Выдержки из моей книги "Антология подвига Нея 6/18 ноября 1812 года". Самиздат. 2020г.
Глава. Переправа.
Много споров и разговоров ходит в интернете по поводу места переправы маршала Нея. Много разного написано в литературе. Есть даже любители истории 1812 года, проводившие поиск на месте возможной переправы. Но так толком ничего и не сказано. Разберемся на основе воспоминаний очевидцев и проанализируем.
"В предыдущей главе были рассмотрены возможные места переправ остатков 3-го корпуса. Наиболее вероятными, судя по описаниям участников, были Новоселье на Днепре, Коханово и, возможно, какая-то часть перешла Днепр у деревни Варыжки. Как же проходила переправа.
Попробуем разобраться.
Переправа у Коханово.
Начну, пожалуй, с Пауля Хольцхаузена и его книги со страницы 243. Автор не говорит, что это за место, но можно думать о Данниково с дальнейшим переходом к Коханово. «Однако две другие записи из немецкого источника, хотя и менее достоверные, дают интересные указания, один рассказ не военного человека, секретаря Волгаманна, другой от Вестфальского офицера, который, хотя и не принадлежал к 3-му корпусу, но, по-видимому, был в окружении Маршала. В деталях эти рассказы значительно отличаются от французских или российских документов... Вестфалец начинает свое повествование в тот момент, когда Ней, отчаявшись прорваться сквозь русские ряды, решается на отступление: “Маршал сделал привал и приказал переформироваться. Нам не хватало более половины нашего состава ; исчезла почти вся кавалерия, да и вся артиллерия, за исключением двух орудий. Никто не мог сказать, что будет дальше. Маршал молчал, и офицеру, который спросил от него приказаний, он ответил: “терпение ! “ Тогда Ней велел зажечь костры, поставил заставы и заставил весь корпус расположиться бивуаками возле заброшенного дома. Несколько еще трудоспособных офицеров были отправлены на разведку в направлении Днепра Через час, в то время как главный хирург 48-го полка с помощью одного из своих коллег смог вылечить большое количество раненых в заброшенном доме, офицеры вернулись с двумя проводниками, стариком и молодой женщиной, девушкой, которую и допрашивали. То, что они сказали о реке, было не очень увлекательным, однако время было на исходе, и у нас не было выбора. Ней приказала удалиться в полной тишине. Густой лес, простирающийся до Днепра, глубоко засыпанный, скрывал марш армейского корпуса, численностью еще около трех тысяч человек, который молча продвигался по едва расчищенным тропам. Через два часа мы были на берегу реки, у наших ног левый берег возвышался над водой. Лед еще держался, но проливной дождь, сменившийся снегом, и оттепель позволяли опасаться, что скоро наступит фиаско, а наши проводники утверждали, что вода здесь глубокая и быстрое течение. Не стоило и думать о том, чтобы перейти на тот берег. Ни мужчина, ни девушка не знали брода, однако двое утверждали, что летом можно пройти везде.. Маршал заставлял нас спускаться по течению Днепра около часа, в то время как время от времени несколько человек поднимались на лед, чтобы испытать его прочность. Они обнаружили, что он может выдержать человека, но всюду залит водой на фут (30.48 см — прим.автора). Кое-кто выбрался на другой берег и вернулся, сказав, что он стала менее крутой. Так как правый берег тоже был пологим, маршал приказал остановиться и начать переправу. Примерно половина корпуса прошла первой, чтобы установить заставы и найти дорогу на Оршу, которая проходит недалеко от реки. В то же время, благодаря темноте, прошло несколько отставших, которых невозможно было остановить.
