Продолжение историй о театре - и о партийной пропаганде в Большом в сталинскую эпоху. Пожалуй, самое яркое проявление зависимости Большого театра от сиюминутной политической конъюктуры можно было наблюдать, когда в 1939 году Сталин санкционировал неожиданное подписание пакта о ненападении с нацистской Германией и сделал резкий разворот в сторону Берлина.
Большому велели срочно поставить оперу “Валькирия” Рихарда Вагнера.
Это постановка была совершенно ясным посланием Берлину – ведь Вагнера боготворил Гитлер, и он был для нацистов культовым композитором. Но на фоне быстро меняющейся международной обстановки оперу показали всего шесть раз и сняли.
Вместе с “Валькирией” и многие другие оперы и балеты появлялись и исчезали, подчиняясь капризам Сталина. Он стал определять в Большом театре все – от репертуара до оформления сцены.
Это опека порой доходила до смешного. В опере “Евгений Онегин” Татьяна по сюжету появлялась перед Онегиным, только встав с постели – и ее соответственно одели в легкий домашний наряд. Увидев это, Сталин возмутился:
“Срамота! Как женщина может появиться перед мужчиной в таком виде?! Переодеть!”
Татьяну тут же сделали прибранной, причесанной и одетой в тяжелое бархатное платье.
Возможно, актриса была даже благодарна Сталину за плотное платье, потому что это помогала ей решить одну довольно необычную проблему, мучившую весь персонал Большого театра – где во время спектакля хранить спецпропуска. В карманах бархатного платья хранить их было значительно легче, чем в легком халатике. Дело в том, что в театр постоянно приезжали советские начальники, важные иностранные гости – и все это сопровождалось усиленными мерами безопасности.
Перед спектаклем агенты госбезопасности тщательно проверяли все помещения, и была введена сложная система разных пропусков – для входа в театр, для выхода на сцену. Майя Плисецкая вспоминала, что это создавало особые затруднения для полуобнаженных балерин – куда засунуть пропуск?
Впрочем, масса неудобств возникала в такие дни и у других работников Большого – например у музыкантов в оркестре. Рядом с ними садились охранники, которые с напряжением следили за каждым движением музыкантов - и если кто-то из них вдруг лез в карман за носовым платком, охранник немедленно хватал его за руку.
Наводнявшие театр спецагенты в одинаковых костюмах получили у актеров прозвище “мужской хор”. Особенно жесткие меры безопасности вводились, когда в театр приезжал Сталин – обычно со своим ближайшим окружением.
Бывало, что Сталин прерывал заседания Политбюро, чтобы отправиться в Большой посмотреть какую-нибудь отдельную сцену или арию.
И Плисецкой запомнились совершенно уже невероятные меры безопасности, когда в Большом театре ждали руководителей сразу двух крупнейших коммунистический держав – Советского Союза и Китая. Это было, когда Сталин принимал в Москве Мао Цзедуна. Но Мао в итоге приехал а Большой один, и его появление в театре вообще произошло в довольно скандальный обстановке.
Дело в том, что специально для Мао хотели показать балет “Красный Maк” – о китайской революции. Но Председателю КНР это очень не понравилось. Создатели балета не учли того, что в Китае из мака делали опиум – и для Мао этот цветок выглядел воплощением порока.
В итоге китайский вождь демонстративно выбрал не этот революционный балет, а совсем другой – старорежимное “Лебединое озеро”. Плисецкая, которая исполняла главную партию, получила от Мао огромный букет гвоздик. А оперу “Красный мак” после этой щекотливой ситуации срочно переименовали в “Красный цветок” – ради спасения советско-китайской дружбы, чтобы у Пекина не возникало никаких неприятных ассоциаций.
Сталина сменили новые поколения российских вождей – однако так и осталась традиция привозить на “Лебединое озеро” в Большой театр важных иностранных гостей. Но об этом - уже в следующей публикации, в продолжении наших тетаральных историй.