателя воеводы оказались. Не знали ведь они его планов, выполняли указания, веруя, что на благо князя и земель своих вoюют - врагов со своей территории прогнали, потом в град княжий вернулись.
Думали, что охранять город будут, а когда воевода ворота неприятелю открыл, правда только и показалась, да поздно было.
Схватились кто мог за кинжалы, но организовать сопротивление не смогли. Да и не все хотели. Для обычных людей князь далеко - все равно им кто сидит в тереме резном. Воинам бы жизни мирной, отпуска домой да жену с детишками живым обнять.
А кто править будет - не так важно. Новый князь обещал им границы земель хранить, другим князьям на растерзание не отдавать, погромы в домах селян, учиняемые его воинами - остановить.
Всем, кто присягнёт служить ему верно - награду обещанную старым князем выплатить и по домам распустить.
А кто не согласен - тех на площадь да под меч. В смятении была дружина. Не оказалось среди них предводителя, кто мог бы вдохновить да на освобождение града силы направить. Сыны Перуна почти все с князем погuбли, воевода доверенный на сторону нового правителя перешёл, вот и остальные воины присягу приняли и с дарами, пусть не такими щедрыми, как обещано было, но хоть такими, по домам отбыли.
Хоть и возвращались дружинники, но много мужчин с наших земель полегло - кто в ранних боях, кто с князем в последней битве, кто на площади резву голову сложил, когда новому правителю присягать не захотел.
А кто возвращался, тот героем себя не чувствовал. Но жить дальше надо. Жены с матерями ждут. Кто землю возделывать в новое Солнце будет? Чем детей кормить, если все головы сложат?
Так и шли они опустив глаза и стараясь не думать о том, что оставили позади себя. О молодой чете княжеской, на воротах выставленных, о княгине старой, что всегда добрыми делами славилась.
Возвращались воины, чтобы жить дальше. И не мне было их винить в том, как все сложилось.
Я все больше была тяжела и считала дни до разрешения от бремени. Бабушка, глядя на меня, говорила, что на этой Луне появится моё дитя. Мне хотелось поскорее стать такой же лёгкой и быстрой, как раньше. Ведь сейчас я и ходила, и лежала с трудом. Казалось, всё тело моё отяжелело, лицо стало большим, пальцы будто в два раза распухли.
Пояс, что мне Демид на сватовство дарил, едва завязывался. Муж порой смеялся, что двойное счастье я под сердцем ношу. Но я так не думала.
Княжна молодая на поправку пошла. Из светлицы своей ещё не выходила, но ела с аппетитом и молоком наливаться стала. А то кричало дитя от голода, бабушка ходила по селянам, просила молока грудного у матерей. В награду давала им сборы свои от болезней животика и ночных криков младенцев.
Я думала совсем молоко у княжны пропадёт, но бабушка велела ей, как только в чувство та пришла, чаще дитя себе прикладывать.
- Не насытиться, так хоть успокоиться, - говорила колдунья, - kрoвь родную почует, теплом согреется, сердца стук вспомнит.
Так и сидела княжна с cыном в обнимку.
В один из дней Белозар, вернувший из селения, сказал мне, что видел моего брата, идущего по дороге к дому матушки. Я соскочила со своего места, будто и не была тяжела, и хотела кинуться в родной дом, брата обнять. Но почувствовала боль резкую внизу живота. И что-то тёплое полилось по моим ногам.
- Ой, -только и произнесла я, оседая обратно на скамью.
- Млада, тебе плохо? - с тревогой спросил брат мужа.
- Позови бабушку, да проверь как там баня - не остыла ли, - проговорила я, пытаясь понять, не привиделось ли мне произошедшее. Но вода под ногами и странная ноющая боль в пояснице говорили о том, что скоро появится на свет моё дитя.
Подошла бабушка, аккуратно пощупала мой живот.
- Ещё не сейчас, Млада, - проговорила она, - походи по дому, да дыши глубоко. Я пока пойду проверю, всё ли приготовила и вернусь за тобой.
Я кивнула и вцепилась в стол. Боль вернулась, была не сильной, но ощутимой. Живот, казалось, стал каменным. Я даже дышать забыла от этого.
- Млада, помни, вдохом ты боль уменьшаешь и ребёночку помогаешь. Ему тоже не легко сейчас, переход преодолеть надо, ворота Яви пройти, худым духам не сдаться. А ты дышать передумала. - строго наказала бабушка.
Я глубоко вздохнула и погладила опустившийся живот. Походила по комнате. Вдруг вспомнила, что матушка Демида не пережила рождение долгожданной дочери. Постаралась отогнать эту мысль. Но она не уходила.
Через некоторое время вернулась бабушка и повела меня в баню. Демид придерживал меня под руку и шептал на ухо, что всё будет хорошо. Но я чувствовала, что он тоже напряжён. Открыв передо мной дверь, муж помог мне преодолеть ступеньку, во время подъёма на которую мой живот вновь скрутило и я часто задышала.
- Держись, душа моя, - сказал он, - я не смогу уже видеть тебя до рождения дитя, но буду с тобой всем сердцем.
Он крепко обнял меня и вышел за порог.
- Открой в доме все, что открывается, - сказала ему вслед бабушка, - чтобы пути ребёнку в наш мир открылись. Развяжи все узлы, чтобы пуповина не завязалась. И проси Ладу матушку, чтоб сохранила она жизнь твоей жене и дитю, чтобы оберегла она их от духов тёмных, от козней худых, от врат закрытых.
На этом дверь за Демидом захлопнулась.
