Мне хочется куда-то мчаться, бежать, нестись, торопиться.

После завтрака пришла Фьяметта. Портниха передала мне подшитое шерстяное платье. Предвкушая долгую прогулку по городу, я с удовольствием переоделась в теплую гамурру. И почему Леопольдо так сильно беспокоится обо мне? В этом простом платье и с покрытой головой я совсем не буду выделяться из толпы. – Ну и дурак! – буркнула я себе под нос. – Захотел сделать все в одиночку! Суетливо убрав волосы под платок, я заторопилась вниз по лестнице. Вопреки своему обычному покорному, пассивному поведению, я твердо решила не отсиживаться в стороне и показать Леопольдо, на что способна. Этот болван хочет, чтобы я целый месяц даже носа на улицу не показывала, ну-ну! Новая жизнь кипит и бурлит вокруг. Мне хочется куда-то мчаться, бежать, нестись, торопиться. Снаружи меня ждет увлекательный мир средневековой Флоренции, воплощение моих самых смелых мечтаний. Неужели я откажусь от незабываемой прогулки по старой улочке итальянского города только потому, что какой-то напыщенный индюк приказал мне сидеть дома? Я усмехнулась своим мыслям. У меня есть уникальная возможность заглянуть в глубь веков, проникнуть туда, куда не удастся попасть ни одному современному человеку. Прости, Лео, но я не упущу такого редкого шанса! Преисполненная решимости, я толкнула дверь и бодро шагнула в прохладную свежесть утра. Я подняла голову, широко раскинула руки в стороны и с удовольствием вдохнула свежий весенний воздух. Солнечные лучи щекотали нос и разбегались по лицу веселыми зайчиками. Я звонко рассмеялась и, поправив платок, неторопливо пошла вдоль домов. Ноги сами принесли меня к дому художника. Входная дверь оказалась приоткрыта. Из мастерской вырывались голоса – звонкие детские, бодрый женский и хриплый мужской. Какоето время я неловко топталась под дверью, не решаясь постучать. Вся моя решимость куда-то испарилась. Внезапно дверь резко распахнулась, и в проеме возникли трое темноволосых мальчиков-подростков. Весело болтая, они что-то обсуждали, смеялись и шутили. Я машинально попятилась назад. Вслед за тремя смешливыми подростками из мастерской высыпала толпа ребятишек лет семи-восьми. Дети шумно гудели, создавая громкий непрекращающийся звук, напоминающий гул водопада. Последней из дома вышла тонкая женщина средних лет. Ее седые волосы были гладко зачесаны и собраны в пучок. – Закройте рты и пошевеливайтесь! – властно приказала седая женщина. – Вы достаточно напроказничали и заслужили хорошую порку, – женщина махнула руками. – Понадейтесь на милость Джироламо, – итальянка взяла за руку одного из непослушных малышей и, не обращая на меня ни малейшего внимания, направилась вверх по улице. Нестройной толпой ребята потянулись за воспитательницей. Я обернулась и проследила взглядом за удаляющейся итальянкой. Несмотря на то, что стройная воспитательница была уже далеко, она продолжала громко ругаться. Неожиданно рядом со мной возник маленький кудрявый мужчина с большим животом. – Того и гляди, эти проказники сведут свою мать в могилу, – пробасил толстый итальянец. – Мои сыновья, – гордо добавил он. Я неуверенно оглянулась и уперлась в мужчину любопытным взглядом. Мать? Ого! Значит, стройная седая итальянка не воспитательница и даже не учительница? Я молча хлопала глазами, пытаясь переварить информацию. Кудрявый незнакомец продолжил: – Я вынужден кормить двадцать ртов. Добавьте к этому коллег по работе и учеников моего брата… – итальянец шумно выдохнул. – Эх, тяжело, тяжело, – мужчина добродушно рассмеялся. – Как вас зовут, дорогая моя? Мы, кажется, никогда раньше не встречались. Моим первым порывом было представиться Розалиной Грифиус, но я вовремя прикусила язык. – Меня зовут Розалия дель Мацца. Мы с мужем позавчера въехали в дом старой Бартоломеи. – Ах, это вы! – незнакомец доброжелательно закивал. – Мой брат только и говорит о вашей неземной красоте! Кажется, в вашем лице он нашел новую музу, свою новую Симонетту! – Симонетту? – почти шепотом переспросила я. – О, Симонетта Веспуччи – белокурая красавица, жена Марко Веспуччи. Упокой Господь ее душу. Она пленила многих, даже слишком многих, – мужчина посуровел. – Мой брат по ней ночами изводился. Всюду, всюду ее лицо… Симонетта смотрит на меня со всех работ Сандро, – пробасил итальянец. Мужчина выжидательно посмотрел на меня и усмехнулся. Я испуганно заморгала. – Не бойтесь моего брата, дорогуша, – продолжил итальянец. – Вам угрожает только вечная слава. Ха-ха-ха! Сандро обязательно захочет нарисовать ваш портрет. Мое сердце учащенно забилось, а ладони вспотели. Я – новая муза Сандро Боттичелли? Вот