Я замерла на месте и как завороженная уставилась на собор.

Мы с Филиппо не спеша шагали вниз по улице – туда, где звенел колокол. Наверное, рыночная площадь располагалась по соседству с каким-нибудь храмом. Я опасливо оглянулась по сторонам. Вдруг Пеппина или Глория тоже решили чего-нибудь прикупить? Если увидят меня, то сдадут с потрохами! Утром я притворилась больной и приказала обеим не беспокоить меня до глубокого вечера. Честное слово, мне чудом удалось незаметно ускользнуть из дома. Подтянув вверх шерстяную юбку, я торопливо семенила за широко шагавшим Филиппо. Мы прошли пару кварталов, несколько раз свернули на соседние улочки, и один из переулков вывел нас на широкую площадь, в дальнем конце которой виднелось большое церковное здание с фасадом в романо-флорентийском стиле. Я замерла на месте и как завороженная уставилась на собор. Это же Санта-Мария-Новелла, храм невероятной красоты! Я сразу узнала украшающий стены базилики особый геометрический узор из квадратных, круглых, ромбовидных мраморных плиток белого и темно-зеленого цвета. Совершенно ослепленная красотой архитектурного сооружения, я побледнела, задрожала всем телом и едва не опустилась на колени. – Мадонна! – две сильные руки поймали меня за плечи и не дали упасть. Филиппо обеспокоенно вгляделся в мое лицо. – Простите! На секунду голова закружилась, – извинилась я, высвобождаясь из объятий итальянца. – Спасибо, что согласились взять меня с собой, Филиппо. Мужчина усмехнулся. – Маэстро Боттичелли разрешил вам сопровождать меня. – Только после уговоров, – хмыкнула я. Итальянец пожал плечами. – Вам трудно отказать, мадонна, – слегка краснея, сказал Филиппо. Я тоже вспыхнула и быстро опустила взгляд, пряча под ресницами возбужденный блеск глаз. Мы медленно пересекли площадь, направляясь в сторону величественного здания. Я шла вслед за Филиппо, качая головой и не переставая оглядываться по сторонам. Интересно… хм… что это на окнах? Неужели решетки? Я с интересом приблизилась к одному из окружающих площадь домов и помахала Филиппо, привлекая внимание мужчины к решеткам. – Зачем они здесь? – спросила я. – На площади часто играют в кальчо, – ответил итальянец. – В футбол? – недоверчиво переспросила я. Окей, площадь большая и прямоугольная, она действительно подходит для командной игры. Но… здесь же собор… да и вообще, какой еще, к черту, футбол в средневековой Флоренции? Филиппо кивнул. – Все верно. Играют не очень-то аккуратно, так что домовладельцы ставят решетки на окна, чтобы защитить стекла от футбольных мячей. Я задумалась, стараясь представить себе, как проходит игра. – Идемте, мадонна, – итальянец галантно взял меня под руку и повел вдоль стен собора. Минут через десять быстрой ходьбы мы свернули направо и оказались на крошечной улочке, где дома лепились друг к другу, а от окна до окна напротив можно было достать рукой. Я остановилась и прислушалась. Издалека доносились крики, смех, ругань, детский плач. Филиппо мягко потянул меня за собой. С каждым шагом гул толпы становился все ближе. Мы еще несколько раз свернули и неожиданно влились в шумный поток людей. Горожане торопились на рынок, торговцы волокли за собой груженых мулов. Тяжело дыша, я прижалась к Филиппо. Чем ближе мы подходили к рынку, тем сильнее пахло гнилыми овощами. Отвратительный запах заставлял желудок нехорошо напрягаться. Мне даже захотелось закрыть нос рукой, но я сдержалась. Шум нарастал бесчисленным говором. Наконец, мы вынырнули из лабиринта улочек и оказались на большой площади, вымощенной гладким булыжником. Я опасливо выглянула из-за спины итальянца и увидела тесный ряд ларьков и палаток. На рынке царило настоящее безумие. Торговцы надрывали глотки, расхваливая свой товар, кудахтали куры, мычали коровы, визжали свиньи. Я подобралась поближе к одной из палаток. На прилавках скромно лежали листовые овощи. У ног толстой краснощекой торговки сгрудились