Мы перетащили через эту преграду раненых, но все еще запрещалось разводить огонь. Обе пушки пришлось тащить по льду, на руках у людей, сцепки следовали отдельно. Но одна из пушек соскользнула с берега и упала в воду, увлекая за собой тащивших ее мужчин. Другая была брошена вместе со своими жалкими лошадьми. Остальная часть армейского корпуса вместе с маршалом должна была совершить переправу в тех же условиях, примерно в 200 метрах ниже по течению. В нетерпении добраться до берега, который казался им спасением, войска безостановочно спешили вперед. Лед ломался в нескольких точках, слышались крики, беспорядок был на пределе, так как глубокая ночь мешала точно осознать ситуацию. Наконец над рекой воцарилась тишина, те, кто мог спастись, были измучены, несчастные, которых поглотило, были унесены водами, а одинокие - искать в других местах другие переправы. На левом берегу остались только маршал и несколько офицеров. Пропустить лошадей не представлялось возможным, все попытки в этом отношении провалились и привели к гибели животных. Им был дан карт-бланш: они либо искали бы другие проходы, либо пытались бы добраться до Орши, идя по лесистому берегу. Эти люди и несколько всадников, оставшихся на коне, вскоре рассредоточились вверх и вниз по течению. Ни один офицер не отказался разделить судьбу маршала. “Давай! - сказал наконец маршал, и каждый спустился с берега и стал пытаться пройти, как мог. Ней буквально встал на четвереньки. Несколько офицеров упали в воду, но были спасены товарищами. Солдаты помогли нам подняться на берег, и таким образом мы оказались вне опасности, но в еще более жалком положении, чем прежде.» Йолгманн тоже изображает эти часы как « самые страшные в своем существовании » и может сравнить их только с теми, которые позже пережили на берегах Березины».
Как я говорил в предыдущей главе, воспоминания этих авторов у Хольцхаузена перекликаются с воспоминаниями Фезенсака и де Бриквиля, но с некоторыми расхождениями.
Что общего:
1. Разговор с неким офицером. 2. Эпизод с лечением раненых неким хирургом. 3 Крутой берег, где располагалась деревня.
Несмотря на то, что у П. Хольцхаузена есть сноска о том, что в оригинале текста ошибка, что хирурга из 48-го не могло быть в составе 3-го корпуса, он прав и неправ. Хирург в 48-м был, имя ему Коше. Он осматривал раненого Пеле у Лосминского оврага. Об этом мы знаем из воспоминаний самого Пеле. Такое совпадение может говорить о том, что части здорово перемешались, либо Пеле отдал своего хирурга Нею. Де Бриквиль, говоря о том, что «маршалу пришлось на деле убедиться в правильности этих малоутешительных слов», тем самым дает завуалированную картинку настоящего передвижения его по льду через Днепр. Авторы П. Хольцхаузена просто, коротко, что присуще немецкой нации, дают описание переправы, в отличие от французских авторов. А главное — читатели, наконец, знают, как переправлялся храбрейший из храбры! «Ней буквально встал на четвереньки». В позе позднего раскаяния! Вы можете себе представить, чтобы кто-нибудь из французов описали этот эпизод в своих воспоминания?! Это равносильно тому, как если бы кто-нибудь из ветеранов Великой Отечественной 1941г. описывал, как маршал Жуков или кто-нибудь другой из известных нам маршалов, отступая, переправился через Днепр на четвереньках. Но вестфальцы решили сохранить исторический эпизод для поколений. Эпизод с лошадьми тоже созвучен с авторами Хольцхаузена. Какие отличия? Вот некоторые:
1. Де Бриквиль увеличивает число брошенных пушек до 6-ти и увеличивает число переправившихся до 5-6000 человек. 2. Ну, а самое интересное — это, конечно, проводники. Зачем был придуман этот хромой крестьянин, переходящий со страницы на страницу истории, не понятно. Опять-таки, олицетворение «Сусанина»? На берегу Днепра была брошена не «повозка», а скорее всего экипаж Нея, который и обнаружил Левенштерн наряду с другими экипажами и повозками утром 19-го. Несколько повозок, принадлежащих Нею, были переправлены у деревни Новоселье по словам Пеле. Но об этом потом. Фезенсак говорит, что в середине ночи они снялись с лагеря, чтобы перейти Днепр, Де Бриквиль пишет, что переправа закончилась в 1 час ночи, но это далеко не середина ночи, хотя переправлялись они вместе. Вот слова Фезенсака: «М-р де Бриквиль, опасно раненный накануне, переправился через Днепр, волочась на коленях ; я доверил его двум саперам, которые пришли, чтобы спасти его». Немцы описали переправу Нея на четвереньках, но не упомянули де Бриквиля. Французы наоборот. Фезенсак называет деревню, у которой была переправа - Sirokowietz . А на Большой карте Российской Империи для Наполеона 1812 года деревня Сырокоренье прописана - Sourokorene.
Переправа у деревни Новоселье при Днепре *).
