В двух предыдущих частях заметок из ковидария 4-й городской больницы главный редактор «Брянского ворчуна» Александр Чернов впервые, пожалуй, из журналистов рассказал в подробностях, как лечат и выхаживают в закрытом стационаре от COVID-19. Кто там допекает больных, почему некоторым дают особое лекарство по 60 тысяч рублей за укол, отчего утро пациентов начинается ночью и еще о многом другом.
Режим
Кто лежал в больницах, знает, что режим там пребывания пациентов сильно отличается от того, который на «гражданке». Меньше вольницы и многое по распорядку. В коронавирусном госпитале все это возведено в квадрат, иногда – в куб.
Например, больничное утро в ковиднике, оно просто особенное. По крайней мере, в том, где я был. Новый день там начинается фактически ночью, примерно в 04.20, максимум в 04.33 утра. Специально засекал. Тут нет описки. Именно так, в начале пятого утра начинается больничное утро в ковидарии. Хоть в это время сейчас, в первой половине осени на улице сплошная темень. Но скидки на это нет.
В означенное время в палату бодро забегает медсестра в маске и защитном халате космонавта (спросонья можно сильно испугаться), включает большой верхний свет и называет по фамилии первого из больных, к кому пришла с уколом в вену или капельницей. Все спят ещё, но почти сразу, не размыкая глаз, переходят автоматом в режим похвального бодрствования.
«Ма…в! Кто? — обратилась по фамилии к соседу по палате забежавшая медсестра. — Попа и живот! Готовим для укола».— Женя, — говорю 65-летнему, но при этом «молодому» во всем соседу, едва сдерживая улыбку. – Давай так тебя теперь и будем называть — «попа и живот». Ну или в лайт-варианте — «живот и попа».— Хоть горшком, — говорит бесстрастно Жека. — Только гадить не надо в меня!
Хорошо тем, кто лежит в ковидарии третью или четвертую неделю. Обычно таким пациентам уже отменили большинство процедур, и они могут спать (дремать) дальше. Пусть и с включенным верхним светом. Ключевое тут, что можно дальше спать. До прихода следующей медсестры, с градусниками, – она появляется примерно в половине шестого утра, и третьей — в шесть утра. Та приносит тонометры.
Почему так рано приходят медсестры, когда еще даже птицы не проснулись? Заступающие на дежурство лечащие врачи должны к началу смены иметь перед глазами и на руках свежие данные по всем больным. Устаревшая даже на немного информация по коронавирусным пациентам может сыграть в их случае роковую роль.
Результаты всех измерений (градусники, тонометры, утренняя и вечерняя сатурации – показывает уровень насыщения легких и крови кислородом) тщательно записываются. Особо помечаются в журнале фамилии тех, кто выбивается из общей картины выздоровления. Если у кого-то вдруг повысилась температура или оказалось высоким давление, к нему почти сразу медсестра возвращается с таблетками из серии «скорая помощь». Последними к нам приходили медсестры с гормональными уколами в живот («Мужчины, животики готовим!») и инсулиновыми инъекциями.
В ковидарии, точнее, при коронавирусе у многих пациентов начинает нереально зашкаливать уровень сахара в крови. Его пытаются осаждать – упорно и подолгу часто, а он, «сахар», тем временем сильно нивелирует процесс выздоровления. Нередко откладывает его надолго.
Космонавт
Интересно, что в госпитале у меня почти не поднималось «верхнее» давление. За исключением пары дней оно было удивительно низким, чересчур низким. Редко повышалось до 110/60, чаще «лежало» и вовсе на отметке 101-105/55. Но чувствовал я себя при этом совсем не как муха в варенье, когда еле ползаешь, и не хочется совсем ничего делать.
Впрочем, делать действительно ничего не хотелось. Хотелось только лежать и смотреть в одну точку. Ну, еще сала и страшно есть, но об этом далее.
Про пульс вовсе молчу — такого «оптимального», как у космонавта, пульса у меня никогда не было ранее, кажется, даже с таблетками, которые вынужден принимать на постоянной основе. В ковидник я их взял, но про них там напрочь «забыл».
У первых соседей по палате, с которыми я познакомился, попав в ковидарий, было примерно так же. Сами себя мы стали называть, не без гордости, когда приходила лечащий врач, «Палатой передовиков». Я немного, правда, потом подкачал: мне сделали перед намечавшейся уже выпиской экстренную операцию. Но я не мог ее никак предвидеть.
В соседней палате, за моей стенкой, было не все так радужно. За мое лечение оттуда в морг вывезли, как мне показалось, троих пациентов.
Соседи по палате 403
Когда попадаешь в больницу, огромное значение для выздоровления имеет то, с кем тебя сведёт судьба вместе в одной палате. С этими людьми предстоит находиться 24 часа в сутки, следующие несколько недель. В замкнутом фактически пространстве (в ковидарии никого с этажа не выпускают, не говоря об улице). Будто космонавты на околоземной орбите.
Мне невероятно повезло с соседями по палате. Таких замечательных людей поискать. В соседних с нашей палатах я на разных «кадров» насмотрелся за минувшие три недели. И на тех, кто горланил на всю палату и коридор во время обычных разговоров, и на тех, кто просто беспрестанно выл (от боли или в силу ментальных нарушений), и на тех, кто под себя ходил, и тех, кто не давал другим открыть окна для проветривания даже на минуту. В страхе поймать сквозняк, заболеть и немедленно умереть. А у нас все было замечательно.
Ближе к вечеру второго дня старожилы 403-й палаты ко мне присмотрелись и морально приняли в свой ковидный прайд.
