В 2019 году старожилы и краеведы пригородного поселка Трехозерка, который находится около столицы Республики Коми Сыктывкара, благоустроили кладбище спецпереселенцев - первых жителей населенного пункта, которых после войны высадили на берег Вычегды. Погост - это не просто место, где похоронены репрессированные жители, но и своеобразный исторический памятник, спрятанный среди тихого леса. В один из осенних дней мы с мужем специально приехали в Трехозерку - и прошлись до кладбища вместе с инициатором благоустройства Ириной Нестеровой.
Немцы в Трехозерке
Руководитель местной библиотеки Ирина Нестерова встретила нас у теплохода. Мы неспешно пошли по осеннему поселку в сторону леса - тропинками, которыми она много лет назад гуляя, обнаружила место захоронения. Ирина Николаевна вспоминает, что 20 лет назад ее так напугали внезапно возникшие из леса кресты, что она чуть ли не бегом вернулась в поселок. Что это за погост, она узнала, когда будучи культорганизатором в Красном уголке в местном клубе собирала истории фронтовиков для выставки. Она ходила по семьям и, к своему удивлению, чаще всего была гостьей не фронтовиков, но спецпереселенцев, которых после войны в хлипких ботинках на тонкой подошве высадили на берег Вычегды. С 1944 года десятки тысяч советских немцев, которые жили на оккупированной территории, высылали на Север. Этот процесс продолжался не один год - в 1946 году депортированные немцы оказались в Трехозерке - в месте, где в послевоенное время сошлись множество судеб.
В 1946 году в Трехозерке было всего пару домов местных жителей, которые трудились на шпалозаводе «Вычегдалесосплава» и в запани, где хранили и сортировали лес. Спецпереселенцы из Германии не были желанными гостями в голодное послевоенное время, но именно они вместе с фронтовиками положили начало величию лесосплавного поселка. Ирина Николаевна рассказывает, что многие фронтовики, как и немцы, оказывались в Трехозерке поневоле - в лесной поселок отправляли тех, у кого было «запятнанное прошлое». Краевед приводит в пример Александру Александровну Музалеву, которая прошла войну в составе 1-я стрелковой дивизии, но в спокойной жизни в родном Корткеросе не нашла.
Ирина Николаевна брала у ветерана интервью: фронтовик рассказала, что после демобилизации ее вызвали в сельсовет и предложили ехать в Трехозерку, напомнив об раскулаченном отце. Однако по документам она пошла в лесосплавной поселок как доброволец. Попадали в Трехозерку фронтовики, которые пережили плен.
- Например, фронтовик Ардалион Михайлович Туркан после трехлетнего плена был отправлен в Трехозерку. Хорошим был человеком, работящим, играл на гармошке, дружил с известный писателем Борисом Бедным, который тоже пережил плен, - вспоминает Ирина Николаевна.
Были и те, кто приехал по вербовке. Несколько человек оказались в поселке вместе с переводом из в 1946 году Корткероса «Верхневычегодской сплавной конторы»
Забытый Шанхай
Пока мы шли по дороге Ирина Николаевна обращала внимание на незаметные глазу ямки, которые оказались засыпанными землянками. И чем дальше мы шли, тем больше подобных ямок встречалось на пути.
На подходе к кладбищу глаз уже на натренировался и даже привык в больших углублениях замечать бывшие жилплощади спецпереселенцев - там в первые годы после переселения ютились целые семьи. В рассказах краеведа мы мысленно переселились на 70 лет назад.
В послевоенное время жили в тяжелых условиях, сначала семьи селили в плашкоутах - это прогнившие грузовые судна, переделанные под общежития. Затем, устав жить в общежитиях без перегородок, рыли землянки, которые и оставили следы на трехозерской земле и по сей день. На смену им пришли деревянные домики из горбыля и опилок, которыми зарос берег Вычегды. Времянки так тесно лепили друг другу, что их шутливо прозвали местным Шанхаем. А затем уже сплавконтора переселила жителей бараков в однокомнатное жилье: люди были счастливы, что наконец имеют личную жидплощадь. В Шанхай раз в месяц приходил представитель МВД, а спецпереселенцы (немцы, украинцы, латыши) должны были отмечаться, мол, что не умерли и не сбежали.
Жили тяжело, но и в этой бедности, голоде и лишениях рос целый мир. Спустя много лет переселенец Евгений Феттер, который сейчас живет в Германии, записал и передал в библиотеку воспоминания о тех годах, когда он был совсем ребенком. Он пишет, что спецпереселенцы тяжело трудились на лесосплаве, а руководителями были лишь местные. Чтобы сгладить голод, местные ходили в Озел за 18 километров от дома, чтобы обменять вещи на съестное. Так, однажды отец мальчика променял красивый кожаный костюм и авторучку на ведро картошки и овсянки. Единственным облегчением от мук голода было лето, когда мальчишки ели щавель, жарили обуванчики, собирали грибы и наедались до пуза речными устрицами. Голод бушевал жуткий, в первые послевоенные годы местный сторож застрелил женщину только за то, что она воровала картошку для своих детей из подсобного хозяйства местной столовой картошку. В 1947 году, когда отменили карточную систему, голод отступил. Позже и в бараки пришла цивилизация: провели электричество, радио, затем построили маленький домик из горбыля в Шанхае. С 1956 года, когда отменили комендатуру, временный поселок стал вымирать - переезжали в новое жилье из более крепких материалов.
- В первые годы спецпереселенцев местные обижали, а особенно детей. Иногда накидывались на них с криками «Бей фашистов!». Поначалу ссыльные и фронтовики держались обособленно, но тяжелый труд на лесоплаве объединил всех в единый дружный коллектив: по вечерам пели песни, катались на лодках, гуляли по берегу, влюблялись, женились. Спецпереселенцев перестали считать врагами народа, а породнится с ними для семей уже считалось честью, - вспоминает по рассказам сторожилов Ирина Николаевна.
Мы дошли до кладбища...и знакомые мурашки поползли по спине. Расскажу о том, что мы увидели на погосте во второй части истории.