большие плетеные корзины, доверху набитые яблоками, сливами и различными травами. – Морковь, свекла, капуста, лук… – итальянка обвела товар широким жестом. Я смущенно покачала головой и попятилась назад. Откуда-то издалека послышался тягучий мужской бас, выделяющийся из шума других голосов. Я завертела головой по сторонам, выискивая глазами горластого торговца. – Хочу узнать, что там продают, – пискнула я и, схватив Филиппо за руку, потащила его за собой. Итальянец нервно дернулся от моего прикосновения, но сопротивляться не стал. Не отпуская руки Филиппо, я промаршировала вдоль ларьков. Толчея становилась все гуще и труднопроходимее. Вдруг Филиппо грубо одернул меня за плечо. – Достаточно, мадонна. Уйдем отсюда, – бросил итальянец. Поднявшись на цыпочки и вытянув голову, я увидела посредине площади деревянный эшафот со ступенями и врытые в землю столбы, на которые была прикреплена длинная поперечная балка. Два человека в черных балахонах грубо вытолкали на деревянную платформу худого мужчину. Возбужденная толпа пришла в движение и заревела. Грузный палач жестко схватил преступника за волосы и заставил его встать на деревянный ящик. Осужденный плакал, умоляя отпустить его. Палач хладнокровно надел петлю на шею несчастного и затянул ее узел под правым ухом мужчины. Открыв рот, я в ужасе уставилась на помост… что это? Казнь на виселице? Я застыла на месте, не в силах пошевелиться, и смотрела на палача, как зачарованный удавом кролик. Мужчины в балахонах о чем-то тихо переговаривались между собой. Наконец, один из них выступил вперед и гулким басом обратился к толпе. Люди яростно взревели в ответ. Я вздрогнула, когда ко мне сзади прижалось грязное мужское тело какого-то горожанина. Красные глаза незнакомца были устремлены на висельника, он что-то кричал, потрясая кулаком. Я крепко сжала руку Филиппо, который мгновенно отреагировал на это, тут же притянув меня к себе. Дыхание участилось, я в смятении застыла в объятиях Филиппо. Люди в балахонах спустились с помоста и обратили на несчастного холодные взгляды. На несколько мгновений над площадью воцарилась гробовая тишина. Палач защелкал пальцами, отмеряя последние секунды жизни осужденного. Толпа напряженно ждала. Палач обвел глазами собравшихся людей и в следующее мгновение резко выбил ящик из-под ног преступника. Шея и лицо висельника побагровели, на губах выступила пена, а крики превратились в низкие хрипы. Толпа снова загудела. Вдруг веревка оборвалась, и тело упало. Люди начали громко переговариваться, взволнованно указывая пальцами на эшафот. Мужчина с трудом приподнял голову. – Господь помиловал его, – нерешительно проговорила какая-то женщина. – Надувательство! Сколько флоринов заплатил висельник, чтобы вы, – возмутился черноволосый старик, тыкая пальцем в мужчин в балахонах, – подпилили веревку? В толпе усилился недовольный гул. – При чем тут палачи? Обреченный пошел на сделку с дьяволом! Вешайте его еще раз! Народ всколыхнулся и возмущенно зашумел. – Где он? Куда делся? Убежал! Убежал! – истерично выкрикнул женский голос. Толпа шумела, кричала, ревела, требовала. Филиппо встрепенулся, крепко обнял меня за талию, и мы зашагали прочь от эшафота. Неуправляемая людская масса устремилась в обратном направлении, хлынув к помосту. Мы прошли вдоль палаток, забирая немного вправо, и вышли к одному из невысоких домов. Филиппо вежливо отстранился и внимательно заглянул мне в глаза. – Уверен, то, что вы только что увидели, повергло вас в шок… – затараторил Липпи. – Побег был подстроен? – резко перебила я. – А может быть, бедняге просто повезло и его повесили на старой веревке? Филиппо пожал плечами. – Возможно. Не переживайте, мадонна, преступник далеко не уйдет, его снова поймают, и, если народ захочет, палач повторит казнь. Я в третий раз оглянулась на виселицу, но мне так и не удалось ничего разглядеть за спинами горожан. Итальянец шумно