Переправу у этой деревни дает в своих воспоминаниях Пеле. Как мы знаем, он, не смотря на предложение Нея остаться с ним после ранения, предпочел выбрать свой полк. Поэтому можно предположить, что у Новоселья переправлялись остатки 2-ой дивизии Рикара. Вот, как она проходила: «Фактически, мы шли до ночи по Смоленской дороге; после чего мы поехали в Новоселье, чтобы там или поблизости пересечь Днепр. В этом селе мы немного отдохнули. Я был в полку, но с большой болью и страданиями мог сесть на лошадь; искали телегу; наконец, меня посадили в маленький фургон очень хорошей польской кантиниерки (маркитантки-прим.авт.); и, поскольку мне нечего было делать, чтобы прогнать свои темные печали, я начал болтать с ней о моем лучшем польском. - Так менее жестоко прошла эта тяжелая ночь, в течение которой мы прибыли на берег реки. К счастью, он все еще был наполовину заморожен, 19 ноября. - На краю было несколько домов. Выбора для перехода было мало; мы пробовали и обнаружили, что лед еще двигался. Сначала переправили нескольких лошадей и даже одну или две дрожки маршала: но нужно было подумать о том, чтобы бросить артиллерию, экипажи, и большую часть лошадей. Я нашел все свои вещи шедшие из Лубни, они были полностью загружены на моих верховых лошадей и повозку; Мы думали или, по крайней мере, говорили, что повозки могут проехать; в этой надежде я выжидал некоторое время и, как мне кажется, не выходил из повозки; но время шло, и нам говорили о враге, который, вероятно, вскоре нападет на нас, я принял решение и оставил свою кантиньерку (маркитантку-при.авт.) и повозку, чтобы отдаться опасностям дороги. Переправа началась в самом начале дня; через полтора часа она была почти закончена. Тогда я решился приблизиться к реке и переправиться на моей бедной Гризельде, которой я доверял, пустив ее вперед. Место, которое я миновал, было примерно на вершине очень пологого изгиба: Днепр мог иметь (ширину) около шестидесяти саженей toises(1),это его обычная ширина; проход расширился влево на расстояние от 3 до 400 саженей(toises) и, возможно, от 100 до 200 (toises) вправо(2): поверхность воды была покрыта льдом, но кое-где над льдом можно было увидеть мелкую сетку, и даже лед почти исчез. Люди, которые переходили дорогу, стояли изолированно, ощупывая палкой или прикладом винтовки сопротивление льда,они скользили вправо или влево, в зависимости от того, видели ли они его более или менее твердым;некоторые погружались вниз, где лед был тонким. Никогда мы не были так подвешены над бездной смерти, ибо не оставалось надежды для потерпевших кораблекрушение. Когда я проходил, переправа была еще более опасной, потому что лед был изношен и даже нагревался от непрерывного трения; Вокруг меня ходили люди, чтобы прощупать твердость льда:река все еще была усеяна отдельными людьми. Мы сделали несколько зигзагов; но, когда мы оказались на берегу, лед был совсем отделен и оторван от берега, который к тому же оказался довольно крутым. Я не знаю, как я прошел, но я нашел моего бедного Ланглуа, и Илуссона (сержант-майор в 48-м, т.е. капитан); у них также было несколько гренадеров. Дорогой Пейрон ушел;он изо всех сил хотел добраться на другую сторону, чтобы ускорить переправу моих вещей,если это возможно, и нескольких лошадей; Я напрасно возражал, он ушел. Мы прождали его довольно долго; а деревне на той стороне раздались казачьи УРА!; мы боялись, что они до нас дойдут, и покинули небольшой лесок, где мы остановились, чтобы проследить за маршем колонны, которая была уже далеко от нас. Эти господа посадили меня на Гризельду, и мы двинулись дальше».
(1) Сноска у Пеле. 60 toises (то есть)-120м. В словаре toises переводится как сажень. 60 саженей-128м ширина Днепра по Пеле. Если предположить toises как туаз, то 60 туазов-116м по Пеле.
2). 400 (toises) саженей-853.44м/ влево, 200 (toises) саженей-426.72м/ вправо.
Итого переправа состоялась на протяжении 1316.16м.
Все сослуживцы Пеле говорили о нем как о прекрасном картографе. И даже в этих условиях он остается верным своей основной профессии. Его предположения почти полностью совпадают с данными книги, о которой я говорил раньше — «Смоленская губерния. Список населенных мест по сведениям 1859 года»: «В верховьях своих Днепр имеет от 1(2.13м) до 2(4.27м) сажень ширины и до 6(1.83м) футов глубины; от впадения в него реки Вязьмы, ширина его увеличивается до 25(53.34м) саж. и от впадения реки Осьмы до 30(64.01)саж., глубина же—до 9(2.74м) и 12(3.66) футов. При Дорогобуже Днепр достигает уже 60(128м) саж. ширины, а у Смоленска 65(138.68) саж.»