так новости! Не могу поверить! Я снова бросила быстрый взгляд на толстое лицо хохочущего итальянца. Очевидно, что передо мной старший брат художника. Напрашивается один вывод: у них большая разница в возрасте. Сандро выглядит вдвое моложе этого кудрявого мужчины. – Забыл представиться. Мое имя Джованни ди Мариано ди Ванни Филипепи. Но все зовут меня Боттичелли, – итальянец снова звонко рассмеялся, а его двойной подбородок затрясся как холодец. – Вы наверняка пришли к моему брату? Входите, входите! Я как раз ухожу, – Джованни любезно придержал мне дверь. Я уверенно перешагнула порог дома, спустилась по небольшой лестнице и быстро огляделась. В мастерской кипела работа. За мольбертами сидели юноши. Они сосредоточенно водили кисточками по холстам, иногда перешептываясь друг с другом. Напротив «Весны» сидел Боттичелли собственной персоной. Художник скрупулезно смешивал краски на палитре. Рядом с Сандро стоял симпатичный молодой человек и с неподдельным интересом наблюдал за каждым действием маэстро. Я прочистила горло, чтобы привлечь к себе внимание, и громко поздоровалась: – Добрый день. В ту же секунду на мне скрестились взгляды всех присутствующих. Юноши с удивлением уставились на меня. Один из художников даже уронил мерную ложку. Мне стало так неловко, что я даже покраснела. Кто знает, может быть, женщинам вообще нельзя входить в мастерские? Возможно, существует какой-то особый кодекс поведения… Сандро, перехватив мой озадаченный взгляд, усмехнулся. – Дорогая Розалия, как я рад вас видеть! – обрадованно воскликнул художник. – Надеюсь, вы с супругом хорошо устроились? – Да, спасибо. Дом просто супер, – не подумав ответила я и сжала челюсти, чтобы не обронить еще какое-нибудь из новомодных словечек. Я смущенно заулыбалась и поспешила перевести тему. – Я только что столкнулась с вашим братом. – С Джованни, – кивнул Боттичелли. – Его сыновья чуть не разгромили мою мастерскую, – маэстро глубоко вздохнул. – У вас ко мне особое дело, дорогая? Помощники Боттичелли продолжали пялиться на меня как на пришельца: некоторые с раздражением, а некоторые с удивлением. – Нет-нет. Дело в том, что моего мужа нет дома… и я не знала, чем себя занять… мне просто любопытно, – смутилась я. – Ваша работа так завораживает. В глазах художника сверкнули озорные огоньки. – Вам интересно? Идите же сюда! Сандро мягко взял меня за локоть и повел к мольберту с «Весной». – Дорогая Розалия, хочу представить вам одного из моих самых преданных работников – Филиппо Липпи, – протараторил Сандро, и мы остановились напротив симпатичного черноволосого юноши. – Филиппо, Розалия – наша новая соседка. Молодой человек улыбнулся и как-то хищно склонил голову набок, будто оценивая меня. Я дружелюбно кивнула. В голове крутился целый клубок мыслей. Филиппо Липпи… хм… его работы тоже весьма известны. Точно! Я видела автопортрет Филиппо на фреске в часовне Бранкаччи. И как же я сразу его не узнала? – Вы в порядке, мадонна? – с тревогой спросил Боттичелли. – Розалия, вы побледнели. Еще бы! Люди, о которых я только читала и которыми всю свою жизнь искренне восхищалась, сейчас стоят передо мной! Скажите спасибо, что я в обморок не упала. Прямо-таки язык чешется рассказать Боттичелли и Липпи правду про двадцать первый век. Вы всемирно известны! Вашим талантом восхищаются миллионы! Копиисты переписали ваши картины уже, наверное, несколько тысяч раз! Глубоко вздохнув, я потерла лоб. Не могу поверить, что мы с Леопольдо единственные люди двадцать первого века, которым выпал уникальный шанс вживую пообщаться с гениальными художниками позднего Средневековья. Сегодня Сандро и Филиппо – простые ремесленники, которые даже не подозревают о будущей славе. Художники целыми днями сидят в душной мастерской и пишут шедевры при тусклом свете сальных свечей. Они полностью посвятили себя искусству. Я задумчиво тряхнула головой, позволив платку сползти на плечи. И все-таки Боттичелли и Липпи крупно повезло, что их поддерживает Лоренцо де Медичи. Без мецената им пришлось бы гораздо труднее. – Голова немного кружится, не беспокойтесь, – улыбаясь, ответила я. – Маэстро, мне бы очень хотелось увидеть вас за работой, – я робко шагнула вперед, протянула руку и коснулась рукава рубашки художника. Юноши перевели озадаченные взгляды с меня на Боттичелли. Сандро удивленно приподнял брови, а Филиппо выпучил глаза и, открыв рот, как рыба, выброшенная на берег, молча перебирал губами. – Я пойму, если… – начала было я, но Боттичелли опять улыбнулся, положил свою руку поверх моей и кивнул. «Кажется, в вашем лице он нашел новую музу, свою новую