Митрополит Сурожский Антоний:
«… Есть, например, рассказ об одном из святых киево-печерских. Он как-то вечером сидел у себя в келье и услышал странные звуки в умывальнике. Он подошел и видит: в умывальнике осталась вода, и в ней барахтается бесенок. Он взял крест и положил на умывальник так, чтобы бесенок оказался под крестом. Бесенок пригнулся, только голова из воды торчит, и говорит: “Отними, отними этот страшный крест, мне страшно от него!”. Святой отвечает: “Я отниму только при одном условии: что ты мне сейчас споешь ту песнь, которую ты пел, когда был светлым ангелом”. — “Не могу, — говорит тот, — забыл!” — “Ну хорошо, — говорит святой, — я тогда тебя перекрещу”. — “Нет, нет, не крести меня, я попробую!”. И вот бесёнок начал пробовать. Голос у него, конечно, был уже не ангельский, слов он уже точно не помнил, но со страху он начал вспоминать, сначала кряхтел, потом постепенно слова возвращались, потом голос начал как-то мягчеть, и в какой-то момент он вдруг всей грудью запел песнь, которую пел, когда был светлым ангелом, и вылетел из этого умывальника светящимся ангелом».
***
Из моих повествований "Дом с голубыми наличниками".
Храма у нас в поселке не было, и бабушка молилась на кухне.
А то еще как-то ходила она с другими «баушками» (Бабушки! Годков так по пятьдесят с разной длины «хвостиками», старушкам то этим было) к источнику святому. И меня с собой взяла. И еще с нами одна девочка была, - внучка тоже чья-то.
Далеко и долго шли: и полем, и лесом…
Мы с этой девочкой порхали по лугу легкокрылыми бабочками, от одного цветика к другому, от одного к другому, букетики собирали. А бабушки, серыми такими утицами, то стайкой, мирно разговаривая, то друг за дружкой, переваливаясь, молча.
Не сразу нашли источник.
- Тут где-то был.
- По сырости определяйте, по сырости. А тут сухо.
- Пригорочек должен быть, как бы насыпь небольшая, и камушки. ... Ох, давно уж не была.
- Вот тут, смотри-кося, какая трава сочная, да высокая. Воды, значится, больше корням поступает.
- Да ты, Семеновна, может уж нас на болотину завела?
- Да какая болотина тебе, гляди ко, тропочка какая натоптанная.
- А ну-ко, что это за лапник такой накидан. Шалашиком, гляди-ко.
- Вот он, родимый. - Обрадовались. Вздохнули.
- Ух. Нашли. - Перекрестились.
А ключ выбивался, сочился из-под камней (откуда они? местность то не каменистая) прозрачный, чистенький, поблескивающий. Каждый листик, каждый камушек, как драгоценный, со всеми его прожилками, был так очевиден и ярок в ложбинке, по которой тихонечко текла эта водица.
Потом стояли бабушки кружком, молились, пели тоооненькими голосками, водичкой умывались. А и вкусная была водичка!
Комаров только, жуть, как много было. Одолели. Я таки, вся издергалась.
А бабушка спокойно помахивала веточкой, отгоняла их от меня, назойливых, злых и жадных до моей крови.
- Ну, ладно, ладно, потерпи. На-ко тебе веточку, пообмахивайся.
И умывала меня с молитвой, поила водичкой.
* * *
Я решила для себя, что бабушкин Бог строгий, требовательный. Его надо бояться.
Мы с Любашкой часто, если проказили, дурили, то останавливали друг друга: "Смотри, Боженька накажет".
Когда сидели на кухне, а «без дури» то мы, да если вдвоем, не могли никак, то я отводила свой взгляд от икон, боялась прямо туда смотреть. Особенно меня смущала одна, которая в центре.
На кухне всегда мало света, солнце туда только к утреннему чаю наведывалось. Утром, оно, завсегдатаем, как масло топленое, расползется по всей кухне: и на лавке широкой распластается, отдохнет; и на столе все своей горячей дланью накроет, прогреет; и в печку заглянет, авось, и там еще что вкусное осталось? Так хоть, лизнет. А потом уж уберется из кухни, и в обход дома, со всех сторон его до вечера обнимает. Ну, это по настроению, конечно.
