Немецкое слово, обозначающее помещение для содержания арестованных военнослужащих. Не будем вдаваться в подробности обустройства и правового определения по содержанию арестантов. Думаю каждый служивший в Армии отлично знает, что и как на «губе», если не из личного опыта, то по многочисленным рассказам друзей и сослуживцев.
Первый раз мы на «губу» попали совсем нечайно, без вины виноватые. Прапорщику из патруля очень хотелось с утра выслужиться по количеству задержанных, чтобы потом пинать балду весь день, где-нибудь в кафешке или в парке на скамейке. Нашего сержанта подвела лень. Его лень подвела и нас.
Наша учебка была недалеко от штаба дивизии, поэтому мы были у него в услужении. Конкретно, каждое утро десяток курсантов отправляли сразу после завтрака в сопровождении сержанта в штаб, что бы сделать там влажную уборку в кабинетах и коридорах. Примерно около часа мы вытирали пыль со столов и подоконников, мыли полы и натирали «машкой» паркет. Сержант ходил следом и подбадривал нерасторопных и нерадивых. Вскорости мы научились делать это быстро и качественно, потом сидели в курилке и тянули время до отбытия в родную часть. Офицеры и генералы прибывали в штаб, благоухающий проветренными помещениями и блестящим полом. Лепота. Еще там часто оставляли три-четыре бойца для работ по офицерской столовой, что-то принести, разгрузить, подмести или помыть. Обедом кормили там же и это было просто нереально вкусно, по сравнению с нашей солдатской столовкой. Но об этом расскажем в другом материале.
В то злополучное утро нашему сопровождающему сержантику стало лень вести нашу бригаду в штаб, он решил еще подремать в расположении. Дорогу мы знали прекрасно. Построились в колонну по-два и пешим шагом выдвинулись в направлении штаба дивизии. И не дошли буквально тридцать метров. Дорогу преградил патруль. Вежливый как кобра прапорщик и два солдатика в парадках по виду «черпаки».
Куда путь держим, служивые? Где сопровождающий, где, хотя бы записка, типа увольнительной? Нету? Пройдемте.
Мы объясняем, что идем на уборку в штаб, вот он, тридцать шагов не дошли, спросите там любого, мы сюда каждое утро ходим, каждый подтвердит!
— А откуда я знаю, что вы не беглые или просто самовольщики? — резонно возражает прапор
Да нет же, товарищ прапорщик, не беглые мы, на уборку идем, век свободы не видать, клянемся фуражкой старшины и пистолетом дежурного по штабу!
— Ладно, граждане солдаты, давайте просто пройдем до гарнизонной гауптвахты, там созвонятся с вашей частью и разрешат ваше недоразумение. Почти формальность.
Тут бы нам-дуракам смекнуть (проявить чудо солдатской смекалки) и рвануть по-спринтерски до штаба, чтоб там потеряться за спинами, каких-нибудь ответственных, готовых подтвердить наше присутствие неслучайным. Схватить уборочный инвентарь и заняться своим делом. Не посмели бы они нас там вязать и тащить на «губу». Но бараны вяло потащились на убой. То-ли интересно стало, что там на «губе», то-ли лень стало бегать и оправдываться, в общем пошли мы за прапорщиком, сопровождаемых сзади двумя ленивыми «черпачками». Как мы пожалели о своей глупости и нерасторопности впоследствии.
«Губа» встретила неласково. Как только мы прошли ворота гарнизонной гауптвахты стало ясно, что конфет с пряниками не будет. Прапор завел нас во внутренний дворик, где арестованных выводят на прогулку и экзекуции. За оградой из рабицы сидел на стуле нога за ногу старший лейтенант. В сияющих сапогах и с красивым лицом фашиста из сериала «17 мгновений весны». Холеный такой фельдфебель, не хватало только стека или нагайки на худой конец. Внутри ограды находилось около пяти потрепанных личностей очень сильно неславянской внешности и сержант вооруженный автоматом без приклада. Сержант тоже не выглядел очень приветливо. Арестованные вообще были страшны в оборванных и грязных «ХБ-шках», обутых в какие обноски неармейского вида, явно подобранных на помойке. Без ремней и головных уборов. Выглядели они так, словно их неделю отлавливали в горах Кавказа, а потом две недели заставили продираться через дикую тайгу, на ходу отбиваясь от медведей и питаться червями и падалью. Рожи их так же были грязны и местами подбиты. Прапорюга из патруля бросил старлею: — Самоходов возле штаба дивизии взяли, восемь штук — и ушел…. Мы взялись было возражать, дескать, никакие мы не самоходы, на уборку шли, вы позвоните в часть….
