«Приехав в Москву, я побоялась ехать на лифте, поэтому поднималась 11 этажей. Прям Фрося Бурлакова»
На 90-м году ушла из жизни замечательная советская и русская поэтесса Людмила ШИКИНА.
Член Высшего творческого совета Союза писателей России, лауреат премии «Сталинград», премий им. А. Твардовского, им. А. Платонова, обладатель «Золотого пера Московии» она родилась в Башкирии, но почти всю жизнь прожила в Москве. Окончила Московский педагогический институт и Литературный институт им. Горького, работала в школе и в детском саду, выпустила более двух десятков поэтических сборников. Ее стихи переводились на болгарский, немецкий, польский, китайский, испанский.
Это интервью мы взяли у неё в начале судьбоносного для России 2014 года. В нём Людмила Васильевна рассказала удивительную историю о том, как человек становится поэтом
Великая тайна поэзии
Мы жили в башкирской деревне. У нас не было того, что давал город, зато была неимоверная любовь к земле, к тому, что нас окружало. Ни бедности, ни усталости не чувствовали. Все дети понимали: идёт война, время тяжёлое (Людмила Васильевна родилась в январе 1932 года. - Прим. ред.). Как только на ноги вставали – каждому давалась посильная работа. Нас в семье было четверо. Я была второй по старшинству. Сейчас родители думают, чем же занять родных чад, а раньше мы были заняты с утра до вечера. Было жаль наших мам, бабушек. Вот и помогали чем могли. Старший брат – ему было 10 лет – косил сено, заготавливал дрова. Я смотрела за младшими. Вместе кормили скот, носили воду...
В наше село привозили раненых, эвакуированных. Вместо старого техникума сделали Дом инвалидов, мы туда все ходили, там танцевали, пели песни. У нас были и хор, и кружки, и праздники, даже ёлки на Новый год устраивали. Конечно, все очень бедное, но мы не жаловались. У меня в новой книге есть стих про 7 ноября в колхозе, где детям в честь праздника сварили «затируху» (картофельная похлебка со смесью муки и яиц. – Прим. ред.), разлили по чашкам и дети сидели и с радостью ели.
Я хорошо помню отца. Он был работником: ухаживал за животными. Очень любил лошадей и передал эту страсть мне. У меня лошадям посвящено много стихов, я лошадей как людей люблю. Ещё в детстве отец научил меня ездить верхом. Благодаря родительской любви мы никогда не чувствовали себя нищими или ущемлёнными. У нас была любимая бабушка, которая дожила до 100 лет, у неё был очень живой народный язык. Ведь в нашем крае Даль собирал материалы для своего словаря.
Замуж за Лермонтова
Все, что я пережила, мне хотелось показать всем, выразить, выплеснуть. Читать начала рано. Первым любимым поэтом был Лермонтов. Была в него так по-детски влюблена, что представляла, что это мой жених. Не очень понимала его стихи, но чувствовала эту боль и тревогу. Хотелось его защитить. Я же знала, что он погиб.
Пушкин был моей второй любовью, более спокойной. Но Лермонтов – что-то особенное. В пятом классе выучила наизусть его биографию. Я была очень стеснительная, а тут хотела, чтобы меня спросили. Меня спросили и я выпалила: «Лейб-гвардии гусарского полка корнет Михаил Юрьевич Лермонтов родился в 1814 году!». Учительница не поверила своим ушам.
Ближе к окончанию школы нам задали сочинение, и я ни с того ни с сего написала его в стихах. Видимо, допустила много ошибок, и мне поставили плохую оценку с подписью: «Где списала?». С тех пор я надолго замолкла. Подрезали мне крылья.
В Москву!
В детстве перед глазами был пример мамы, и я тоже хотела большую семью. Недавно увидела по телевизору жуткую передачу про гражданские браки. Там говорилось, что институт семьи отмирает, что это архаизм. Думала, как бы на это отреагировали мои родители. Это ведь вырождение всей нации, России, всего. Потому что семья – это основа.
После школы хотела поехать учиться в Москву, но была ещё маленькая – мне было 16, да и денег в семье не было. Поэтому в первый год пошла работать в колхозную школу учителем младших классов. За год заработала на поездку. Родня была против – в Москве у нас никого не было.
