О своей роли — жены директора музея, а также об отношении в возрасту, своей семье и дочери-актрисе Анастасия рассказала «ТН».
21 октября в прокат выходит военная драма «Учености плоды» Игоря Угольникова об оккупации немцами в 1944 году села Михайловское, в котором находился музей Пушкина, где хранилось наследие великого поэта.
— Как вам дались съемки в картине «Учености плоды»?
— Сниматься было безумно интересно, потому что с этой точки зрения Пушкинские горы, где проходили съемки, я еще не знала. Хотя мы с дочкой Машей были там уже три раза. После первой поездки, она тогда училась классе в 5-6-м, дочка сказала: «Мам, я теперь понимаю, почему Пушкин писал такие потрясающие стихи». И Маша тогда сама написала стихотворение о Пушкинских горах на английском. После этот стих был отправлен на конкурс в Эдинбург, где занял первое место. Там никто Машу не знал, так что это была ее личная победа, которая и мне была очень важна.
Когда я прочитала сценарий фильма «Учености плоды», то сначала сказала Игорю Станиславовичу Угольникову (режиссер фильма и исполнитель роли директора музея): «Ты прости, но я не готова переходить на второстепенные роли». Потому что, когда я прочла сценарий, там про мою героиню было написано: толстая старая женщина — жена директора музея. Говорю: «Даже если я пожилая, я не толстая!» На что Угольников сказал: «Настя, мне это очень важно. Потому что мне нужна наша семейная пара». Я попросила дать мне на раздумья три-четыре дня. И стала перечитывать все то, что написано о главном герое — директоре музея, его жене, их взаимоотношениях. И потом сказала Игорю Станиславовичу: «Ты можешь меня сделать более интеллектуальной?» — «Например?» — «Например, что она говорит не только на немецком чуть-чуть, а что она вообще знает языки». Что вот такая женщина из-за любви к мужу и искусству поселилась в деревне и полностью посвятила себя этому месту. Ответ: «Конечно, ведь любое художественное произведение отличается долей вымысла». И когда он разрешил эту долю вымысла, чтобы мой персонаж стал еще интереснее, мне с ним было идеально комфортно работать актерски и тяжело режиссерски.
— Съемки о Великой Отечественной войне вообще не бывают простыми, а что стало самым сложным в этой работе?
— Да, именно поэтому я не смогла до конца доучить немецкий язык и никогда не смогу. Во мне срабатывает какая-то генетическая память, при том что на съемках были совершенно удивительные профессиональные артисты, добрые, чудные, хорошие немцы из Германии. Вот от них только положительные эмоции и восхищение их профессионализмом. Как такие добрые люди на глазах становились резкими, злыми, отрицательными персонажами. Но я помню глаза бабушки, которая всю блокаду жила в Ленинграде, и прабабушки, с которыми я росла. И когда ты видел боль родных людей, у тебя это где-то там остается внутри навсегда. Морально мне было очень тяжело. Я когда слышу немецкий язык, у меня все внутри сжимается.
— Вашей героине предстоит совершить свой человеческий подвиг, принять какие-то важные решения?
— Да, то, что она решилась, уехала с мужем, чтобы не оставить его одного. Это очень мужественный и невероятный шаг. Она не могла себе этого представить, ведь она так ненавидела этих немцев. Что мне еще очень понравилось, как у нас с фрау Марией Шиллер (ее играет Настасья Кербенген), которая возглавила музей Пушкина после оккупации фашистами, сразу сложились отношения абсолютной ненависти. И после первого же кадра Угольников воскликнул: «Ну, какие вы змеи! Я в вас обеих этого не видел».
— Есть книги, фильмы, к которым вы любите возвращаться?
— «Война и мир», как бы это ни звучало банально. Когда впервые читала еще в пятом классе, как вы понимаете, войну пролистывала, а читала только про мир и любовь. А потом, когда вернулась к книге в 8-9-м классе, читала уже все, просто запоем. В институте, когда сдавали русскую литературу, это было совершенно другое восприятие. Константина Симонова обожаю, и часто возвращаюсь к нему. Сейчас в школах вводят современную литературу о войне, и, когда Маша оканчивала школу, меня совершенно поразила удивительно трепетная книга Джона Бойна «Мальчик в полосатой пижаме». История немецкой семьи начальника концлагеря, младший сын которого подружился с мальчиком из концлагеря и позже погиб в газовой камере с евреями, которых сжигали нацисты… У нас дома очень большая библиотека, мы уже многое собрали, и все уже знают: если Насте хочешь сделать хороший подарок, то надо подарить книжку.