Наше блеяние, наверное звучало неуверенно, а старлей не собирался никуда звонить.
— Пасти позакрывали, козлы! Сержант проводи спортивно строевые занятия!
Равняйсь-смирно, строевым шагом марш!
Строевым мы ходить уже умели хорошо, шлепали полной подошвой сапог от души. Отмашка рук и задранный подбородок. Всё по-взрослому. Оборванцы ходили из рук вон плохо и сержант подбадривал их ударами магазина и ствола АКМ. Штык-нож, почему-то примкнут не был. Потом были отжимания, потом ходьба «гусиным шагом», потом упражнение «номер 49», когда нужно из положения «упор лежа» переместиться в положение «на корточках», подпрыгнуть вверх максимально высоко и хлопнуть в ладоши у себя над головой. Сержант со старлеем добивались абсолютной синхронности исполнения. Тычки автоматом стали достигать и нас. Стало страшно. А вдруг этот урод еще и стрелять удумает? Садист-сержант, кажется был продолжением садиста-старлея, он тыкал нас в спины стволом автомата и гадко шипел: — Что связистики, служба в тягость стала? Побегать захотелось? Я вас научу армию любить!
Старлей видел как нас бьют, но сохранял спокойствие, по-моему он тоже был с маниакальными наклонностями. Солнце поднималось и жгло уже не по-утреннему. Наши «ХБшки» стали мокрыми, а казнь набирала обороты. Отжимания, строевой шаг, гусиный шаг, упражнение №49, строевой, отжимания…. Когда до обеда оставалось пару часов мы увидели как на «губу» ворвался наш замполит роты старлей Грачев. Мы взвыли от радости и тоски. Грачев быстро подошел к лощеному фельдфебелю и стал, что-то гневно ему высказывать. Слышались фразы «.. сорвана уборка в штабе..», «..ответите за истязания солдат», «.. прекратить экзекуцию..», «...никакие они не самоходы...», «… под мою ответственность..». Скотина старлей с «губы» даже бровью не повел.
Но не таким уж простым человеком был наш замполит. Видать их чему-то КГБ научило. Он немного наклонился к уху этого негодяя и, что-то негромко ему сказал. Видимо очень убедительно. Старлей сразу же встал со стула и попытался принять ровное положение тела. Скомандовал сержанту: — Связистов, на выход!
Мы вырвались за оградку этого филиала преисподней и бросились к родному замполиту, готовые его целовать, хоть в портупею, хоть в сапоги. — Привести себя в порядок, строиться в колонну по-двое! — был приказ.
Вышли за территорию гауптвахты, Грачев поинтересовался, кто из сержантов должен был нас сопровождать и тут запахло жареным. Неплохой парень командир отделения младший сержант Криворук мог нарваться на большие неприятности. Мы заюлили, дескать, точно не знаем, кто-то из сержантов от другого взвода, ждать не стали, дорогу знаем, пошли да пошли, что такого…
— Да вы, что, балбесы!!?? Вас же потеряли! На КПП сказали, что ушли, в Штабе сказали, что не приходили, с «Губы» никто не звонил! Уборку сорвали! Слава богу, что вас тут до эпилепсии не замучили, кто сопровождающий, последний раз спрашиваю! Несколько вялых голосов прошелестели ..кри..рук..млад..серж..рук..криво..
— Ясно! За мной шагом марш!
На следующий день Витя Криворук был с небольшим фингалом на скуле, но нисколько на нас не обиделся и держался, словно его наградили новым значком на китель. Позже мы узнали, что так воспитывал вовсе не замполит (боже упаси!), а командир роты капитан Полторак. Но это уже другая история.
Всем добра и счастья! Берегите себя! Мойте руки! И подписывайтесь на мой канал.