«До тебя тут лежал странный тип, полтора месяца принципиально облегчался только в «утку», хотя не лежачий. И требовал, чтобы его возили только на коляске. Если по нашему этажу надо было перемещаться или на исследования куда ехать на другие этажи. Замучил всех медсестер, особенно миниатюрную, и как оказалось, семижильную Ирочку, которая метр с кепкой в прыжке. Но она вынуждена была его, здоровенного лося, везде катать, через силу толкая коляску перед собой. А ты вроде нормальный. Не должен к себе такого внимания требовать».
Я, утвердительно кивнув, тоже сразу понял, что мужики здравые и неплохие, и облегчённо выдохнул. Точнее, как на подбор, если брать их судьбы и роды занятий: каждый достоин подробного описания. Расскажу о них. Стоят они того.
Виктор из Жуковки. Высоченный и богатырского склада мужик, лет семь или восемь колесивший на фуре по странам Европы. Там у него выработалось суровое, но справедливое отношение к нарушителям правил дорожного движения и просто к «дятлам на дороге». Их он и сейчас не перестает «учить». Витя нежно заботился о каждом из нас, напоминая о регулярном приеме таблеток и нежелательности постоянно или даже непродолжительного лежания на спине: «Легкие так не раскрываются! Лучше на животе или на боку лежать». Сейчас Витя работает на лесозаготовке. Обожает собирать грибы, знает в них толк.
Витя постоянно радовал нас домашним салом. Без него в больнице трудно. Вначале я в этом сомневался, но после первых двух дней скудного больничного питания стал тоже столоваться Витиным сальцем. С меня был чеснок. Сало мы ели и с утренней постной кашей и с прозрачными щами на обед. Само собой, и на ужин. Только благодаря этому мы и выжили, вероятно.
С Витей было хорошо и в другом плане. Он никогда не был против проветривать нашу палату, и чтобы окно было приоткрыто. Духота в палате – страшное испытание. И лучший подарок вирусам и микробам. Не все это, увы, понимали. Особенно из второй «смены» в нашей палате. Витя же мог спать с открытым нараспашку окном и прямо около него хоть ночь напролет.
Из ковидария он выписался на вид вроде как здоровым, но с сильной отдышкой и быстро накатывавшей усталостью – самые типичные последствия перенесенного ковида. Надеюсь, со временем они у Вити пройдут.
Валера из Брянска. Военный летчик-международник, летавший на транспортных самолетах «Руслан» по всему миру. Говорит, что был почти везде, кроме Антарктиды и США (Багамские острова – удаленный американский штат он не считает). О каких он только приключениях не вспоминал, мама дорогая! Его похождениям, точнее полетам отдельную статью надо посвящать.
Сейчас Валера – председатель ТСЖ большого дома в Советском районе Брянска. Решал текущие проблемы и на больничной койке. Соседи звонили ему в любое время. Без стеснения. И понимания, куда и с чем попал их председатель.
Валера, если не звонил телефон, смотрел по смартфону интернет-телевиденье и ролики про взлеты и катастрофы самолетов – военных, гражданских, транспортных. Последние будоражили и Витю. Они нашли с Валерой друг друга. После выписки сдружились еще больше – ходили в лес по грибы.
Валера лежал в ковидарии вместе с супругой. Несмотря на многие годы брака, они смогли сохранить невероятно теплые и нежные отношения. Постоянно созванивались, интересовались делами друг друга. Жена Валеры лежала через две палаты дальше по коридору. Затем ее перевели в соседний корпус. В ковидарий она загремела раньше мужа.
Однако супруги, к слову, как и Виктор из Жуковки, попали в больницу не сразу. Приезжали вместе на КТ, им после исследования дали бесплатные таблетки и отправили домой. Когда у жены спустя несколько дней поднялась температура, и ей стало совсем нехорошо, Валера снова привез ее в 4-ю горбольницу, настоял на госпитализации. Самому ему было вроде еще терпимо, хотя и он в тот день был бы не прочь тоже лечь. Но его снова отправили на амбулаторное лечение.
Дня через два и у Валеры лихо подскочила температура. Тут он уже и сам поехал «сдаваться» — принимать его в стационар, говорит, опять не хотели. Но он стал «звездочкой» в дверях и возвращаться домой в третий раз отказался. Только тогда его положили. Когда я поступил, Валера лежал уже неделю. На этот срок он раньше меня и выписался. Позвонил и для нашей общей зависти рассказал, что отметил это дело пивом с раками. Приглашал позже и меня на «второй пивной тур». Но пенное и клешни не в моем сейчас состоянии.
Евгений из Брянска. Ему 65 лет или около того. Но этих лет Жене никогда не дашь: моложав на вид, поджар, делает зарядку. Хотя поворчать, как сейчас все плохо, и было хорошо раньше («Докторская» колбаса вкуснее, дети играли на улице, а не на компьютерах), он любит. Хлебом не корми. Будучи в ковидарии, Евгений на расстоянии похоронил пожилую «лежачую» мать, за которой до того на протяжении двух лет ежедневно ухаживал. Без него справили маме и 9 дней. Жена передавала блины, мы помянули старушку. Женя, понятное дело, был не в своей тарелке, но держался. Чувствовал, что виноват, скорее всего, в уходе близкого человека, хотя ковид у мамы патологоанатом не обнаружил.
Женю должны были выписать раньше меня. Но не сложилось. Я уходил из больницы, он еще оставался.
Смена караула
Трое названных выше мужиков были «первой сменой» в нашей «Палате передовиков». Едва выписались Витя и Валера, на их койки положили двух других пациентов. Первый — приближающийся к новому пенсионному возрасту Виктор Иванович из Брянска, мужик ростом под два метра и с огромными кулачищами. Второй – полная ему противоположность Владимир Иванович из Брянского района: уже пенсионер, но интеллигент и поэт (не шучу, он даже в объединяющей стихотворцев организации состоит), а в прошлом ветеринар и владелец грибной фермы.