Спустя десятки лет мама сказала: «Я знала, что ты пройдёшь любые трудности. Ты уже была подготовлена к нелёгкой жизни».
Соседка дала нам адрес женщины в Москве, которая сдавала места в комнате. Приехав в Москву, я побоялась ехать на лифте, поэтому поднималась 11 этажей. Прям Фрося Бурлакова.
Поступала в Тимирязевскую академию, хотела стать агрономом и вернуться в родное село. Но провалила экзамен по физике и забрала документы. Решила попытать счастья в педагогическом. Ведь я уже работала в школе, да и детей очень любила. Пошла на учителя начальных классов.
Тайна большого конверта
Сначала писала стихи почти тайно, никому не показывала. Но дочка хозяйки, у которой я жила, знала, что я увлекаюсь поэзией. Она тогда безответно влюбилась и страдала. И попросила меня написать признание в стихах. Я и написала. Ей очень понравилось.
Я любила поэзию, много читала. Когда поступала в Литинститут, взяли сразу на 4-й курс, потому что у меня уже был диплом о высшем образовании. Я тогда работала в детском садике воспитателем. Однажды, гуляя с детьми по Тверскому бульвару, увидела компанию молодых людей, громко читавших стихи и говоривших про Литературный институт. Я и подумала: «Может, попытать счастья?».
Ночью я взяла свои стихи и аккуратно переписала в тетрадь в клеточку. Волновалась, понаделала ошибок. Пришла в приёмную комиссию с этой тетрадочкой, узнать про поступление. Оказывается, творческий конкурс уже прошёл. Но тетрадочку мою взяли и сказали ждать письма из приёмной комиссии.
Приехала домой, в Башкирию. Как только приходил почтальон, бежала к калитке. Братья думали, у меня в Москве появился кавалер. Никто не знал о моем секрете. И вдруг пришёл большой конверт с пометкой «Союз писателей России». Думала, мою тетрадочку обратно прислали. Убежала, в одиночестве вскрыла письмо, а там написано: «Вы приняты вне конкурса. Срочно приезжайте, сдавайте экзамены».
Со мной в Москву приехал брат. Он поступил на юридический, а для того чтобы зарабатывать на жизнь, подрабатывал дворником и грузчиком. Мы помогали друг другу как могли. Однажды утром встретились, он мел улицу Герцена в белом фартуке. И вот уже мы разошлись по своим делам, а он мне кричит: «Мила! Тут твои стихи напечатаны в “Литературке”!» Он любил меня разыгрывать, поэтому я в это не поверила и пошла дальше. А брат вытащил газету и побежал за мной. Там и правда были напечатаны мои конкурсные стихи. Так и стала поэтом. Но я особенной гордости, особенной славы не чувствовала. Дипломная работа – сборник «Ровесница» и детская книжка «Веснушки-хитрушки» – была защищена с отличием и сразу напечатана в «Советском писателе».
В молодости я стеснялась предлагать куда-то свои стихи. За меня это делал супруг. Он носил их по издательствам, я иногда и не знала, что мои стихи где-то напечатали, до получения гонорара. А печатали в «Октябре», «Молодой гвардии», «Правде». Когда напечатали в «Новом мире», сам Твардовский приглашал приехать и привезти стихи.
Много ездила по стране, участвовала в больших выступлениях. Колонный зал, зал Чайковского – где только не читала стихи! Однажды даже пригласили на съёмки «Голубого огонька». Это был второй или третий курс института, муж повёз меня туда на машине. Он не любил, когда меня приглашали выступать. Был ревнивым, но никогда этого не показывал и молча страдал, если я куда-то уезжала.
Строчка под строчкой
Самое радостное состояние – когда пишу. Мне всегда казалось, что придёт время, когда брошу все лишние дела и буду заниматься только поэзией. Но это время долго не наступало. А когда наступило, осталось совсем мало сил.
У меня есть любимые стихи, очень мне близкие. Кажется, в них я выразила все, что хотела. Обычно долго работаю над стихами. Бывает, у меня стих уже берут, а я из-за одного слова, из-за одной строфы его не отдаю. Зато с каждым годом становится все больше опыта.
Часть моего творчества – детские впечатления. Самое большое событие за все эти годы – война, Великая Победа и всё, что пережили люди. Меня вдохновляет жизнь простых людей, она так и просится на бумагу. Это какой-то эфир, эфемерные образы. Всегда хотелось отблагодарить людей, которые помогали, которые выстояли в жизни. Чем я могла их отблагодарить? Лишь написать об этом.