— Что вас сегодня еще вдохновляет?
— Маша. Знаете, однажды у меня был очень странный случай. Такая журналистка была единственная в моей жизни. Ей было, наверное, лет 17-18, я так понимаю, что она даже еще нигде не училась. И она спрашивает: «Что вас вдохновляет?» — «Маша». «Что вас больше всего радует?» — «Маша». «Какой у вас был лучший подарок в жизни от мужчины?» — «Маша». И она восклицает: «Вы что, издеваетесь надо мной? Я вас серьезно спрашиваю!». Я говорю: «А что я могу сделать, если это лучшее, что мне подарил мужчина». «Я вас о яхтах, о домах загородных, о самолетах. А вы Маша, Маша...» — схватила тетрадку и убежала. А я подумала: «Бедный ребенок». В общем, как все было 15-17 лет назад, так и осталось, Маша — мой центр Вселенной. Маша сейчас учится, и параллельно она хотела пойти работать, считала, что нельзя сидеть на шее у родителей. Но я ее попросила: «Котик, стоп. Нам осталось учиться два года. Давай мы все-таки закончим институт». Потому что она учится с семи утра до двух ночи. В воскресенье, как правило, выходные, когда ей надо хоть чуть-чуть отоспаться. Но хотя бы раз в две-три недели она встает пораньше и идет со мной в церковь, потому что для нее это так же важно, как и для меня.
— Есть ли у вас собственные секреты красоты? Как вы себя в форме поддерживаете?
— К этому я пришла опытным путем: только обращаться к профессионалам, особенно если начинаешь худеть. Молоденькие девочки еще могут гробить свое здоровье, у них жизненные силы есть. При этом Машу я тоже умоляю обращаться к врачам. Она вот сейчас в военной картине сниматься должна, и ей сказали похудеть. Я сказала — только к врачам. Стараюсь раз в неделю быть у косметолога, где мне просто выдают мешочек с баночками, где написано: буква «У» — утро, «В» — вечер, один раз в неделю. И вот это все расставлено, и мажу на лицо утром и вечером, как полагается. Я категорически против всяких операций. Как сказала английская королева: «Я хочу ухоженно, достойно выглядеть на свой возраст». Вот и я хочу хоть в чем-то быть похожей на английскую королеву. Резать не буду ничего, буду достойно стареть.
— Я хотела вам сказать, что вы прекрасно выглядите. И видно, что ваша красота естественная…
— Это профессиональный страх. Мне не раз операторы говорили: «Настька, умоляю, только ничего себе не режь». Потому что ощущение, что все эти современные девочки выкроены по одному лекалу. Но меня поразило другое. Я знаю, что, допустим, вот эту девочку видела после института, и думаю: «Что меня выбивает?» И потом поняла, что даже когда натягивается идеальное лицо, опыт из глаз никуда не денешь. И вот этот диссонанс, между внутренней жизнью и надутыми губами, абсолютно неподвижным лицом, когда женщины боятся улыбнуться, чтобы мимика не повредилась… Потому что я, как обезьяна, своей физиономией двигаю. И тогда понятно, почему в глазах столько всего, потому что за жизнь очень много всего пережила. И радости, и горя, и бед, и счастья, и несчастья. Это все видно в глазах. И если я натяну себе лицо, выражение глаз я себе изменить не смогу никогда. Когда я это осознала, я поняла, что была права. Ну, и кроме того, у меня папа был фантастический врач. Его нет уже 28 лет, а два месяца назад ушла и мамочка. Так вот однажды я пришла к нему со словами: «Папа, мне все говорят, что у меня огромный нос. Прооперируй меня, пожалуйста!». Он тогда ответил: «Котик, запомни на всю жизнь: под нож можно ложиться, под наркоз, только по жизненным показаниям. Даже если я онколог, ты знаешь, сколько я спас людей, но я оперировал рак только в том случае, когда нельзя было не оперировать». И если такая умница, хирург с мировым именем мне сказал, какое право я имею это оспаривать? Поэтому я решила вот так тихо, достойно, спокойно существовать без надутых губ, какая есть.
— Какие свои умения вы передали Маше? Чему главному, как считаете, вы ее научили?
— Моя дочь на три головы выше, чем я, во всех отношениях. Она умеет любить. Она умеет заботиться. Она умеет сделать так, чтобы люди рядом с ней не чувствовали себя неловко. Она фантастически готовит, просто умопомрачительно. Если у меня такая домостроевская старая кухня, то у нее невероятно изысканная. Ей было лет 6-7, когда она увлеклась готовкой. И когда у нее спрашивали, что она хочет чтобы ей подарили, она говорила: «Книжки по кулинарии». Или какие-то приспособления для кухни. И я вам не могу передать, что за произведения искусства она творит. У Маши только правильное питание, она готовит без сахара, у нее нет обычной муки, нет сливочного масла, все только диетическое. Мне это безумно нравится.
