«Идиот» Достоевского - пожалуй, один из самых загадочных преступно-криминальных романов Достоевского. Ещё бы - ведь речь там идёт о «положительно прекрасном человеке», о добре, которое должно помочь нашему жестокому и полному страстей и корысти миру. Итог романа очень тягостен, хотя и не вполне безнадёжен, и многие (включая меня) так и не поняли его до конца. Собственно говоря, проблема добра и зла в нашем мире - это вообще очень сложная тема. Довольно странной выглядит и история с посвящением романа "Идиот" - как будто и в ней отразилось то, как наши лучшие побуждения оказываются бессильными в стихии корысти, взаимных претензий и страстей.
Вначале (ещё когда первые главы романа только начинали печататься в «Русском вестнике») Достоевский посвятил роман своей племяннице Софье Ивановой. Уже более полугода он находился за границей, сбежав от кредиторов. Полтора месяца в чаду и бреду, сопровождаемый беременной женой, он пытался выиграть в рулетку в Бадене, но в результате проиграл все. После этого, вымучивая из себя первые главы «Идиота», под которые был давно уже взят аванс у Каткова, он пытался прийти в себя и наладить новую жизнь. И вдруг начал получать частые письма из России от своей 20-летней племянницы Сони. В письмах она рассказывала о своих проблемах с семьей (мать настаивала, чтобы она выходила замуж, так как семья переживала трудные времена и чтобы в «старых девах» не остаться). О том, что хочет сама трудиться - писать книги, заниматься переводами. Настоятельно просила дядю писать ей почаще и не оставлять своими советами и участием.
Федор Михайлович к этому времени уже начинал тосковать без России и русского общества (и немцев и швейцарцев он не любил как-то до неприличия). Весточки из России (а «хорошие», без упреков и жалоб, частые письма он получал только от Софьи и старого товарища Аполлона Майкова) показалась даже отчасти путеводной нитью. Он нередко вспоминал, какой отдушиной был для него дом Сониных родителей (сёстры Веры и ее мужа) четыре года назад, когда почти все маяки в его жизни угасали - умирала жена, умирала брат, разорялся журнал, все рушилось...
И Федор Михайлович пустился в родственную, дружескую и ободряющую и полную сочувствия переписку. Спустя несколько месяцев у Сонечки умер отец Иван Александрович, семья была не только в горе и слезах, но и в больших финансовых затруднениях. Достоевский стремился поддержать племянницу чем мог, пусть и эпистолярно. Да, он был разорен, совсем без средств и почти без связей - осталось только имя (тогда ещё не великого писателя, всемирного классика, но уже несколько раз заставившего о себе говорить почти всю читающее общество и и известного беллетриста). Но Федор Михайлович недаром начинал как автор с «Бедных людей», он в глубине души все-таки верил или хотел верить в близость родственных душ, возможность помочь словами сочувствия и сострадания. «Золотой Сонечке» (так называл Достоевский племянницу в письмах) был посвящён не только роман, в ее честь была названа новорожденная дочка Федор Михайловича и Анны Григорьевны.
Благодаря письмам Достоевского к Сонечке мы можем узнать о том, какие цели ставил Достоевский, когда писал свой тяжелый и запутанный роман о том, что получилось, когда в одной жизненной плоскости пересеклись линии судьбы обнищавшего и полусумасшедшего представителя почти угасшего княжеского рода, баснословно богатого, страстного, необразованного и чем-то надломленного наследника богатейшей купеческой семьи и "камелии", которая не вынесла своего статуса «падшей женщины» и захотела свести счёты с миром. Описывая князя Мышкина, подверженного эпилептическим припадком и наделённого обидным и двусмысленным прозвищем, давшим название книге, Федор Михайлович думал о Дон-Кихоте Сервантеса и мистере Пиквике Диккенса и хотел нарисовать "положительно прекрасного человека" (впрочем, были ли Дон-Кихот и Пиквик вполне прекрасны тоже большой вопрос, не настолько больны как Мышкин- это очевидно, но прекрасны ли?).
Доверительная переписка с душевными излияниями и сочувственными словами продолжалась несколько месяцев, но в мае 1868 года на Достоевского обрушился тяжелый удар судьбы - умерла трехмесячная дочка Соня (та самая, которая была названа в честь племянницы "золотой Сонечки"). Сообщив близким и знакомым о случившемся, он на время прекратил переписку, переехав с рыдающей днем и ночью женой из ненавистной ему Женевы в не менее чуждый Вевей.
