Москва. 2021 год. Робот-пылесос гоняет по квартире кота, умная колонка читает детям сказку, а маленький беспилотник с вашим ужином уже в пути. Все необходимое уже произведено и доступно в пару кликов. Но находятся те, кому этого недостаточно: неудержимая сила заставляет жителей столицы заправлять нитку в иголку, садиться за гончарный круг или выпиливать деревянные игрушки. «Московские новости» поговорили с тремя ремесленниками о том, что заставляет горожан менять офис на мастерскую, как создавать уникальные вещи и можно ли выиграть конкуренцию с масс-маркетом.
Развитие ремесел — мировая тенденция
К прошлому году объем мирового рынка ремесленных изделий достиг $718 млрд (Research and Markets), далее прогнозируется уверенный рост в течение следующих 5 лет. Россия тоже в глобальном тренде: 5 лет назад у нас было около 5 млн ремесленников («Ведомости»), введенный налог на профессиональный доход постепенно выводит их из серой зоны.
В 2020 году в общей картине труда произошел тектонический сдвиг: переход на удаленку высвободил огромное количество часов, которые раньше уходили на дорогу, прогулки и развлечения вне дома. Многим локдаун дался непросто, но были и те, кто использовал его для занятий, на которые раньше не хватало времени: от курсов макраме до сборки домашней печи для обжига керамики. Новая порция свежей крови укрепила позиции ручного труда.
Тенденцию исхода из офисов в ремесло можно, по аналогии с дауншифтингом, назвать крафтшифтингом (от английского craft — «ремесло»).
Тото Такаландзе, столяр: «За месяц до пандемии я ушел с основной работы, чтобы найти дело, которое будет не только кормить, но и приносить удовольствие. У меня было сильное выгорание, а потом наступил карантин, и мы с женой и ребенком застряли в четырех стенах. Не лежать же на диване сутками! Я начал делать деревянные игрушки для сына и вплотную занялся столяркой, чтобы отвлечься от плохих новостей.
С деревом работать приятно, это почти как медитация. Мне нравится процесс рождения нового предмета. Раньше от основной работы я отдыхал, делая что-то руками, но почему-то не воспринимал столярное дело всерьез, только как хобби. В 2020-м я понял, что ничего нового искать не нужно, у меня уже есть дело, которое я люблю, — и оно под рукой. Жена меня поддержала, и мы запустили свой проект».
Алена Тюрина, керамист: «Первый раз я попала на мастер-класс по керамике летом 2019-го. Была возможность попробовать сразу два направления — лепку и гончарный круг. Медитативность процесса, невероятно тактильный материал и полезная вещь как результат — все это меня покорило. Мой муж Антон тоже попробовал работать с глиной и нашел себя в лепке исторической посуды. Так что теперь это наше семейное увлечение.
В самый разгар карантина, после того как прервались мои занятия в студии, мы завели дома маленький гончарный круг, который уже через месяц заменили на профессиональный. Постепенно оборудовали домашнюю мастерскую: утеплили балкон, купили и довели литовскую муфельную печь 1980-х годов, поставили стеллажи для сушки и хранения готовых изделий».
Возможно, главный парадокс ручного труда в том, что возрождение ремесел в цифровую эпоху бесперспективно — и неизбежно.
Мастерить вещи руками — естественный процесс и основа большинства игр, не ограниченных жесткими правилами. Нас зачаровывает как процесс создания вещи, так и его результат.
Ирка Бырка, тафтинг и ковровая вышивка: «Меня очень вдохновляет ручной труд, и мне хочется меньше времени проводить за экраном компьютера. Я давно занимаюсь ковровой вышивкой (punch needle), делала подушки и разные изделия для семьи и друзей. Много экспериментировала, искала сочетания цветов, форм, пряжи, которые мне нравятся.
Прошлым летом увидела, что один американец изобрел автоматический тафтинговый пистолет — это такое устройство, выглядящее как пистолет и работающее по принципу ковровой иглы. Все то же самое, только работа в 1000 раз быстрее и можно делать ковры с настоящим классическим ворсом. Теперь могу делать большие изделия! И коммерческие заказы».
Цена уникальности
Тот, кто начинает продавать свои изделия, почти неизбежно сталкивается с парадоксом ценообразования. Формула «ручной труд ценится высоко и стоит дорого» сталкивается и с очевидным фактом «все уже есть в масс-маркете», и с культурной прошивкой времен ПТУ — «работать руками непрестижно».
Молодые ремесленники не всегда могут поставить справедливую цену на свои изделия и демпингуют, потому что большинство покупателей не готовы платить много. Призыв «найти свою целевую аудиторию» выглядит мотивационной пустышкой: людей, готовых платить высокую цену за ручной труд, на всех не хватит, да и иметь под рукой маркетолога может не каждый.
Алена Тюрина: «Сейчас наши работы достаточно просты, утилитарны и очень доступны по цене. Мы делаем посуду для людей, увлекающихся исторической реконструкцией и полевыми ролевыми играми. В перспективе я хочу делать красивую и практичную посуду для дома. Назначить цену для меня непросто: несложные работы начинающего керамиста не должны стоить дорого, но и обесценивать свой труд я бы не хотела».
Мастера понимают: чтобы почувствовать уверенность в своих силах, нужно наработать достаточно опыта и практики. Выиграть конкуренцию с масс-маркетом невозможно, если действительно не владеть своим ремеслом: работают только индивидуальность и качество. За них, как и за идею, люди готовы переплачивать.