Владимир Иванович много лет проработал, окончив сельхозакадемию в Кокино, ветеринаром в Молдове, видел раздел этой некогда братской страны и ее угасание. Потом прежний брянский губернатор Николай Денин пригласил его работать на свою, точнее семейную, а ныне обанкротившуюся птицефабрику «Снежка», обеспечив переезд из одной страны в другую. Но на новом месте не сложилось. Через какое-то время Владимир Иванович уволился, позже пытался безрезультатно по большому счету вернуться на птицефабрику. Окончательно тогда разошелся с Дениным, в том числе вроде как из-за купленных им ранее на старый еще миллион рублей акций «Снежки». По ним, говорит, за много лет ни разу не были выплачены дивидендов. Денин, мол, только руками разводил.
Бывшему главе региона поэт Иваныч посвятил хлесткую эпиграмму из своей толстенной синей книги стихов (несколько ее экземпляров в твердой обложке он принес в ковидарий на презенты врачам и медсестрам, но тем запрещено что-либо выносить из отделения – так эти фолианты и лежали на подоконнике):
Экс-губернатор Денин Коля сущность выплюснул на волю. Развивая свой успех, обманул на "Снежке" всех. Скупил он акции, паи, а теперь они свои. Все на родню переписал, а на совесть он написал.
Николай Васильевич может, конечно, снова обидеться на меня и сайт «Брянский ворчун». Возможно, даже в суд теперь уже точно подаст иск о защите чести и достоинства. За эту вот, чужую эпиграмму. Но мне кажется, это будет глупо: из творчества слов не выкинешь, а зеркало на то и существует, чтобы иногда себя со стороны видеть.
Посвятил поэт Владимир Иванович злую эпиграмму и нынешнему главе региона Александру Богомазу. Ее экс-ветеринару навеяло, я думаю, минувшими выборами в Госдуму, предположительно, богатыми на нарушения.
Богом мазаный ребенок не любил вранья с пелёнок. К чему ему такие риски, он сделал ставки на приписки.
Здесь уже, бесспорно, есть, на что обидеться Александру Васильевичу. Но строчки не мои, я только их цитирую с разрешения автора, переживающего за малую родину и страну. Глашатаев не казнили даже в Средневековье.
Другой новый сосед по палате, Виктор Иванович, тоже оказался удивительным человеком. В ковидарий он попал, будучи в полной уверенности, что «подстудил грудь на рыбалке по утренней зорьке». Но самое интересное даже не это: в 1983 году Иваныч, уволившись с БМЗ, где получал рабочим очень даже неплохие деньги, устроился… копальщиком могил на Советское кладбище Брянска. С тех пор, вот уже 38 лет, он могильщиком и работает… Уж не знаю, что у него двух предыдущих частях заметок из ковидария 4-й городской больницы главный редактор «Брянского ворчуна» Александр Чернов впервые, пожалуй, из журналистов рассказал в подробностях, как лечат и выхаживают в закрытом стационаре от COVID-19. Кто там допекает больных, почему некоторым дают особое лекарство по 60 тысяч рублей за укол, отчего утро пациентов начинается ночью и еще о многом другом.
Режим
Кто лежал в больницах, знает, что режим там пребывания пациентов сильно отличается от того, который на «гражданке». Меньше вольницы и многое по распорядку. В коронавирусном госпитале все это возведено в квадрат, иногда – в куб.
Например, больничное утро в ковиднике, оно просто особенное. По крайней мере, в том, где я был. Новый день там начинается фактически ночью, примерно в 04.20, максимум в 04.33 утра. Специально засекал. Тут нет описки. Именно так, в начале пятого утра начинается больничное утро в ковидарии. Хоть в это время сейчас, в первой половине осени на улице сплошная темень. Но скидки на это нет.
В означенное время в палату бодро забегает медсестра в маске и защитном халате космонавта (спросонья можно сильно испугаться), включает большой верхний свет и называет по фамилии первого из больных, к кому пришла с уколом в вену или капельницей. Все спят ещё, но почти сразу, не размыкая глаз, переходят автоматом в режим похвального бодрствования.
«Ма…в! Кто? — обратилась по фамилии к соседу по палате забежавшая медсестра. — Попа и живот! Готовим для укола».— Женя, — говорю 65-летнему, но при этом «молодому» во всем соседу, едва сдерживая улыбку. – Давай так тебя теперь и будем называть — «попа и живот». Ну или в лайт-варианте — «живот и попа».— Хоть горшком, — говорит бесстрастно Жека. — Только гадить не надо в меня!
Хорошо тем, кто лежит в ковидарии третью или четвертую неделю. Обычно таким пациентам уже отменили большинство процедур, и они могут спать (дремать) дальше. Пусть и с включенным верхним светом. Ключевое тут, что можно дальше спать. До прихода следующей медсестры, с градусниками, – она появляется примерно в половине шестого утра, и третьей — в шесть утра. Та приносит тонометры.
Почему так рано приходят медсестры, когда еще даже птицы не проснулись? Заступающие на дежурство лечащие врачи должны к началу смены иметь перед глазами и на руках свежие данные по всем больным. Устаревшая даже на немного информация по коронавирусным пациентам может сыграть в их случае роковую роль.
Результаты всех измерений (градусники, тонометры, утренняя и вечерняя сатурации – показывает уровень насыщения легких и крови кислородом) тщательно записываются. Особо помечаются в журнале фамилии тех, кто выбивается из общей картины выздоровления. Если у кого-то вдруг повысилась температура или оказалось высоким давление, к нему почти сразу медсестра возвращается с таблетками из серии «скорая помощь». Последними к нам приходили медсестры с гормональными уколами в живот («Мужчины, животики готовим!») и инсулиновыми инъекциями.
