137
- Что ты меня третью ночь подряд к себе вызываешь? - недовольно спрашивала знахарка у селянки, пристально осматривая воина, которого хозяйка притащила к себе в избу. - Сказала же я тебе - не жилец он. Отпусти его, не гневи Мару.
- А я говорю, что поправится он, - ответила хозяйка, - третью ночь уйти не может, значит рано молодцу в Навь уходить.
- Что ты в него вцепилась? Сына тебе не заменит. - зло фыркнула знахарка. - Выздоровеет, своих вспомнит да уйдёт.
- А ты сделай так, чтобы не вспомнил, - ответила женщина.
- Надо мне возиться, - недовольно сказала травница.
- Надо, надо, вспомни, кто тебя спас, когда всё селение против ополчилось? Я спасла, спрятала тебя. Теперь вот возвращай мне долг,- был ответ.
Знахарка поджала губы и продолжила поить бледного воина своим настоем.
- Все у него переломано, сердце от боли будто вырвано, что такое он перед сном своим трехдневным увидел, что проснуться не хочет? - бормотала она.
- Знамо что - всё войско их полегло, легко ли за таким наблюдать? - ответила хозяйка избы.
- А ты зачем на место брани ходила? - спросила знахарка. - Поживиться хотела? Да только нельзя у ушедших нельзя ничего брать, сама же знаешь. А у нас пол селения приволокли себе ножей да клинков, да обувки воинской, а потом ко мне бегать будут, когда хворь да мор их возьмёт.
Её собеседница молчала. Не хотела они признаваться, что тоже ходила собрать ножи да кинжалы, а потом, как времена успокоятся, хотела их на ярмарке на добро обменять.
Да не одна она такая была. Другие уже по лесу ходили, на неё косо посматривали. Увидела она на шее одного воина талисман красивый. Хотела снять, да в карман себе положить. Да не получилось, запуталась верёвка в волосах павшего, а сама голова тяжела, не поднять. И верёвка - прочная, не разрезать.
В этот момент заприметила её другая женщина, начала спрашивать, что она ушедшего так теребит. Пришлось сказать, что жизнь его щупала на шее.
- Живой он, - с притворной радостью воскликнула женщина и потащила воина к себе в избу, чтобы глаза отвести остальным. Думала дома амулет снимет, а тело земле предаст.
Да не уходил воин. Дышал он их последних сил. Вот и позвала знахарку. Решила, что мужские руки в доме не помешают. Столько у них воинов в дружину из селения забрали, почти во всех домах лишь матери да девки. И никто из них не вернулся.
А у неё во дворе молодец будет, ему в жену любую девку отдадут. Уж она сама выберет, кто ей в прислужницы пойдёт. Так и проживёт старость беды не зная, раз сына да мужа враги отняли.
Так думала Акилина, пока знахарка над воином колдовала.
- Чего стоишь, - вдруг прикрикнула та, - кадушку скорей неси, да воды побольше, будет из него сейчас пепел да мрад выходить. Вся грудь ими забита. Вот и дышать не может.
Акилина принесла всё, что назвала знахарка, и отвернулась от того, что начало происходить с воином. Чем его поила старуха, не ведомо, но начало тело воина сотрясаться и от скверны избавляться.
Да так сильно, что казалось всю жизнь он из себя выплюнет.
- Ты только его не погуби, - наконец сказала хозяйка дома. - Мне тут столько всего сделать надо. Мужу то рук не хватало, чтобы избу в порядке держать.
- Только ты о своём благе думаешь, - огрызнулась знахарка, - гляди, как бы Боги на тебя за такое не прогневались.
- А что на меня гневаться? - ответила Акилина, - я его с поля брани вытащила, на своём горбу до селения волокла, а иначе замёрз бы он там или волки обглодали.
Травница ничего не ответила, лишь продолжала шептать что-то над воином и поить его своими настоями.
На утро дружиннику стало легче. Измученное очищением тело, успокоилось. Его спасительница обессиленно присела на табурет рядом с лежанкой.
«Кто ж такой ты, молодец, что Боги хранят тебя», - думала она, глядя на спящего воина, - «Никогда ещё не вытаскивала я из царства Мары ушедших к ней. Отпустила она тебя, не по своей воли. Кто-то просил за тебя, сильно просил...»
Внимательно всматриваясь в черты спасённого ею человека, не находила она в его лице грубости и тяжести. Наоборот, тонкими и чистыми были они. И даже закралось знахарке подозрение, мысль мимолётная сердце кольнула, что перед ней не простой воин. Да прогнала она мысль эту.
Ведь недавно своими глазами видела, как тащuли тело молодого княжича по дороге, как хвастались своей победой захватчики. И сомнений в том не было, что наследника князя погубuли - ведь все доспехи на нем были, и кинжал княжеский, и головной убор.
А сам весь в пыли дорожной да алых струйках и синяках. Лицо все грязью покрыто. Но кто на лицо смотреть будет, когда по одежде все видно - княжича взяли. Покачала знахарка головой, да ушла в свою избу. А Акилине наказала поить воина зельями, да не топить сильно.
- Дышать ему надо, следи, чтобы в доме не шибко жарко было, - сказала она уходя.
А воину тем временем снились руки матушки, обнимающего его, как в детстве. И нежный напев слетал с её уст, тонко-тонко лилась струйка песни, и душу всю вынимала и опутывала.
Просила матушка Богов сохранить жизнь её сыну. Просила она Мару грозную, отпустить его на землю обратно, мягкую травушку ногами мять. Просила она Перуна батюшку, пощадить ратного воина. Просила она Ладу матушку сохранить жизнь отцу молодому.
И видели эти слёзы боги, и внимали им. Пошёл на поправку воин израненный. И пока оживал он, видел перед собой родителей своих со сродницей их, а княжну младую, лЮбую, сколько не искал, не мог увидеть.