Мне кажется, никто не может заметить, как рождается стих. Иногда ночью просыпаешься, а стихи уже в голове. Когда жила у бабушки, спала на комоде. У неё не было электричества и я писала стихи в темноте, а утром смотрела, что вышло. Иногда бывает большая удача – пишешь сразу и много, а иногда долго вынашиваешь.
Когда пишу – думаю о жизни, о том, что болит в душе, что меня волнует, что восхищает. И из этого как-то получаются стихи. А как они получаются, никто не знает. Это великая тайна поэзии.
Есть теория стихосложения. Многие владеют ею очень хорошо. Если человек одарён, допустим, в музыке, но не знает нот, он же может подбирать по слуху? Например, мой муж, прозаик, никогда не учился в музыкальной школе, но хорошо играл на многих музыкальных инструментах, да и слух у него был идеальный. Так же и с поэзией. Тут все взаимосвязано: талантливый от природы человек может сочинять неплохие стихи, нигде не учившись, а одарённый может развить в себе эту способность, если сильно захочет.
Сейчас готовлю книгу. Не знаю, как скоро она выйдет, но я не могу молчать о том, что сейчас творится. Мне и терять нечего. Разве что пенсию. Это будет сборник стихов про нынешнюю ситуацию в стране, про её прошлое и будущее.
Разрешить не разрешать
О цензуре советской сейчас много говорят. Могу сказать одно: никогда не было глупой цензуры. Я поняла это на примере своей поэмы «Испытание». Прообразом главного героя послужил мой двоюродный брат, попавший в фашистский плен. Если бы цензура была такой, как про неё говорят, то она должна была зарубить эту поэму на корню. Ведь мой брат прошёл ад. И в плену, и после плена. У него все тело было не просто в шрамах, а разорвано – его собаки рвали, когда он сбежал. Казалось бы, цензура не могла допустить выхода такого произведения. А старший редактор пришёл ко мне и говорит: «Печатайте».
Сейчас бы цензура не помешала. Чем сейчас заполнены экраны? Бесконечными глупостями, пошлостью. Лучше бы рассказали о людях, которые трудятся, мы же едим хлеб, который кто-то выращивает, кто-то работает на заводах, кто-то лечит людей.
Или современная бульварная литература. Она состоит из пошлости. И люди это читают и принимают за любовь. Они думают, раньше любить не умели? Ещё как любили! Просто не выставляли напоказ. Может, не цензуру, но какие-то ограничения нужно вводить.
Велика Россия
Сейчас очень волнует перелом, произошедший в стране. Не могу принять все, что творится в России. Разрушить такую великую державу, за каждую пядь земли которой погибло столько народа...
Никогда и нигде не было идеального государства. Всегда есть вещи, которые можно изменить к лучшему. Не только в стране, но и в семье, на предприятии – в любой ячейке. Но тут изменения повлекли такие колоссальные уступки. Когда вижу перекроенные границы, вижу, что могилы русских остались на Украине, в Беларуси, на Кавказе – сердце обливается кровью. Это разделение, эта вражда могут повлечь за собой страшные вещи. Нельзя, нельзя, нельзя плевать в могилы и забывать то, что пережили люди.
Моего старшего брата после института определили в разведку. Он прекрасно знал два языка, танцевал, рисовал. Он давно говорил мне, что Украина может от нас отделиться, что там много всего нехорошего напичкано. И погиб он на Украине – в мирное время, во время выполнения служебного задания.
Надо, чтобы люди очнулись и посмотрели вокруг. Подумали о своих детях, ведь это их будущее. Поэтому все усилия нужно бросить на воспитание детей и укрепление страны.
Я очень переживала за Беларусь, у меня там много знакомых. Белорусы – хороший, трудолюбивый, порядочный народ. Они любят свою землю, свою страну. Лукашенко хорошо держит свою республику.
📖📖📖📖📖📖📖📖📖📖📖📖📖📖📖📖📖📖📖📖📖📖
Собери меня в дорогу,
Дочь родная,
Я от тех, кто призван к Богу,
Погибая
За Россию, за Отечество святое,
На полвека поотстал
И поистратил –
Не отвагу в бой идущего солдата,
Я утратил чувство страха –
Что не меньше,
Чем утратить чувство веры
Перед боем.