В ковидарии, точнее, при коронавирусе у многих пациентов начинает нереально зашкаливать уровень сахара в крови. Его пытаются осаждать – упорно и подолгу часто, а он, «сахар», тем временем сильно нивелирует процесс выздоровления. Нередко откладывает его надолго.
Космонавт
Интересно, что в госпитале у меня почти не поднималось «верхнее» давление. За исключением пары дней оно было удивительно низким, чересчур низким. Редко повышалось до 110/60, чаще «лежало» и вовсе на отметке 101-105/55. Но чувствовал я себя при этом совсем не как муха в варенье, когда еле ползаешь, и не хочется совсем ничего делать.
Впрочем, делать действительно ничего не хотелось. Хотелось только лежать и смотреть в одну точку. Ну, еще сала и страшно есть, но об этом далее.
Про пульс вовсе молчу — такого «оптимального», как у космонавта, пульса у меня никогда не было ранее, кажется, даже с таблетками, которые вынужден принимать на постоянной основе. В ковидник я их взял, но про них там напрочь «забыл».
У первых соседей по палате, с которыми я познакомился, попав в ковидарий, было примерно так же. Сами себя мы стали называть, не без гордости, когда приходила лечащий врач, «Палатой передовиков». Я немного, правда, потом подкачал: мне сделали перед намечавшейся уже выпиской экстренную операцию. Но я не мог ее никак предвидеть.
В соседней палате, за моей стенкой, было не все так радужно. За мое лечение оттуда в морг вывезли, как мне показалось, троих пациентов.
Соседи по палате 403
Когда попадаешь в больницу, огромное значение для выздоровления имеет то, с кем тебя сведёт судьба вместе в одной палате. С этими людьми предстоит находиться 24 часа в сутки, следующие несколько недель. В замкнутом фактически пространстве (в ковидарии никого с этажа не выпускают, не говоря об улице). Будто космонавты на околоземной орбите.
Мне невероятно повезло с соседями по палате. Таких замечательных людей поискать. В соседних с нашей палатах я на разных «кадров» насмотрелся за минувшие три недели. И на тех, кто горланил на всю палату и коридор во время обычных разговоров, и на тех, кто просто беспрестанно выл (от боли или в силу ментальных нарушений), и на тех, кто под себя ходил, и тех, кто не давал другим открыть окна для проветривания даже на минуту. В страхе поймать сквозняк, заболеть и немедленно умереть. А у нас все было замечательно.
Ближе к вечеру второго дня старожилы 403-й палаты ко мне присмотрелись и морально приняли в свой ковидный прайд.
«До тебя тут лежал странный тип, полтора месяца принципиально облегчался только в «утку», хотя не лежачий. И требовал, чтобы его возили только на коляске. Если по нашему этажу надо было перемещаться или на исследования куда ехать на другие этажи. Замучил всех медсестер, особенно миниатюрную, и как оказалось, семижильную Ирочку, которая метр с кепкой в прыжке. Но она вынуждена была его, здоровенного лося, везде катать, через силу толкая коляску перед собой. А ты вроде нормальный. Не должен к себе такого внимания требовать».
Я, утвердительно кивнув, тоже сразу понял, что мужики здравые и неплохие, и облегчённо выдохнул. Точнее, как на подбор, если брать их судьбы и роды занятий: каждый достоин подробного описания. Расскажу о них. Стоят они того.
Виктор из Жуковки. Высоченный и богатырского склада мужик, лет семь или восемь колесивший на фуре по странам Европы. Там у него выработалось суровое, но справедливое отношение к нарушителям правил дорожного движения и просто к «дятлам на дороге». Их он и сейчас не перестает «учить». Витя нежно заботился о каждом из нас, напоминая о регулярном приеме таблеток и нежелательности постоянно или даже непродолжительного лежания на спине: «Легкие так не раскрываются! Лучше на животе или на боку лежать». Сейчас Витя работает на лесозаготовке. Обожает собирать грибы, знает в них толк.
Витя постоянно радовал нас домашним салом. Без него в больнице трудно. Вначале я в этом сомневался, но после первых двух дней скудного больничного питания стал тоже столоваться Витиным сальцем. С меня был чеснок. Сало мы ели и с утренней постной кашей и с прозрачными щами на обед. Само собой, и на ужин. Только благодаря этому мы и выжили, вероятно.
С Витей было хорошо и в другом плане. Он никогда не был против проветривать нашу палату, и чтобы окно было приоткрыто. Духота в палате – страшное испытание. И лучший подарок вирусам и микробам. Не все это, увы, понимали. Особенно из второй «смены» в нашей палате. Витя же мог спать с открытым нараспашку окном и прямо около него хоть ночь напролет.
Из ковидария он выписался на вид вроде как здоровым, но с сильной отдышкой и быстро накатывавшей усталостью – самые типичные последствия перенесенного ковида. Надеюсь, со временем они у Вити пройдут.
Валера из Брянска. Военный летчик-международник, летавший на транспортных самолетах «Руслан» по всему миру. Говорит, что был почти везде, кроме Антарктиды и США (Багамские острова – удаленный американский штат он не считает). О каких он только приключениях не вспоминал, мама дорогая! Его похождениям, точнее полетам отдельную статью надо посвящать.
Сейчас Валера – председатель ТСЖ большого дома в Советском районе Брянска. Решал текущие проблемы и на больничной койке. Соседи звонили ему в любое время. Без стеснения. И понимания, куда и с чем попал их председатель.