В октябре 1869 года переписка возобновилась. Федор Михайлович написал Сонечке уже из Милана, «пустом» для них в отношении людей, но наполненном небом, солнцем, старинными соборами и картинами - и вначале казалось, что все идёт по прежнему. Достоевский рассказывал о том, как тяжело закончить роман, и что самое важное должно было бы быть в последней части, жаловался на болезни и припадки, сложности в отношениях с редактором «Русского вестника», описывал впечатления от Италии. Софью Алексанровну в письмах он по-прежнему называл «и дочерью и сестрой». Кажется, что только мечтательности и сентиментальности в письмах стало несколько меньше, да тон стал немного натянутей. Может быть, Соня не нашла каких-то нужных слов сочувствия и утешения - ему и Анне Григорьевне , переживавшим большое горе. Да кто бы из 20-летних девушек их нашёл? А может быть дело было в давней привычке Достоевского брать в руки перо все-таки преимущественно с целью не только приветственное письмо написать, но и решить какие-то насущные проблемы (которые его одолевали вечно), и он часто просил своих адресатов в чем-то ему помочь. Поэтому он вечно извинялся в письмах к Соне за перерывы в несколько месяцев - но почему-то не мог заставить себя писать чаще. И в каждом письме все просил рассказывать как можно больше о себе и своей семье, хотя уже и начинал понемногу шутить по поводу стиля своей корреспондентки «вдумчивого, отрывистого и малофразистого» (кажется, не так уж много она описывала, хотя и упрекала часто за долгие задержки в ответах).
В январе 1869 года «Идиот», посвящённый Софье Александровне Ивановой (о котором Достоевский ей же в письмах писал, что недоволен, так как не выразил «и десятой доли» того, что хотел выразить, да все же не отрекается от своего скорее неудавшегося детища), был закончен. И Федор Михайлович торжественно заявил в письме, что уже никакая срочная и мучительная работа не отвлекает его более от переписки, и теперь он будет писать часто, часто... дело только за тем, чтобы получать ответы. Но обещания писать часто как-то все равно не смог сдержать - написал ещё одно письмо в марте (все с теми же извинениями, что не может сразу отвечать из -за «тоскливого положения дел»), а потом и вовсе ... исчез на пять месяцев. Кажется, что нелюбовь регулярно (как по обязанности) письма, да какие-то затаенные недопонимания и недомолвки все-таки взяли временно вверх на горячим стремлением к дружбе и взаимной помощи.
В августе 1869 года он возобновил переписку и обратиться к племяннице с просьбой, которая станет роковой не только для их дружбы, но и для отношений «нескольких ветвей» их семьи. Дело касалось очень запутанных вопросов с семейным наследством и долгами. И если бы не оно - так, вероятнее всего, и стоять бы посвящению «Софье Александровне Ивановой» и в первом издании (книжном, а не журнальном) «Идиота». И тут, увы, самое время перейти от «камушков», которые встречаются на дорогах дружбы, родственных привязанности и сочувствия близких душ, к тем "жерновам" борьбы за наследство и дележа имущества, которые перемалывают и семейные связи и общие детские воспоминания и многое что ещё. Все дело в том, что и у Федора Михайловича, и у Веры Михайловны (матери Сони Ивановой), да и у всех братьев и сестёр Достоевских были богатые родственники - купцы Куманины.
Очень богатые и знаменитые московские купцы Куманины были когда-то известны в Москве - на их деньги строились богадельни, большая церковь на Ордынке, собор в монастыре, оплачивалась деятельность коммерческого училища. Некоторые из литературоведов полагали даже, что какие-то детали быта миллионеров-купцов Рогожиных были списаны с куманинского особняка.
"Тетушка и благодетельница" Александра Федоровна, бывшая замужем за "дядюшкой" Александром Алексеевичем Куманиным, приходилась родной сестрой матери Достоевского, и сама была бездетна. Всю жизнь она то больше, то меньше заботилась о племянниках, отчасти из привязанности и человеколюбия, отчасти по нужде - сестра, в отличие от нее, вышла замуж за небогатого доктора Божедомской больницы, который еле-еле накопив средств, чтобы купить маленькую и бедную деревеньку, вышел в отставку, терпел сильные убытки как помещик, а потом по слухам был убит собственными крестьянами. Сама же Марья Федоровна, мать Достоевского, скоропостижно умерла за несколько лет до этого от чахотки, оставив детей сиротами. Куманины оплачивали обучение братьям Мише, Федору и Андрею в училищах, давали приданое сестрам Достоевского Варе, Вере и Саше (по 25 тысяч рублей каждой), и выдавали их замуж. И потом еще помогали деньгами племянникам и племянницам в случае нужды. Федор Михайловичу, несколько лет назад вышедшему с каторги, дядюшка Куманин выслал в Семипалатинск на свадьбу 600 рублей. И по возвращении из ссылки в Петербург тоже временами помогал.
Однако теперь лучшие времена семейства Куманиных остались в прошлом - Александр Алексеевич умер несколько лет назад, тетушка Александра Федоровна впадала (да уже и впала практически) в слабоумие, капитал таял год за годом. За деньгами следили опекуны, и следили по разным сведениям нерачительно. Наследства большого уже никто не ждал, но на небольшое все таки надеялись, хоть и совестно было говорить об этом прямо. Ожидали его, впрочем, все, кроме Федор Михайлович - он свою долю в наследстве получил деньгами задолго до смерти благодетельницы тетушки и ни на что более по совести не рассчитывал. И расписка была на получение 10 тысяч рублей (взятых в мае 1864 года на возобновление их с братом журнала "Эпоха", переживавшего, как тогда казалось, большие временные затруднения).
Продолжение следует.
Предыдущие статьи на эту тему см.
