Этим летом я чуть было не спас человека. Но пост не про мой героизм, а про чувство страха, которое я испытал. Я плавал на пляже Клеопатра, в самом его конце — кто был в Алании, тот знает. Недалеко от берега, но дальше, чем большинство отдыхающих. И вот плыву я, никого не трогаю, и слышу крики. На курорте кричат все: дети кричат друг на друга и просто так, мамы кричат на детей, папы иногда кричат на мам, девушки визжат, когда парни брызгают на них водой, а еще есть музыка из кафе и неуравновешенные личности, которые орут просто так. Так что я сначала не придал значения. Но кое-что все-таки привлекло мое внимание. Крики доносились не с берега, а со стороны моря. И хотя язык был мне не знаком, по тону было понятно, что человеку не до веселья. Я присмотрелся. В паре десятков метров от меня барахтался мужчина. Это он кричал. То, как он двигался, как работал руками, показалось мне странным. Я насторожился, но все еще не был уверен, что требуется моё вмешательство. Недалеко от мужчины плавала женщина. Спокойно так плавала, индифферентно. На всякий случай я сделал несколько гребков по направлению к мужчине. Я все еще не знал, что происходит. Мужчина видимо заметил меня и стал уже орать в мою сторону. Я по-прежнему не понимал слов, но в интонации ошибиться было невозможно. Он звал на помощь. Тогда я поплыл к нему и скоро приблизился на расстояние буквально в пару-тройку метров. И тут мне стало страшно. Этот мужчина, он был очень крупный. Здоровый такой мужик, который, судя по всему, выбился из сил и молотил руками по воде. Я подумал, что, если я окажусь в пределах досягаемости, он может схватить меня — в отчаянии, ничего не соображая — и утянуть на дно. Берег был хорошо виден, но это не имело никакого значения. Здесь были только мы двое, и я мог утонуть всего за пару минут. Никто бы не успел. Мне стало очень страшно. Я испугался за свою жизнь. Мозг стал подсовывать разные варианты решения проблемы. Например, стукнуть его по голове, чтобы он не мешался и отбуксировать к берегу. Но я сомневался, что сумею стукнуть его достаточно сильно. А если он даст мне сдачи? Тогда еще неизвестно, кто кого будет буксировать. Сейчас я могу шутить, но тогда мне было не до шуток. В какой-то момент я подумал, что могу просто развернуться и поплыть к берегу. По крайней мере, один из нас точно спасется. В этой неопределённости я сделал первый шаг — попытался понять, верно ли я оцениваю ситуацию:
— Do you need help? – крикнул я.
Совершенно очевидно, что язык, на котором кричал мужчина, не был английским. Скорее, турецким. Но я не знал турецкого и подумал, что не успею сплавать к берегу и достать разговорник.
По его реакции я понял, что ему действительно нужна помощь. Тогда я рискнул. Я подплыл, чтобы он мог уцепиться за меня. Вопреки моим опасениям, он не стал тянуть меня на дно. Я пробормотал что-то успокаивающее и показал ему жестами, что помогу ему выбраться. Вскоре к нам присоединился еще один мужчина, он тоже слышал крики. Он дал тонущему мужику надувную подушку, а чуть позже, когда мы еще немного приблизились к берегу, одолжил у какой-то парочки надувной круг. Там мы и добрались до берега: наш спасенный в центре, и мы по бокам словно его телохранители. Выбравшись на сушу, мужик сел на песок. Было видно, что он не в состоянии куда-то идти и что-то делать. Его обступили люди, а я пошел к Лине, которая ждала меня в прибрежном кафе.
Зачем я вообще это рассказал? Я думаю, страх, инстинкт самосохранения вообще одна из тех базовых эмоций, которые определяют поведение человека во всем, в том числе в отношениях. Я вернусь к этой теме в одном из ближайших постов.