Валера, если не звонил телефон, смотрел по смартфону интернет-телевиденье и ролики про взлеты и катастрофы самолетов – военных, гражданских, транспортных. Последние будоражили и Витю. Они нашли с Валерой друг друга. После выписки сдружились еще больше – ходили в лес по грибы.
Валера лежал в ковидарии вместе с супругой. Несмотря на многие годы брака, они смогли сохранить невероятно теплые и нежные отношения. Постоянно созванивались, интересовались делами друг друга. Жена Валеры лежала через две палаты дальше по коридору. Затем ее перевели в соседний корпус. В ковидарий она загремела раньше мужа.
Однако супруги, к слову, как и Виктор из Жуковки, попали в больницу не сразу. Приезжали вместе на КТ, им после исследования дали бесплатные таблетки и отправили домой. Когда у жены спустя несколько дней поднялась температура, и ей стало совсем нехорошо, Валера снова привез ее в 4-ю горбольницу, настоял на госпитализации. Самому ему было вроде еще терпимо, хотя и он в тот день был бы не прочь тоже лечь. Но его снова отправили на амбулаторное лечение.
Дня через два и у Валеры лихо подскочила температура. Тут он уже и сам поехал «сдаваться» — принимать его в стационар, говорит, опять не хотели. Но он стал «звездочкой» в дверях и возвращаться домой в третий раз отказался. Только тогда его положили. Когда я поступил, Валера лежал уже неделю. На этот срок он раньше меня и выписался. Позвонил и для нашей общей зависти рассказал, что отметил это дело пивом с раками. Приглашал позже и меня на «второй пивной тур». Но пенное и клешни не в моем сейчас состоянии.
Евгений из Брянска. Ему 65 лет или около того. Но этих лет Жене никогда не дашь: моложав на вид, поджар, делает зарядку. Хотя поворчать, как сейчас все плохо, и было хорошо раньше («Докторская» колбаса вкуснее, дети играли на улице, а не на компьютерах), он любит. Хлебом не корми. Будучи в ковидарии, Евгений на расстоянии похоронил пожилую «лежачую» мать, за которой до того на протяжении двух лет ежедневно ухаживал. Без него справили маме и 9 дней. Жена передавала блины, мы помянули старушку. Женя, понятное дело, был не в своей тарелке, но держался. Чувствовал, что виноват, скорее всего, в уходе близкого человека, хотя ковид у мамы патологоанатом не обнаружил.
Женю должны были выписать раньше меня. Но не сложилось. Я уходил из больницы, он еще оставался.
Смена караула
Трое названных выше мужиков были «первой сменой» в нашей «Палате передовиков». Едва выписались Витя и Валера, на их койки положили двух других пациентов. Первый — приближающийся к новому пенсионному возрасту Виктор Иванович из Брянска, мужик ростом под два метра и с огромными кулачищами. Второй – полная ему противоположность Владимир Иванович из Брянского района: уже пенсионер, но интеллигент и поэт (не шучу, он даже в объединяющей стихотворцев организации состоит), а в прошлом ветеринар и владелец грибной фермы.
Владимир Иванович много лет проработал, окончив сельхозакадемию в Кокино, ветеринаром в Молдове, видел раздел этой некогда братской страны и ее угасание. Потом прежний брянский губернатор Николай Денин пригласил его работать на свою, точнее семейную, а ныне обанкротившуюся птицефабрику «Снежка», обеспечив переезд из одной страны в другую. Но на новом месте не сложилось. Через какое-то время Владимир Иванович уволился, позже пытался безрезультатно по большому счету вернуться на птицефабрику. Окончательно тогда разошелся с Дениным, в том числе вроде как из-за купленных им ранее на старый еще миллион рублей акций «Снежки». По ним, говорит, за много лет ни разу не были выплачены дивидендов. Денин, мол, только руками разводил.
Бывшему главе региона поэт Иваныч посвятил хлесткую эпиграмму из своей толстенной синей книги стихов (несколько ее экземпляров в твердой обложке он принес в ковидарий на презенты врачам и медсестрам, но тем запрещено что-либо выносить из отделения – так эти фолианты и лежали на подоконнике):
Экс-губернатор Денин Коля сущность выплюснул на волю. Развивая свой успех, обманул на "Снежке" всех. Скупил он акции, паи, а теперь они свои. Все на родню переписал, а на совесть он написал.
Николай Васильевич может, конечно, снова обидеться на меня и сайт «Брянский ворчун». Возможно, даже в суд теперь уже точно подаст иск о защите чести и достоинства. За эту вот, чужую эпиграмму. Но мне кажется, это будет глупо: из творчества слов не выкинешь, а зеркало на то и существует, чтобы иногда себя со стороны видеть.
Посвятил поэт Владимир Иванович злую эпиграмму и нынешнему главе региона Александру Богомазу. Ее экс-ветеринару навеяло, я думаю, минувшими выборами в Госдуму, предположительно, богатыми на нарушения.
Богом мазаный ребенок не любил вранья с пелёнок. К чему ему такие риски, он сделал ставки на приписки.
Здесь уже, бесспорно, есть, на что обидеться Александру Васильевичу. Но строчки не мои, я только их цитирую с разрешения автора, переживающего за малую родину и страну. Глашатаев не казнили даже в Средневековье.
Другой новый сосед по палате, Виктор Иванович, тоже оказался удивительным человеком. В ковидарий он попал, будучи в полной уверенности, что «подстудил грудь на рыбалке по утренней зорьке». Но самое интересное даже не это: в 1983 году Иваныч, уволившись с БМЗ, где получал рабочим очень даже неплохие деньги, устроился… копальщиком могил на Советское кладбище Брянска. С тех пор, вот уже 38 лет, он могильщиком и работает… Уж не знаю, что у него в Трудовой книжке написано.