выдохнул, открыл дверь и придержал ее, пропуская меня в магазинчик. Я благодарно улыбнулась и юркнула внутрь. Магазинчик оказался длинной, вытянутой вглубь дома комнатой. Вся мебель была расставлена вдоль стен и имела полукруглую форму – и диванчик, и несколько скамеек, и стол со стульями. На почти невидимой золотой проволоке с потолка свисала большая серебряная лампа в арабском стиле. От густого запаха ладана и недостатка света у меня закружилась голова. Я оперлась о стену, пытаясь прийти в себя. Из задней части магазина послышался какой-то шум, и из темноты появилась мужская фигура. Силуэт постепенно обрел плоть, и уже через несколько минут перед нами предстал владелец магазина. Я с любопытством уставилась на стройного мужчину с характерной восточной внешностью. У него был темный цвет кожи, черные жесткие волосы и колючие глаза орехового цвета. Я сосредоточенно сощурилась, разглядывая весьма странное украшение на его лице – тонкую цепочку, которая соединяла кольцо на носу с кольцом в ухе. Мужчина тряхнул головой и хищно улыбнулся. – Молодой Липпи, – с сильным акцентом сказал торговец, широко раскинув руки, – в сопровождении прекрасной дамы. Позвольте представиться, меня зовут Деравш Кавиани. Мужчина слегка склонил голову набок и окинул меня цепким взглядом. – Мою спутницу зовут Розалия дель Мацца. Они с мужем живут по соседству с Боттичелли, – ответил за меня Филиппо. – Интересуетесь созданием красок? – спросил господин Кавиани. Я молча кивнула. Деравш сделал жест следовать за ним и устремился в дальний конец магазинчика. Мы с Филиппо обменялись беглыми взглядами. Итальянец согласно прикрыл глаза, и я зашагала за господином Кавиани. Остановившись у одного из стеллажей, я стала разглядывать представленный товар. Сухие краски в банках, стеклянных цилиндрах, мешках, бочонках и прорванных бумажных пакетах имели заманчивые сочные цвета и придавали темному магазину праздничный вид. На полочке пониже стояли шкатулки разных оттенков зеленого, одни – с серебряными изогнувшимися ящерицами, другие – с весенними пейзажами на крышках. – Я продаю настоящие сокровища за бесценок, мадонна, – пропел Деравш. Заинтересованная, я присела на корточки, чтобы тщательнее рассмотреть стеклянные банки, наполненные какими-то порошками, кусками разноцветных минералов и жидкостями. – Лазурит, – объяснил господин Кавиани, указывая на один из цилиндров, в котором хранились ярко-синие камушки. – Добыт в горах Гиндукуша, – Деравш гордо улыбнулся и почти прижался носом к стеклу. – Можете ли вы себе представить, мадонна, что такой невероятно яркий цвет рождается в темных глубинах? Я завороженно протянула руку к цилиндру. Деравш спешно вытащил оттуда несколько камней и положил в мою раскрытую ладонь. – Люди ведут кровавые войны за право обладать минералами. Алмазы, хризолиты, рубины зачаровывают всех – от простых крестьян до королей и императоров, – в глазах торговца разгоралось какое-то опасное пламя. Деравш еще долго рассказывал мне о важных свойствах различных минералов, о том, как приготовить краску, как сделать левкас и чем правильно покрыть картину для защиты. Торговец даже смешал несколько порошков, чтобы получить цвет, который соответствовал бы оттенку моих глаз. В какой-то момент Филиппо беспокойно застучал пальцами по подлокотнику. Он недовольно поднялся с небольшого диванчика и подошел к господину Кавиани. – Нам пора. – Конечно, конечно, не смею вас больше задерживать, – промяукал Деравш. – Я подготовил все, что просил маэстро, – сказал торговец и протянул Филиппо небольшую коричневую сумку. Итальянец быстро проверил ее содержимое и, вытянув из-за пояса кожаный мешочек с крупными золотыми монетами, отсчитал нужную сумму. – Надеюсь, что с вами, прекрасная мадонна, – ласково произнес Деравш, не выпуская моей руки, – мы еще увидимся. Я пообещала торговцу обязательно заглянуть к нему через пару дней, и мы с Филиппо