Симонетту», – пронеслось у меня в голове, по телу побежали мурашки – сначала по плечам, затем по позвоночнику. Я встрепенулась и решительно вздернула подбородок. Останусь в мастерской, все равно заняться больше нечем. Леопольдо снова куда-то умотал ранним утром, и неизвестно, когда вернется. Если он все-таки задумал выполнить миссию «Спасти Лоренцо» в одиночку, то черт с ним, не буду мешать этому нарциссу! Я хмыкнула про себя. Если жизнь дает тебе лимоны, нужно сделать из них лимонад! Передо мной открылось обилие возможностей докопаться до новых, нигде ранее не описанных фактов, и я планирую воспользоваться ими по полной программе. Поверить не могу, что стану свидетельницей великого исторического события – написания мировых шедевров искусства. Останься я в доме с Пеппиной и Глорией, точно умерла бы от скуки. Наверное, чтобы не сойти с ума, я занялась бы изучением латыни или вышивкой. – У нас, конечно, крошечная мастерская. Здесь даже нет лавок, – смущенно сказал Сандро. – Но вы, моя дорогая, можете расположиться вот на этом сундуке. Я поблагодарила художника и уселась на искусно расписанный цветами деревянный ящик. Юноши снова вернулись к работе, но время от времени они отрывались от мольбертов и недоверчиво поглядывали на меня. Я расправила юбку и немного поерзала, чтобы устроиться поудобнее. Подперев руками подбородок, я устремила внимательный взгляд на полотно, вокруг которого хлопотал Боттичелли. Маэстро использовал темперу, краску на основе яичного желтка, растительных соков, различных масел и скипидарного лака. Сандро работал четко, легкими штрихами обозначая каждый нюанс. Боттичелли тщательно вырисовывал апельсины, время от времени отстраняясь назад, чтобы полюбоваться рисунком. Филиппо внимательно следил за процессом и иногда указывал на детали, требующие доработки. Оба художника полностью погрузились в создаваемый ими новый прекрасный мир, игнорируя шум, стоящий в мастерской. Тем временем сверху донеслись чьи-то голоса, кто-то разговаривал на повышенных тонах. Я невольно вздрогнула и обернулась. Джованни говорил, что у него двадцать детей. Наверное, в этом доме никогда не бывает тихо. Я перевела взгляд обратно на художников. Сандро и Филиппо увлеченно творили историю, не обращая на споры, крики и плач, доносившиеся сверху, ни малейшего внимания. Вдруг один из юношей окрикнул Боттичелли: – Мастер! Сандро медленно оторвался от «Весны» и строго посмотрел на помощника. – Голубой совсем закончился, а охры и киновари почти не осталось. Вы еще вчера собирались послать Филиппо за свежими красками, – недовольно бросил юноша и выразительно покосился на Липпи. – Ты прав, Коринно, – согласился Сандро. – Филиппо, отправляйся, пожалуйста, к господину Кавиани и закупи все нужные нам пигменты. Ничего не забывай, – распорядился Боттичелли. – Бакан, киноварь, охру, сурик и, конечно, лазурь. – Можно я тоже пойду? – осторожно спросила я. – Хотите составить Филиппо компанию? – Боттичелли неодобрительно вздернул бровь. – Придется идти на рынок, моя дорогая. – На рынок? Хорошо. Я во Флоренции совсем недавно, хочу познакомиться с городом, – выпалила я. – Какая глупая идея, – серьезно ответил Сандро. – Дорогая моя, подумайте о том, что скажет ваш муж, когда узнает о подобной выходке! Благородная дама, бегающая по рынку с горшком краски! Такое поведение недостойно девушки вашего статуса, – заключил художник и сердито сложил на груди руки. – Во-первых, Лео ничего об этом не узнает, – я заговорщически подмигнула Боттичелли. – А во-вторых, – я резко встала и капризно топнула ногой, – в моей родной стране я могла выходить куда угодно и когда угодно. – Да ну? – скептично протянул Сандро. Я энергично закивала. Что за дурацкие порядки? Не хочу чувствовать себя птицей в клетке! Давай, Сандро, хватит упрямиться, отпусти меня по-хорошему. Я картинно надула губы и сложила руки в молитвенной позе. – Убедила, – художник шумно выдохнул и пожал плечами. – Не отходи далеко от Филиппо, хорошо? Боттичелли перевел строгий взгляд на Липпи и продолжил: – На рынок, а потом сразу же обратно. Не задерживайтесь. Филиппо послушно кивнул и пристегнул к плечам узкой шнурованной куртки синий плащ. Боттичелли суетливо достал из кармана рубахи маленький коричневый мешочек и отдал его Филиппо. – Этого должно хватить, – Сандро наклонился к Липпи и понизил голос. – Будь внимательнее, в прошлый раз господин Кавиани обсчитал Хуана на три флорина. – Понял, – сухо ответил Филиппо, открывая передо мной дверь. Я выскользнула из душной комнатки и легко взбежала вверх по ступенькам. Господи, как волнительно! Мой первый выход в люди!