— Вы сразу приняли выбор Маши пойти по вашим стопам?
— Я никогда не вмешивалась, только сказала: «Машенька, если ты поймешь, что ты ошиблась и тебе не нравится, то найди в себе смелость и поменяй путь, потому что работа должна приносить невероятное удовольствие». Это была моя просьба. Вот ты поступила и поняла через год «не мое», не заставляй себя, чтоб маму не расстроить. Потому что жизнь впереди очень длинная, и нужно уметь верно выбрать профессию. У меня был этот невероятно счастливый замкнутый круг, когда я из дома хотела бежать на любимую работу, а с любимой работы в свой любимый дом. Этот круг счастья, при всех сложностях, которые у нас есть, он совершенно необходим человеку. Она мне очень смешно тогда сказала: «Хорошо, я пойду в театральный институт при условии, если ты разрешишь мне закончить второе высшее образование». Потому что у меня был период, когда я не снималась, и она видела, как я переживала. Я ответила: «Машуль, конечно, можно. Выбирай второй институт, но только одна просьба — не параллельно. Иначе не будет ни того, ни этого образования».
— Сейчас, когда вы не только сама актриса, но и мать актрисы, что для вас важнее? Помочь своему ребенку или избежать возможных упреков в том, что помогаете?
— Помочь. Но ведь смотря как помочь? Дочь на первом курсе пришла и сказала: «Мам, вот нам задали этюд. Как играть?», я ответила: «Котик, стоп. Если я сейчас буду рассказывать, как играть, то тогда я тебя собью полностью. Одного от тебя будут требовать педагог, режиссер, партнеры, а ты тут будешь с мамиными мыслями. Это неправильно. Если преподают они, то они. Я не могу ничего тебе подсказывать». Посмотрев экзамен, я могу высказать свою точку зрения, но скорее не ей, а педагогам. К ней я ни за что не полезу.
— Что для вас сейчас самое важное в жизни? Какими планами, идеями вы живете?
— Вот уже 11-й год пошел, как я работаю депутатом Законодательного собрания Санкт-Петербурга. Самое главное — только что прошли выборы, начинаем работать. Половина состава депутатов новые, и я понимаю, что все с чистого листа и снова все сначала. Но это безумно интересно. Когда мой папа лечил пациента, у него было абсолютное убеждение, что заболел кто-то из членов его семьи. И всю жизнь он к каждому пациенту, при том что спас десятки тысяч людей от смерти, относился, как к родному человеку. Когда я только стала работать депутатом, бывало, приходила домой, и мне вызывали врача, потому что становилось с сердцем плохо от количества свалившейся на меня беды. Мне тогда сказали: «Настя, ты должна научиться ставить стенку, иначе тебя надолго не хватит». Но вот представьте себе — вы приходите со своей бедой, а перед вами сидит человек со стеклянными глазами. Зачем я тогда туда пришла? И для меня самое главное, что если папа так жил, значит, и я должна. Я всегда хотела на него быть хоть в чем-то похожа, пусть хотя бы в этой малости, в этом отношении к каждому, кто к тебе пришел — относиться, как к своему родному человеку. Потому что когда у папы кто-то умирал, то вся семья это знала. Он воспринимал каждую смерть как личную потерю, поэтому он, абсолютно здоровый человек, в 69 лет умер в одну секунду от разрыва сердца. Потому что он всего себя отдавал полностью. Вот и я туда пришла, чтоб отдавать моральные долги. Если бог мне дал так много всего: такого роскошного ребенка, дом, семью, работу в кино, в театре... Когда ты выходишь на сцену, видишь полный зал, и тебя принимают — это счастье!
Досье:
Родилась: 19 сентября 1969 года в Ленинграде
Образование: ЛГИТМиК (актерский курс Игоря Владимирова)
Семья: разведена, дочь Мария (19 лет)
Карьера: актриса Театра имени Комиссаржевской, Заслуженная артистка России. Депутат Законодательного собрания Санкт-Петербурга. Сыграла более чем в 50 фильмах и сериалах: «Улицы разбитых фонарей», «Идиот», «Гений», «Год собаки», «Литейный», «12 месяцев. Новая сказка», «Спасти Ленинград» и др.