вышли на улицу. Толпа исчезла, виселица пустовала. Выходит, что беглеца либо не поймали, либо не захотели вешать вторично. Я тряхнула головой и постаралась отбросить лишние мысли. Некоторое время мы с Филиппо шли молча. Народ волновался и суетился, рыночные ряды стремительно пустели. Торговцы торопливо отвязывали растяжки тентов, складывали разобранные каркасы и товар в телеги. Когда аппетитный запах еды защекотал мне нос, я резко остановилась и обхватила руками урчащий живот. – Вы голодны? – спросил Филиппо, копаясь в карманах куртки. Я вспомнила, что не ела с самого утра, и виновато кивнула в ответ. Итальянец понимающе подмигнул. Он купил два пухлых пирога с мясной начинкой в ближайшем ларьке, мы наскоро перекусили и пошли дальше. – Вкусно? – добродушно улыбнулся Филиппо. – Начинка из гусиной печенки. Я удивленно хмыкнула, бросила на итальянца скептичный взгляд и протянула: – Сытно. Мужчина рассмеялся и хотел еще что-то добавить, но я решительно уцепилась за локоть Липпи и устало повисла на нем. – Вы давно работаете у Боттичелли, Филиппо? – неожиданно для самой себя спросила я. – Мне было пятнадцать лет, когда я потерял родителей, – мужчина шумно выдохнул и посмотрел на меня как-то растерянно. – Представляете, мадонна, умел только рисовать, поэтому решился показать свои картины Сандро. Добродушный маэстро согласился учить меня за гроши. – Понимаю. Мои родители тоже умерли, когда мне было пятнадцать, – дрогнувшим голосом ответила я. Мы обменялись грустными улыбками. – Сначала я надеялся на плодотворную учебу в мастерской Диаманте, – продолжил Филиппо, – но задержался там ненадолго. – Почему? Итальянец ответил уклончиво: – Никто не сравнится с Сандро. Маэстро Боттичелли – настоящий гений. В его мастерской царит тот приятный беспорядок, который говорит о неустанной работе души и творческого воображения. Я уверен, он будет выглядеть особенным человеком в глазах каждого, кого повстречает на своем пути. – Он особенный, это точно, – хихикнула я. – Сандро даже разрешает незнакомым женщинам вертеться у него в мастерской. – Мне показалось, что Боттичелли вас отлично знает, мадонна, – улыбнулся Филиппо. Я смущенно развела руками. Мужчина хотел добавить еще что-то, но раздумал, помрачнел, и остаток пути мы провели в молчании. Когда мы свернули на знакомую улочку и я увидела мастерскую, у меня перехватило дыхание. Перед домом столпилась небольшая группка прохожих. Люди с нескрываемым любопытством наблюдали за разъяренным Леопольдо, который что-то кричал и яростно размахивал руками перед лицом Пеппины. Глория стояла рядом и нервно перебирала подол длинной юбки. Я с трудом перевела дыхание, представив себе нашу с Лео встречу, и невольно замедлила шаг. Филиппо смерил меня взглядом, в котором смешались раздражение и любопытство. Я оскалилась и резко дернулась в желании убежать куда подальше, но цепкие руки итальянца обхватили мою талию и притянули к себе. Вскоре я поняла, что сопротивление бесполезно, и решила сдаться, позволив Филиппо увести меня за собой. Мы почти бегом подошли к мастерской. Я с сомнением огляделась по сторонам и заметила среди зевак ассистентов Сандро. Сам Боттичелли, прислонившись к двери и воинственно скрестив на груди руки, стоял напротив Леопольдо. – Где моя жена? Она очень неопытна и наивна! Я категорически запретил ей выходить из дома, – проворчал Лео, и некоторые мужчины одобрительно закивали. Филиппо легко подтолкнул меня в спину. – Я здесь, Лео, – холодно процедила я. Леопольдо круто развернулся и яростно уставился на меня сузившимися глазами. Я сглотнула подкативший к горлу комок и сделала шаг навстречу сердитому итальянцу. Заглянув в его красное лицо, я вздрогнула и сжалась. На мгновение мне показалось, что он вотвот отвесит мне пощечину, но Лео только вымученно усмехнулся. – Объясни, где ты была, – потребовал он. – Пеппина и Глория чуть с ума не сошли. Я чуть с ума не