Ленинград, зима 1984 года. Группа молодых людей среди бела дня тащит по парку черный мешок. Прохожие растерянно оглядываются, смутно подозревая, что мешок не пустой и подозрительно тяжелый. Вдруг рядом останавливается патрульная машина. Выбежавшие сотрудники милиции потребовали открыть мешок. Оттуда выпало человеческое тело, одетое в зимнюю одежду и шапку. Приблизившись, милиционеры увидели...манекен. Поговорим про некрореалистов. (Голосом Леонида Каневского)
За два года до описанного выше, один из ребят приобрел “Атлас судебной медицины” за авторством австрийского врача Эдуарда фон Гофмана. Книга описывала случаи убийств в Вене в начале XX века, с подробными иллюстрациями. Разрезанные тела изображались вертикально, чтобы студентам-медикам было проще изучать свою профессию, но также это позволяло зрителю абстрагироваться от темы смерти, рассматривать тело как объект, не позволяя угнетаться мыслями о вечном. Как бы стоящий труп выглядел ни живым, ни мертвым. Будущие некрореалисты назвали его “нетруп” (суровые советские студенты делали отсылки к Бодрийяру до того, как это стало мейнстримом).
Просто чтение альбома быстро пресытило ребят, и те начали проводить “эксперименты”. Например, сидя в вагоне метро они открывали атлас и начинали громко обсуждать иллюстрации, смакуя подробности различных ранений и увечий. Надо сказать, реакция почтенного советского гражданина на сие действо была довольно однозначной - страх, ужас, непонимание, отвращение. Далее эксперименты начали усложняться. Возле полотна железной дороги члены группы, одетые в тельняшки, перебинтованные и с пятнами томатной пасты, имитировали гомосексуальный половой акт, а то время как другие устраивали “поножовщину”. Выражение лиц ехавших мимо пассажиров можете представить.
Чуть позже ребята достали списанный из Института судебной медицины манекен. Назвали его Зураб. Да, именно он фигурирует в первом абзаце. Кстати, ребятам за это ничего не было, таскать манекен в мешке ни один закон в мире не запрещает, пользуйтесь, на нашем канале ерунды не посоветуют.
Толчком к развитию этого движения за пределы узкого круга друзей стала любительская камера. Правда съемки в те годы привлекали даже больше внимания, нежели имитация драк и безудержного мужского секса в сугробах северной столицы. Не раз и не два некрореалистов с места съемки увозили с почетным эскортом - либо в районное отделение милиции, либо сразу в КГБ. Однако ничего, кроме многочасовых бесед, им не было, дяди Степы чесали затылок, пытаясь даже не найти в законе трактовку действий, а просто для себя понять - зачем? По итогу ребят просто отпускали.
Эти кадры стали основой первых короткометражек. Чаще всего они выглядели так: персонажи, узнаваемые советские герои (солдаты, врачи, ученые, рабочие и т.д.) делали странные вещи. Голые мужчины шли по полю, кто-то пытался покончить с собой, куда-то ползли, брели, тыкали друг в друга палками. Позже, по мере набивания руки, фильмы усложнялись, породив весьма специфический жанр перестроечного кино. Так попробуем помочь советскому милиционеру ответить на гнетущий его вопрос - зачем все это?
Изначально у некрореалистов не было какого-то художественного проекта, идеи для “экспериментов” рождались спонтанно. Они были скорее реакцией на советскую действительность. “Эксперименты” были попыткой построить собственное “пространство вненаходимости” внутри советского авторитетного дискурса. Этот дискурс был весьма и весьма бинарен - есть поведение одобряемое и неодобряемое властями и обществом. Все эти действия не были для некрореалистов чем-то выходящим за рамки, молодые люди вписывали свои перформансы в свою же повседневность, буквально не делали разницы между обычной жизнью и акциями. Они делались не столько для общества, сколько для себя, чтобы найти свое место за пределами официального дискурса, не быть диссидентом или лояльным советской власти. Акции не нарушали законов, не хвалили и не критиковали власть, они находились вне каких либо рамок советского авторитетного дискурса, просто ребята делают странные вещи. Евгений Юфит, советский и российский режиссер, один из участников этих действий, всегда противился трактовке акций как антисоветских (Перестройка на дворе, антисоветские высказывания в моде). Некрореалисты не просто играли роль, они старались этим жить, чтобы быть вне структуры. Возможно это явление поздней советской истории можно рассматривать как дедушку современного российского акционизма и перформансов.
На изображении кадр из этих самых фильмов. Художественная ценность спорна, но это вкусовщина, мне важнее было рассмотреть истоки этого явления.
Автор - Антон Коженков