Виктор Иванович рассказал, что в месяц приходится, согласно плану, спускаемому начальством (а его, говорит, в последние годы сильно прибавилось), копать по 100-120 могил. Но в июле ему и коллегам по его бригаде пришлось сильно удивиться: резко почему-то выросло количество похоронных процессий, и за второй месяц лета они одолели более чем тройную норму по выкопанным тогда могилам, так сказал Иваныч: «Такого на моей памяти ни разу не было!», — заметил новый сосед.
Об остальном, в том числе о деталях своей нехитрой работы, явно богатой разного рода удивительных историй, Иваныч не распространялся. По большей части он все время молчал, спал или смотрел в окно. Которое редко разрешал открывать.
В следующей, пожалуй, заключительной части своих записок из ковидария я планирую рассказать об удивительной больничной еде и почему я задержался больнице, на полдня оказавшись парализованным.
Начало записок из ковидария можно прочитать вот по этой ссылке, а вторую их часть вот тут – все на сайте «Брянский ворчун».
Александр Чернов, фото автора
Оригинал текста первоначально был опубликован на федеральной платформе блогеров и журналистов СМИ «7х7 — Горизонтальная Россия».
Важно! Автор считает, что прививаться от коронавируса нужно. Но он также полагает, что каждый сам должен для себя решить, прививаться или нет, — это сугубо личное дело. Текст опубликован в рубрике «Мнение». написано.Александр Чернов, фото автора
двух предыдущих частях заметок из ковидария 4-й городской больницы главный редактор «Брянского ворчуна» Александр Чернов впервые, пожалуй, из журналистов рассказал в подробностях, как лечат и выхаживают в закрытом стационаре от COVID-19. Кто там допекает больных, почему некоторым дают особое лекарство по 60 тысяч рублей за укол, отчего утро пациентов начинается ночью и еще о многом другом.
Режим
Кто лежал в больницах, знает, что режим там пребывания пациентов сильно отличается от того, который на «гражданке». Меньше вольницы и многое по распорядку. В коронавирусном госпитале все это возведено в квадрат, иногда – в куб.
Например, больничное утро в ковиднике, оно просто особенное. По крайней мере, в том, где я был. Новый день там начинается фактически ночью, примерно в 04.20, максимум в 04.33 утра. Специально засекал. Тут нет описки. Именно так, в начале пятого утра начинается больничное утро в ковидарии. Хоть в это время сейчас, в первой половине осени на улице сплошная темень. Но скидки на это нет.
В означенное время в палату бодро забегает медсестра в маске и защитном халате космонавта (спросонья можно сильно испугаться), включает большой верхний свет и называет по фамилии первого из больных, к кому пришла с уколом в вену или капельницей. Все спят ещё, но почти сразу, не размыкая глаз, переходят автоматом в режим похвального бодрствования.
«Ма…в! Кто? — обратилась по фамилии к соседу по палате забежавшая медсестра. — Попа и живот! Готовим для укола».— Женя, — говорю 65-летнему, но при этом «молодому» во всем соседу, едва сдерживая улыбку. – Давай так тебя теперь и будем называть — «попа и живот». Ну или в лайт-варианте — «живот и попа».— Хоть горшком, — говорит бесстрастно Жека. — Только гадить не надо в меня!
Хорошо тем, кто лежит в ковидарии третью или четвертую неделю. Обычно таким пациентам уже отменили большинство процедур, и они могут спать (дремать) дальше. Пусть и с включенным верхним светом. Ключевое тут, что можно дальше спать. До прихода следующей медсестры, с градусниками, – она появляется примерно в половине шестого утра, и третьей — в шесть утра. Та приносит тонометры.
Почему так рано приходят медсестры, когда еще даже птицы не проснулись? Заступающие на дежурство лечащие врачи должны к началу смены иметь перед глазами и на руках свежие данные по всем больным. Устаревшая даже на немного информация по коронавирусным пациентам может сыграть в их случае роковую роль.
Результаты всех измерений (градусники, тонометры, утренняя и вечерняя сатурации – показывает уровень насыщения легких и крови кислородом) тщательно записываются. Особо помечаются в журнале фамилии тех, кто выбивается из общей картины выздоровления. Если у кого-то вдруг повысилась температура или оказалось высоким давление, к нему почти сразу медсестра возвращается с таблетками из серии «скорая помощь». Последними к нам приходили медсестры с гормональными уколами в живот («Мужчины, животики готовим!») и инсулиновыми инъекциями.
В ковидарии, точнее, при коронавирусе у многих пациентов начинает нереально зашкаливать уровень сахара в крови. Его пытаются осаждать – упорно и подолгу часто, а он, «сахар», тем временем сильно нивелирует процесс выздоровления. Нередко откладывает его надолго.
Космонавт
Интересно, что в госпитале у меня почти не поднималось «верхнее» давление. За исключением пары дней оно было удивительно низким, чересчур низким. Редко повышалось до 110/60, чаще «лежало» и вовсе на отметке 101-105/55. Но чувствовал я себя при этом совсем не как муха в варенье, когда еле ползаешь, и не хочется совсем ничего делать.
Впрочем, делать действительно ничего не хотелось. Хотелось только лежать и смотреть в одну точку. Ну, еще сала и страшно есть, но об этом далее.
Про пульс вовсе молчу — такого «оптимального», как у космонавта, пульса у меня никогда не было ранее, кажется, даже с таблетками, которые вынужден принимать на постоянной основе. В ковидник я их взял, но про них там напрочь «забыл».
У первых соседей по палате, с которыми я познакомился, попав в ковидарий, было примерно так же. Сами себя мы стали называть, не без гордости, когда приходила лечащий врач, «Палатой передовиков». Я немного, правда, потом подкачал: мне сделали перед намечавшейся уже выпиской экстренную операцию. Но я не мог ее никак предвидеть.