сошел. Ну конечно, так я тебе и поверила, нарцисс! Устроил тут шоу! Доволен? Я гневно блеснула глазами и поджала губы. Жаль Боттичелли, которому пришлось выслушивать крики этого сумасшедшего. Не стоило мне напрашиваться на глупую прогулку до рынка! Да, черт возьми, лучше бы я провалилась под землю, чем стояла здесь вот так, перед всеми этими людьми, смотрящими на меня с наглой, неприкрытой усмешкой и осуждением. Лео грубо схватил меня за руку и потащил по узкой улице к арендованному дому. Я молча переступила порог и юркнула наверх в гостиную. Раздраженно прислонившись к окну, я выглянула на улицу. Толпа постепенно редела, зеваки разбредались в разные стороны. Некоторые мужчины громко обсуждали увиденное, сопровождая свои реплики соответствующими жестами. Мой подбородок дрогнул, а щеки покраснели. Господи, как стыдно перед Пеппиной и Глорией! Они наверняка чувствуют себя виноватыми в том, что недоглядели. Я обязательно извинюсь перед ними. Моя жена очень неопытна и наивна… неужели Лео действительно так думает? Уж наверняка! Он отлично вписался в роль типичного мужчины пятнадцатого века, который относится к женщине либо как к малому неразумному ребенку, либо как к дорогому украшению. Я, конечно, знала, что женщины довольно долго не имели права голоса, но тот факт, что мне запрещают даже выходить из дома без разрешения, шокирует и безумно раздражает! Это место – настоящий рай для такого придурка, как Леопольдо! Я крепко сжала кулаки и тяжело задышала носом, стараясь сохранить спокойствие. – Почему ты не придерживаешься нашего плана? – огрызнулся Леопольдо. – Я делаю всю работу, а ты сидишь дома! – Нашего плана? Какого еще плана? Мы с тобой ни о чем не договаривались! Ты просто приказал мне, отдал распоряжения и понадеялся на то, что я соглашусь их выполнять! Но я не буду плясать под твою дудку, понял? Я не твоя собственность, так что прекрати вести себя как чертов деспот! – истерично крикнула я. Лео удивленно моргнул, недовольно фыркнул и ответил: – Речь идет о твоей безопасности, Роза! Там, снаружи, очень опасно. Ты не знаешь людей, ты себе и представить не можешь, на что они способны. Давай, продолжай шататься по городу под ручку с незнакомым мужиком! Посмотрим, к чему это приведет. – Тебя я тоже совсем не знаю! Не пытайся выставить меня полной идиоткой, Лео. Я хорошо разбираюсь в людях и сама способна составить мнение о человеке. Например, увидев тебя, я сразу поняла, что ты заносчивый, эгоистичный придурок, который всегда ставит свои интересы выше интересов других! Да, мне стоило сразу сказать тебе о том, что я не планирую сидеть за семью замками, но я не позволю тебе разговаривать со мной, как с подчиненной! – рявкнула я и почувствовала, как на душе разом полегчало. Ну и ну! Неужели я все ему, наконец, высказала? Давно пора было это сделать! Зеленые глаза Лео сузились, губы превратились в тонкую ниточку, по скулам заходили желваки. – Так вот что ты обо мне думаешь, – холодно ответил итальянец. – Да! Все взаимно! – раздраженно выпалила я. Лео устало прикрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов. – Comunque[9] , Роза, обещай, что не станешь больше бродить по городу. Это очень опасно. – Но я… могу, – начала заикаться я. – Можешь, – серьезно ответил Лео, заглядывая мне в глаза. – Сиди у Боттичелли в мастерской, сколько захочется, но, пожалуйста, никаких вольных прогулок по Флоренции. По крайней мере, без меня. – Почему, Лео? – спросила я, страдальчески заламывая руки. – Я не могу допустить, чтобы с тобой что-то случилось, – тихо проговорил он. Я удивленно вздернула брови. – Ты не обязан возиться со мной. – Как раз наоборот, Роза. Я делаю то, что должен делать, – ответил итальянец. – Может быть, я чего-то не понимаю, но ты вел себя не особенно любезно по отношению ко мне вплоть до сегодняшнего дня, – я обиженно надула губы. – Роза, – прошипел Леопольдо. – Главная задача ордена – защитить зодиак. Я отшатнулась от итальянца, как от какого-нибудь привидения. Его слова ранили мое сердце и, словно медленный яд, стали доставлять нарастающую боль. Дура! И как я могла хоть на секунду поверить, что Лео и впрямь интересует моя персона? Он не видит во мне живого человека, а видит только ходячий артефакт, который нужно спрятать и сохранить! Я просто оболочка для ценного содержимого, которое он пытается уберечь. Лео вообще плевать, что я на самом деле чувствую! Горькое осознание этого факта затопило меня с головой. Мой подбородок жалобно задрожал, а на глаза навернулись слезы. – Зачем меня вообще впутали во все это? – пробормотала я. – У рубинов ведь уже есть ты. Неужели им недостаточно одного зодиака, чтобы мотаться в прошлое? Темный взгляд Лео просверлил меня насквозь. Я с трудом сглотнула комок обиды и с вызовом вздернула подбородок. Итальянец в несколько шагов пересек комнату и остановился у камина. Он опустился на кресло и подозвал меня к себе. – Роза, если не считать братьев Морель, то мы с тобой единственные избранные, которым повезло встретиться друг с другом. Понимаешь? Раньше путешественники либо не могли найти друг друга, либо не могли пробудить зодиак. Я нахмурилась и протянула: – А… – Ну смотри. Наша первая встреча поспособствовала проявлению моего зодиака, так? Я кивнула. – Настоятель говорил, что для пробуждения метки достаточно случайного прикосновения в толпе, помнишь? Так какова вероятность того, что я найду избранного, который когда-то тронул меня за плечо, чтобы прикоснуться к нему в ответ и разбудить его зодиак? – Хорошо. Но… я все еще не понимаю, почему второй путешественник настолько важен ордену? Леопольдо задумчиво прикусил губу и наморщил лоб, пытаясь подыскать нужные слова для понятного и связного объяснения. После нескольких минут молчания он наконец-то заговорил: – Путешественники как две половинки одного сердца, но в разных телах. Я хмыкнула. Теперь понятно, почему он так долго думал. Словечки красивые искал! Лео холодно продолжил: – Мой знак зодиака – Водолей, а твой – Лев. Теперь давай посмотрим на метки. Итальянец закатал рукав и продемонстрировал светящийся рисунок льва. – Видишь ли, Роза, мы неделимо связаны друг с другом. Твой знак зодиака отмечен на мне, а мой на тебе. Весь прошлый год я потратил на то, чтобы найти следы Люция Мореля. Я миллион раз обыскал различные отрезки прошлого, но, как понимаешь, безуспешно. Да, путешественник может перемещаться во времени без своего зодиакального партнера, – Лео пожал плечами, – но только в качестве зрителя. Я как призрак блуждал по средневековым улочкам: никто не мог меня ни видеть, ни слышать. Прошлое развязывает путешественнику руки, только когда тот находит своего зодиакального партнера. Я удивленно открыла, потом закрыла рот. Что ж, по крайней мере, его слова объясняют до жути странное поведение рубинов на собрании в старой пинакотеке. Для них проявление моего зодиака сравнимо с возникновением восьмого чуда света. Я потерла виски, пытаясь переварить полученную информацию. То есть путешественники во времени молча наблюдали за злодеяниями Мореля, не в силах что-либо изменить целых четыреста лет? Я нервно передернула плечами. Даже представлять себе не хочу, как Лео себя чувствовал здесь в роли призрака! – Теперь понимаешь, почему ты так важна ордену? – мягко спросил Лео. Я прижала руки к лицу. Сердце пропустило удар и затрепетало, а внутри разлилось томительное и сладкое тепло. Соберись, соберись! Почему его присутствие так на меня влияет? Привлекательный идиот. Как только он начинает улыбаться и говорить со мной нежно и ласково, я сразу же забываю все колкости, брошенные им в мой адрес. Все было бы куда проще, если бы я могла справиться со своей глупой влюбленностью в этого мерзавца! – Да, я тебя хорошо поняла, – ответила я и резко тряхнула плечами, сбрасывая с себя его внимательный взгляд.