Тото Такаландзе: «Мы не пытаемся конкурировать с гигантами. Мы производим деревянные изделия ручной работы, и все они отличаются от изделий крупных брендов своей уникальностью и экологичностью, что сегодня актуально, как никогда. Мы занимаем узкую нишу и имеем возможность решать сложные задачи, выполнять работу под конкретный заказ и выстраивать личные отношения с клиентами, в чем есть большая ценность».
Все уже создано
Безымянный герой «Бойцовского клуба» пытался выразить свою индивидуальность вещами массового производства. Ремесленные изделия пытаются эту проблему решить, подспудно производя парадокс уникальности. Он особенно заметен на столичных маркетах и крупных маркетплейсах: авторские изделия слишком часто неоригинальны и отличаются друг от друга лишь незначительными деталями. Однотипные разделочные доски, наивные украшения из бисера, мыло душистое, горшки и свечи, сделанные по форме, найденной десятками производителей на AliExpress, — «ремесло под копирку».
Тото Такаландзе: «На мой взгляд, сегодня практически невозможно создать что-то абсолютно новое, чего раньше никогда нигде не было. Мозг так устроен, что имея хоть какую-то насмотренность, он в том или ином виде будет ее воспроизводить. Разница в том, копируешь ли ты работу другого мастера от а до я, или ты когда-то увидел изделие, оно тебе понравилось, и ты исполнил его в своей манере, со своими штрихами. Так, чтобы в итоге получилось совсем другое изделие, лишь отдаленно напоминающее то, что когда-то вдохновило тебя.
Меня воодушевляет природа: наши вазы были вдохновлены горами, вулканами, ущельями, каньонами — и это очень видно по исполнению. Это помогает отвлечься от информационного «обстрела», которому мы ежедневно подвержены».
У авторов, заинтересованных в уникальности, поиск своего стиля может занять годы. Художественное образование или опыт работы с визуальными образами становятся хорошим подспорьем.
Ирка Бырка: «Я не искала свой стиль как-то специально, мои рисунки и цветочки родились сами собой. Мне нравятся минималистичные картинки в очень наивном стиле, я называю это рисунками взрослого ребенка. На первый взгляд кажется, что такое может нарисовать каждый. Но если углубиться, то это не так легко!
Когда ты внутри какой-то профессии, происходит сильная профдеформация. Задача нарисовать очень простой, «детский» рисунок бывает для иллюстратора довольно сложной. Подсознательно хочется сохранить ровные линии, отступы, углы и довольно тяжело дать себе полную свободу от правил. Поэтому в какой-то степени для меня это в хорошем смысле «дурачество», чтобы вызывать у людей и у себя улыбку».
Однако не каждый автор отличает источник вдохновения от источника копирования: мастера, заявляющие свои работы как авторские, не гнушаются воровать даже известные модели.
Так произошло с изделиями польского дизайнера Марчина Русака, лауреата крупнейших дизайн-премий мира. В 2015 году он создал коллекцию объектов интерьера Flora с застывшей в черной эпоксидной смоле красотой увядающих цветов. Flora стала не только вдохновением, но и опытным образцом для некоторых изделий модных брендов из Москвы и Санкт-Петербурга, смело заявляющих о своей уникальности.
Если авторское право не работает даже для производителей с именем, то маленьких по объемам и известности мастеров оно и вовсе не касается. Сама мысль, что дизайн можно украсть, многим новичкам кажется крамолой.
Ирка Бырка: «Если вам очень хочется делать какой-то бизнес, но вы не умеете рисовать, всегда можно попробовать договориться с художником об использовании его работы, чтобы условия были честными для каждого участника процесса. Часто бывает, что иллюстратор разрешает бесплатно взять его работу, если не предполагается коммерческое использование. Например, вы очень хотите сделать вышивку для себя и вам нравится чья-то картинка — просто спросите автора, ему будет приятно знать, что его рисунок где-то живет.
Если же использование коммерческое, то получать выгоду от чужих трудов — довольно гнусное занятие. Лучше не портить карму и договориться с автором об условиях использования работы».
Совершенно секретно
Многие покупатели готовы мириться со вторичностью. Но качество — нужно всем. Чтобы начинающие мастера могли совершенствоваться, нужны профессионалы, готовые делиться опытом за пределами базовых мастер-классов. Особенно это актуально для «крафтшифтеров», которые пришли в ручной труд, минуя традиционные колледжи и вузы, и для тех, чьим ремеслом и вовсе не интересуются образовательные институции.
Однако мастера по большей части существуют разрозненно, а существующие профессиональные сообщества достаточно закрыты, что не способствует повышению общего уровня. «Кулибины» по всей стране работают изолированно друг от друга, во многих ремесленных областях не происходит обмена и накопления знаний, а локальные изобретения исчезают вместе с их творцами. Охраняя секреты ремесла, мастера собственноручно тормозят его развитие.
Тото Такаландзе: «Готовность мастера делиться знаниями очень зависит от человека, его характера, жизненных принципов и даже настроения. По моему опыту, тут 50/50 — кто-то охотно идет на контакт, делится своим опытом, а кто-то не хочет даже общаться, я понимаю и тех, и других. Сам я довольно открытый и любознательный человек, но тоже могу зависеть от разных обстоятельств».
Безусловно, любой мастер будет ревностно относиться к своему труду и личным открытиям, но в глобальном мире «что бы ты ни делал, где-то в Азии есть подросток, который уже делает это лучше тебя». Возможно, есть смысл в том, чтобы расслабиться и развивать и себя, и среду, постепенно разрешая парадоксы ремесла.