Получается так, что в 1812 году в момент переправы правый берег Днепра был затоплен до того уровня, где заканчивается полоса желтого цвета слева на картинке (правый берег Днепра). И глубина могла доходить до 3 м. Поэтому, кому не повезло, мог навсегда остаться под ледяным покровом реки, как это и описано у авторов воспоминаний. Сейчас же по картам Google Earth ширина его у мест переправ от 60 до 72 м и глубина 1-2 м максимум. И Пеле, и Фрейтаг упоминают слово «казаки», но каждый в своем контексте. У Пеле — это утро 19-го после совершенной переправы, а у Фрейтага до переправы 18-го ночью. Это и понятно, ведь переправа у них происходила в разных местах.
Переправа по Жулю Д. Фрейтагу .
Именно этот эпизод переправы переходит с сайта на сайт, со страницы книги на страницу другой книги. И мало кто, наверное, задумывается, где это было, ведь как я уже писал, только в оригинале воспоминаний ссылка автора указывает деревню Даниково (Данниково). А дальше самое ближнее - это Коханово. Это описание переправы (как и переправу по Фезенсаку) можно выделить в отдельную графу, так как она (переправа) и похожа на предыдущие, и вместе с тем, в отличие от них, проникнута высокой степенью драматизма. Судите сами: «Около девяти часов вечера мы прибыли в деревню на берегу Днепра: на всю еду не было ничего, кроме напитка из свеклы. Маршал Ней намеревался подождать до рассвета, чтобы перейти реку, которая, несмотря на сильные холода, не была полностью взята льдом; поэтому было важно ясно видеть,чтобы исследовать места, где лед был достаточно толстым, чтобы выдержать людей и лошадей; но в полночь нам сообщили, что приближается враг, что кто-то даже видел казаков в деревне. Маршал Ней немедленно отдал приказ переправляться; орудия и их зарядные ящики были брошены; беспорядок и неразбериха достигли пика; кто пойдет первым. Мы очень медленно скользили друг за другом, опасаясь быть затянутыми льдом, который скрипел при каждом нашем шаге: мы постоянно находились между жизнью и смертью. Но, помимо опасности, которая угрожала нам лично, мы были обязаны быть свидетелями самого печального зрелища. Повсюду вокруг нас мы видели несчастных людей, утонувших вместе со своими лошадьми во льду, по плечи, просящих своих товарищей о помощи, которую они не могли оказать им, не подвергая себя, чтобы разделить их печальную судьбу: их крики и жалобы разрывали наши Души, уже довольно сильно потрясенные нашими опасностями. Когда мы достигли другого берега, нам пришлось подняться на высоту двенадцать футов (3.7м - прим.авт.), очень крутой склон: это была глина, которая, уже растоптанная теми, кто проходил там до нас, сделала путь непроходимым. Трижды я поднимался на вершину и трижды падал обратно в реку. Мои силы начали падать, когда я услышал голос маршала Нея, который велел мне поторопиться. «Для меня это невозможно, - ответил я, - если мне не помогут». «Тотчас же маршал срубил своей саблей ветку дерева, вручил ее мне и, таким образом, вытащил меня к себе на холм; без помощи я бы непременно погиб. Посреди такого беспорядка и такой большой растерянности, трудно было сплотить разрозненные войска, обескураженные и почти поддавшиеся строгости холода. Кавалерия особенно сильно отставала от нас; невозможно было, чтобы она прошла на том же месте, что и мы, поэтому она была вынуждена идти вдаль, искать проход, который был бы более прочным. Наконец она присоединилась к нам, и мы двинулись в путь».
Переправа по Монтескьё-Фезенсаку Р.-Э.-Ф.-Ж.
Эта переправа так же выносится мной отдельно для рассмотрения. «Мы шли, ведомые этим крестьянином; вскоре мы добрались до деревн. Пока искали проход, дома к рассвету заполнялись ранеными офицерами и солдатами, которые тащились так далеко и которым хирурги едва могли оказать первую помощь; те, кто не пострадал, занимались поисками продовольствия. Маршал Ней один, забыв и об опасностях дня , и об опасностях следующего дня, спал глубоким сном. Ближе к середине ночи они с оружием в руках переправились через Днепр, оставив противнику артиллерию, багаж, фургоны всех видов и раненых, которые не могли идти. М-р де Бриквиль, опасно раненный накануне, переправился через Днепр, волочась на коленях ; я доверил его двум саперам, которые пришли, чтобы спасти его. Лед был настолько тонким, что очень небольшое количество лошадей могло пройти; войска переправились на другую сторону реки.