Небольшой бабушкин иконостас в углу кухни. Как пройдешь в «упечь», так прямо и упрешься глазами.
И этот взгляд настойчивый из сумрачного угла с недавнего времени не давал мне покоя. Кто он, Бог? Почему бабушка с ним разговаривает каждый день, боится его?
А тут, набралась я смелости, подошла и стала нарочно пристально эту икону рассматривать.
- Страшный он, Бог то. – Подытожила я.
- Да ты хоть что! - Всплеснула бабушка руками. – Окстись!
Она села на лавку напротив меня и стала говорить:
- Слушай-ко, что я тебе скажу. Это ведь Он, Бог, - бабушка показала рукой и глазами куда-то над собой, - все придумал и сотворил: и Землю, и всю-то поднебесную, и нас. … Сколько ведь нас, людей-то, ты хоть подумай, а он всех нас знает, помнит, направляет…
И если мы плохо что-то делаем, только сокрушается.
Погляди-ко, миленькая, как хорошо то кругом! Ведь только диву даешься, какая создана благодать, живи только, да радуйся, кланяйся Земле-матушке, она тебя и накормит. Разве зло то могло такое сотворить?!
А Господь наш, Иисус Христос, Заступник наш перед Богом, Учитель. Спаситель наш.
Вот и надо нам всем жить по-божески, чтобы Он не гневался. Он строгий Бог то, но не страшный. Он и милостив, и Благодетель наш … И закрестилась, зашептала: "Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, Помилуй нас".
Трудно мне тогда было понять все слова бабушки… Учитель! Как Александрыванна, что ли, учитель?
Но я бабушке поверила, и стала Богу сочувствовать. Действительно ведь, как трудно-то ему смотреть за всеми, помочь каждому, "направить на путь истинный", сколько нас много! И "неразумные" мы.
* * *
Как-то, когда к нам приехала бабушкина сестра Евдокия, тоже старушка седенькая, очень похожая на мою бабушку, только волосы у нее были пострижены и под гребенку убраны. Сидели бабушки на кухне и тихонько беседовали. Я тогда промочила ноги, и меня послали на печь, отогреваться. И я нечаянно услышала их разговор.
Бабушка сетовала, что младшие ее дочери "никак не выправятся": Таисья - эта "малохольная". А Лидия - уж больно резка, нетерпима, такая "сумасбродка", "сладу с ней нет".
«Это, видно, мне в наказанье. ... Я, ведь, Дунюшка, вытравить ее хотела. ... Грех то какой, батюшки-ии».
И я, не видя бабушку, знала, что она качает головой, а потом крестится на образа.
«Устала я больно. Ведь каждый третий, иль четвертый год, приносила, ты подумай. Кормлю, бывало, до последнего, по два, да два с половиной года, а потом, и снова ... . И я было, зароптала. Семь раз уж родила, да ведь все сама, дома.... Один раз совсем худо мне было, думала, помру. Насилу поднялась. ... Пятеро живы и здоровы: четыре девки подряд, наконец-то, Бог сынка нам послал. Ванюшка уж больно хотел. Дождались, слава богу.
Ну и хватит бы, думаю.
А ведь ходили, другие то, вытравляли.
А он, Ваня то, знаешь ли, как рассвирепел! Ох, Матушки вы мои! Говорит это мне: "Только попробуй, мол. Будешь вон, как кочерыжка, загибаться на дворе, и не подойду, коли посмеешь, ... коли нагреховодишь этак-то."
Я тогда лежала тихонечко на печи и размышляла: "Вытравить!" "Отравить, что-ли, она хотела Лиду то?! А дедушка не позволил. Боится, видно, и он Бога".
...продолжение следует...
Все картинки и фотографии с Pixabay.
Все зарисовки о моем детстве в доме деда можно прочитать здесь: Навигатор. Сборник рассказов - повествований "Дом с голубыми наличниками".
Отдельно даю ссылки на мои тексты, по каким-то причинам не попавшие в ленту: Виноват ли ребенок? Стоит ли ругать...Зарисовки из советского детства. Галереи с фотографиями.
Тамара. Как после этого верить взрослым? Зарисовки из детства.
Вглубь канала. Навигатор по моим статьям.