В соседней палате, за моей стенкой, было не все так радужно. За мое лечение оттуда в морг вывезли, как мне показалось, троих пациентов.
Соседи по палате 403
Когда попадаешь в больницу, огромное значение для выздоровления имеет то, с кем тебя сведёт судьба вместе в одной палате. С этими людьми предстоит находиться 24 часа в сутки, следующие несколько недель. В замкнутом фактически пространстве (в ковидарии никого с этажа не выпускают, не говоря об улице). Будто космонавты на околоземной орбите.
Мне невероятно повезло с соседями по палате. Таких замечательных людей поискать. В соседних с нашей палатах я на разных «кадров» насмотрелся за минувшие три недели. И на тех, кто горланил на всю палату и коридор во время обычных разговоров, и на тех, кто просто беспрестанно выл (от боли или в силу ментальных нарушений), и на тех, кто под себя ходил, и тех, кто не давал другим открыть окна для проветривания даже на минуту. В страхе поймать сквозняк, заболеть и немедленно умереть. А у нас все было замечательно.
Ближе к вечеру второго дня старожилы 403-й палаты ко мне присмотрелись и морально приняли в свой ковидный прайд.
«До тебя тут лежал странный тип, полтора месяца принципиально облегчался только в «утку», хотя не лежачий. И требовал, чтобы его возили только на коляске. Если по нашему этажу надо было перемещаться или на исследования куда ехать на другие этажи. Замучил всех медсестер, особенно миниатюрную, и как оказалось, семижильную Ирочку, которая метр с кепкой в прыжке. Но она вынуждена была его, здоровенного лося, везде катать, через силу толкая коляску перед собой. А ты вроде нормальный. Не должен к себе такого внимания требовать».
Я, утвердительно кивнув, тоже сразу понял, что мужики здравые и неплохие, и облегчённо выдохнул. Точнее, как на подбор, если брать их судьбы и роды занятий: каждый достоин подробного описания. Расскажу о них. Стоят они того.
Виктор из Жуковки. Высоченный и богатырского склада мужик, лет семь или восемь колесивший на фуре по странам Европы. Там у него выработалось суровое, но справедливое отношение к нарушителям правил дорожного движения и просто к «дятлам на дороге». Их он и сейчас не перестает «учить». Витя нежно заботился о каждом из нас, напоминая о регулярном приеме таблеток и нежелательности постоянно или даже непродолжительного лежания на спине: «Легкие так не раскрываются! Лучше на животе или на боку лежать». Сейчас Витя работает на лесозаготовке. Обожает собирать грибы, знает в них толк.
Витя постоянно радовал нас домашним салом. Без него в больнице трудно. Вначале я в этом сомневался, но после первых двух дней скудного больничного питания стал тоже столоваться Витиным сальцем. С меня был чеснок. Сало мы ели и с утренней постной кашей и с прозрачными щами на обед. Само собой, и на ужин. Только благодаря этому мы и выжили, вероятно.
С Витей было хорошо и в другом плане. Он никогда не был против проветривать нашу палату, и чтобы окно было приоткрыто. Духота в палате – страшное испытание. И лучший подарок вирусам и микробам. Не все это, увы, понимали. Особенно из второй «смены» в нашей палате. Витя же мог спать с открытым нараспашку окном и прямо около него хоть ночь напролет.
Из ковидария он выписался на вид вроде как здоровым, но с сильной отдышкой и быстро накатывавшей усталостью – самые типичные последствия перенесенного ковида. Надеюсь, со временем они у Вити пройдут.
Валера из Брянска. Военный летчик-международник, летавший на транспортных самолетах «Руслан» по всему миру. Говорит, что был почти везде, кроме Антарктиды и США (Багамские острова – удаленный американский штат он не считает). О каких он только приключениях не вспоминал, мама дорогая! Его похождениям, точнее полетам отдельную статью надо посвящать.
Сейчас Валера – председатель ТСЖ большого дома в Советском районе Брянска. Решал текущие проблемы и на больничной койке. Соседи звонили ему в любое время. Без стеснения. И понимания, куда и с чем попал их председатель.
Валера, если не звонил телефон, смотрел по смартфону интернет-телевиденье и ролики про взлеты и катастрофы самолетов – военных, гражданских, транспортных. Последние будоражили и Витю. Они нашли с Валерой друг друга. После выписки сдружились еще больше – ходили в лес по грибы.
Валера лежал в ковидарии вместе с супругой. Несмотря на многие годы брака, они смогли сохранить невероятно теплые и нежные отношения. Постоянно созванивались, интересовались делами друг друга. Жена Валеры лежала через две палаты дальше по коридору. Затем ее перевели в соседний корпус. В ковидарий она загремела раньше мужа.
Однако супруги, к слову, как и Виктор из Жуковки, попали в больницу не сразу. Приезжали вместе на КТ, им после исследования дали бесплатные таблетки и отправили домой. Когда у жены спустя несколько дней поднялась температура, и ей стало совсем нехорошо, Валера снова привез ее в 4-ю горбольницу, настоял на госпитализации. Самому ему было вроде еще терпимо, хотя и он в тот день был бы не прочь тоже лечь. Но его снова отправили на амбулаторное лечение.
Дня через два и у Валеры лихо подскочила температура. Тут он уже и сам поехал «сдаваться» — принимать его в стационар, говорит, опять не хотели. Но он стал «звездочкой» в дверях и возвращаться домой в третий раз отказался. Только тогда его положили. Когда я поступил, Валера лежал уже неделю. На этот срок он раньше меня и выписался. Позвонил и для нашей общей зависти рассказал, что отметил это дело пивом с раками. Приглашал позже и меня на «второй пивной тур». Но пенное и клешни не в моем сейчас состоянии.