Переправа у деревни Варыжки.
Один из вариантов переправы у деревни Варыжки (Варечки) можно рассматривать рассказ (по другому назвать не могу) А.И. Михайловского-Данилевского. Вот его слова: «Видя совершенную невозможность пробиться к Красному, Ней решился искать личного своего спасения. Покровительствуемый наступившею темнотою, он собрал до 3000 самых надежных людей, и пошел с ними к Сырокоренью, намереваясь переправиться там через Днепр. На пути был он настигнут казачьим отрядом, и оставил ему в добычу 8 пушек, но пришел к Сырокоренью, куда не поспели войска, которые Князь Кутузов приказал отрядить Милорадовичу и Князю Голицыну.… Ночью с 6-го на 7-е, между Сырокореньем и Гусиным положили Французы бревна с берега на лед, за оттепелью державшийся только на средине реки. По полыньям клали они доски и с великим трудом перебирались на противолежащий берег, побросав все пушки, лошадей и часть отряда; иные провалились сквозь лед, другие предпочли нейти за своим начальником и остаться на берегу, предоставляя свой жребий судьбе».
Сноска *)
Деревня Новоселье у Пеле. Деревня Новоселье (Новоселицы, Горбачи) на Днепре в книге “Список населенных мест по сведениям 1859 года.” Она же деревня Новоселки на карте Краснинского уезда 1780 - 1790 гг.
Другим представителем российских авторов за переправу между Сырокореньем и Гусиным - М. Богданович. На стр. 139 в скобках он указывает место - Варышки. Хотя на предыдущих страницах своего труда, говоря про отход Нея от Лосмины до заветного ручья, он почему-то говорит про деревню Данниково. «Около полночи велено стать в ружье для переправы; артиллерия, обозы, раненые, не имевшие сил двигаться с войсками, были оставлены. По непрочности льда удалось перевести через реку только лишь несколько лошадей, и даже столпившиеся люди проваливались и огибали; многие из них принуждены были ползти по едва державшемуся льду на четвереньках.» Здесь собрано все вместе, что можно было собрать, только нет бревен и досок.
Из всех авторов, по моему мнению, самым откровенных оказывается Пеле. За ним немецкие авторы. Фезенсак и Фрейтаг не дают никаких более менее точных данных о месте переправы. Можно только догадываться, что они присутствуют при переправе у Коханово: у Фрейтага говорится о лечении раненых в оставленной жителями деревне, у Фезенсака кавалерия не может переправиться со всеми и ищет место более выгодное, уходя далеко в сторону. А.И. Михайловский-Данилевский и М. Богданович базировались в своих выводах, очевидно, на слова Ф.П. де Сегюра.
Если сделать вывод, что переправа основной части 3-го корпуса происходила у Коханово, части 2-й дивизии Рикара у деревни Новоселье, что на Днепре, а часть безоружных, отбившись, у Варичек, невольно встает вопрос - зачем всем во многих донесениях после 6/18 ноября говорилось о переправе у Сырокоренья? Почему другие дореволюционные (Ермолов в частности, Клаузевиц и пр.) и современные исследователи истории похода Наполеона в Россию в 1812 году следуют этому выводу, порой даже не упоминая об отходе разбитого остатка 3-го корпуса назад в сторону Смоленска? Ведь тем самым, я считаю, они даже дискредитируют самого главнокомандующего М.И. Кутузова, приказывавшего перекрыть отход и переправу Нея у Сырокоренья тому же самому Ермолову. 6-го утром, как сообщает Д. Бутурлин, 8-му корпусу было предписано “около 12-ти часов по полуночи” выступить к Сырокоренью и Нетяжам, но он так и не выступил туда. Д. Бутурлин - это еще один автор, который на стр. 116 своей книги говорит о том, что Ней собрал до 4000 человек еще способных носить оружие и направился к Сырокоренью, но тут его встретил вдруг полковник Чернозубов-4-й, догнал его и отобрал еще 10 пушек! Это помешало Нею переправиться в этом месте, тогда Ней с остатками уже не 4000, а 1500 человек переправляется у деревни Варички (Варышки). Этот рассказ просто поражает своим воображением!