Я утратил чувство страха
За Россию.
Мне казалось,
что спасли ее навеки.
Я любил ее, родную –
Как Спаситель,
А Она меня любила –
Человека.
Собери меня в дорогу,
Дочь родная,
Положи со мной солдатские медали.
Я с ребятами расстался за Дунаем,
Я хочу, чтобы они меня узнали.
Я проситься к ним не буду
В райский отдых.
О прощенье умолять не буду Бога.
Я скажу им: Сталинград
Еще не отдан.
Собери меня, родимая,
в дорогу.
***
Боль повыпита бедой,
Милосердье – равнодушьем...
Мне теперь смотреть и слушать,
Как юродивый-святой,
На молитвы напоказ,
На жестокость без предела.
Золотая, поседела
Вдохновляющая нас
Осень – горестной Руси,
Небо в тучах застоялых.
Я укроюсь одеялом,
Чтоб случайно не спросить:
Что там нынче, в мире том –
За больничною стеною,
Где венчается войною
Беспощадный перелом?!.
Кто еще не разлучён
С этим белым – черным днем,
С этой осенью печальной,
Догорающей ночами
Мутным жертвенном огнем?
Нам опять идти туда,
Это – только перемена,
Там урок – нужды бессменной
На бессрочные года.
Беспощадная судьба
Нашей жизни, нашей смерти,
Чтоб копнуться мы не смели,
У смирительных рубах
Рукава на нас повисли,
Упреждая шаг вперед.
Осень серая метет
Наши крики, наши мысли.
***
Я уйду, останутся стихи
В оправданье жизни одинокой,
Я уйду, как эхо, так далёко,
Где не будет поля и реки.
Господи, помилуй, не оставь,
Подскажи душе моей молитвы.
На таком раздольном поле битвы
Грешницей могла ли я не стать.
Одиноко в жизни и потом –
Так ли будет в смерти одиноко.
Дай мне веры до того до срока,
Где меня оставят под крестом.
***
За последним косогором
От деревни степь да степь,
А деревня та – в которой
Не с кем плакать, не с кем петь.
Ходит по двору старуха,
Будто ищет чей-то след.
Поразрушила разруха,
Помутился белый свет.
В сапогах нагольных, в шали
Довоенного тканья
Бабка выжила на горе,
Бабка старая – ничья.
На березе грач убогий,
Бабка жалится ему.
Нет подвоза, нет дороги,
Как в забытую тюрьму.
Пес свернулся у порога,
Никого давно не ждет.
Бабка верит только Богу,
Верит – Он ее возьмет.
***
Будет осень в снеге меркнуть,
Догорать костры лесов...
Я проникнусь светлой верой
Занебесных голосов.
Буду слышать только небо,
Буду небу отвечать
За кусок земного хлеба,
За любовь и за печаль.
Я проникнусь светлой верой
В жизнь отеческой земли,
Где мы были – коммунисты,
Где мы были – пионеры,
Где без Бога всё, что было,
Превозмочь мы не могли.
Хочешь – плачь, а хочешь – пой...
Есть такое время года,
Богом данная свобода,
Птицы в небе над тобой.
Под ногами та земля,
Что хлеба родит и травы...
А в душе такое право –
Что не в выдумках Кремля.
Что не писано в графе,
Не подсказано юристом.
Вся Россия полем чистым
Откликается тебе.
В небе стая голубей,
На стерне под солнцем иней...
Ты одна, но вместе с ними,
Кто родня земли твоей.
Осень, дали обнажив,
Тихо с летом расстаётся.
Слышу я, как сердце бьется
Поля убранного ржи.
Это поле высоты –
Это поле не объять.
Полумесяцы, кресты,
Звезды россыпью по склонам...
Шли отсюда миллионы
За Россию умирать.
А как вы относитесь к поэзии? Пишите в комментариях👇👇👇, давайте спорить. Нам важно знать ваше мнение!
Подготовила Яна ЧУМАКОВА
Фото из архива Людмилы ШИКИНОЙ
© "Союзное государство", № 1-2, 2014
Дочитали до конца? Было интересно? Поддержите журнал, подпишитесь и поставьте лайк!