Евгений из Брянска. Ему 65 лет или около того. Но этих лет Жене никогда не дашь: моложав на вид, поджар, делает зарядку. Хотя поворчать, как сейчас все плохо, и было хорошо раньше («Докторская» колбаса вкуснее, дети играли на улице, а не на компьютерах), он любит. Хлебом не корми. Будучи в ковидарии, Евгений на расстоянии похоронил пожилую «лежачую» мать, за которой до того на протяжении двух лет ежедневно ухаживал. Без него справили маме и 9 дней. Жена передавала блины, мы помянули старушку. Женя, понятное дело, был не в своей тарелке, но держался. Чувствовал, что виноват, скорее всего, в уходе близкого человека, хотя ковид у мамы патологоанатом не обнаружил.
Женю должны были выписать раньше меня. Но не сложилось. Я уходил из больницы, он еще оставался.
Смена караула
Трое названных выше мужиков были «первой сменой» в нашей «Палате передовиков». Едва выписались Витя и Валера, на их койки положили двух других пациентов. Первый — приближающийся к новому пенсионному возрасту Виктор Иванович из Брянска, мужик ростом под два метра и с огромными кулачищами. Второй – полная ему противоположность Владимир Иванович из Брянского района: уже пенсионер, но интеллигент и поэт (не шучу, он даже в объединяющей стихотворцев организации состоит), а в прошлом ветеринар и владелец грибной фермы.
Владимир Иванович много лет проработал, окончив сельхозакадемию в Кокино, ветеринаром в Молдове, видел раздел этой некогда братской страны и ее угасание. Потом прежний брянский губернатор Николай Денин пригласил его работать на свою, точнее семейную, а ныне обанкротившуюся птицефабрику «Снежка», обеспечив переезд из одной страны в другую. Но на новом месте не сложилось. Через какое-то время Владимир Иванович уволился, позже пытался безрезультатно по большому счету вернуться на птицефабрику. Окончательно тогда разошелся с Дениным, в том числе вроде как из-за купленных им ранее на старый еще миллион рублей акций «Снежки». По ним, говорит, за много лет ни разу не были выплачены дивидендов. Денин, мол, только руками разводил.
Бывшему главе региона поэт Иваныч посвятил хлесткую эпиграмму из своей толстенной синей книги стихов (несколько ее экземпляров в твердой обложке он принес в ковидарий на презенты врачам и медсестрам, но тем запрещено что-либо выносить из отделения – так эти фолианты и лежали на подоконнике):
Экс-губернатор Денин Коля сущность выплюснул на волю. Развивая свой успех, обманул на "Снежке" всех. Скупил он акции, паи, а теперь они свои. Все на родню переписал, а на совесть он написал.
Николай Васильевич может, конечно, снова обидеться на меня и сайт «Брянский ворчун». Возможно, даже в суд теперь уже точно подаст иск о защите чести и достоинства. За эту вот, чужую эпиграмму. Но мне кажется, это будет глупо: из творчества слов не выкинешь, а зеркало на то и существует, чтобы иногда себя со стороны видеть.
Посвятил поэт Владимир Иванович злую эпиграмму и нынешнему главе региона Александру Богомазу. Ее экс-ветеринару навеяло, я думаю, минувшими выборами в Госдуму, предположительно, богатыми на нарушения.
Богом мазаный ребенок не любил вранья с пелёнок. К чему ему такие риски, он сделал ставки на приписки.
Здесь уже, бесспорно, есть, на что обидеться Александру Васильевичу. Но строчки не мои, я только их цитирую с разрешения автора, переживающего за малую родину и страну. Глашатаев не казнили даже в Средневековье.
Другой новый сосед по палате, Виктор Иванович, тоже оказался удивительным человеком. В ковидарий он попал, будучи в полной уверенности, что «подстудил грудь на рыбалке по утренней зорьке». Но самое интересное даже не это: в 1983 году Иваныч, уволившись с БМЗ, где получал рабочим очень даже неплохие деньги, устроился… копальщиком могил на Советское кладбище Брянска. С тех пор, вот уже 38 лет, он могильщиком и работает. Уж не знаю, что у него в трудовой книжке написано.
Виктор Иванович рассказал, что в месяц приходится, согласно плану, спускаемому начальством (а его, говорит, в последние годы сильно прибавилось), копать по 100-120 могил. Но в июле ему и коллегам по его бригаде пришлось сильно удивиться: резко почему-то выросло количество похоронных процессий, и за второй месяц лета они одолели более чем тройную норму по выкопанным тогда могилам, так сказал Иваныч: «Такого на моей памяти ни разу не было!», — заметил новый сосед.
Об остальном, в том числе о деталях своей нехитрой работы, явно богатой разного рода удивительных историй, Иваныч не распространялся. По большей части он все время молчал, спал или смотрел в окно. Которое редко разрешал открывать.
В следующей, пожалуй, заключительной части своих записок из ковидария я планирую рассказать об удивительной больничной еде и почему я задержался больнице, на полдня оказавшись парализованным.
Начало записок из ковидария можно прочитать вот по этой ссылке, а вторую их часть вот тут – все на сайте «Брянский ворчун».
Александр Чернов, фото автора
Оригинал текста первоначально был опубликован на федеральной платформе блогеров и журналистов СМИ «7х7 — Горизонтальная Россия».
Важно! Автор считает, что прививаться от коронавируса нужно. Но он также полагает, что каждый сам должен для себя решить, прививаться или нет, — это сугубо личное дело. Текст опубликован в рубрике «Мнение».