Найти тему
My dear N

Мои детские размышления о Боге. А какой он, бабушкин Бог?

Митрополит Сурожский Антоний:
    «… Есть, например, рассказ об одном из святых киево-печерских. Он как-то вечером сидел у себя в келье и услышал странные звуки в умывальнике. Он подошел и видит: в умывальнике осталась вода, и в ней барахтается бесенок. Он взял крест и положил на умывальник так, чтобы бесенок оказался под крестом. Бесенок пригнулся, только голова из воды торчит, и говорит: “Отними, отними этот страшный крест, мне страшно от него!”. Святой отвечает: “Я отниму только при одном условии: что ты мне сейчас споешь ту песнь, которую ты пел, когда был светлым ангелом”. — “Не могу, — говорит тот, — забыл!” — “Ну хорошо, — говорит святой, — я тогда тебя перекрещу”. — “Нет, нет,  не крести меня, я попробую!”. И вот бесёнок начал пробовать. Голос  у него, конечно, был уже не ангельский, слов он уже точно не помнил, но со страху он начал вспоминать, сначала кряхтел, потом постепенно слова возвращались, потом голос начал как-то мягчеть, и в какой-то момент он вдруг всей грудью запел песнь, которую пел, когда был светлым ангелом, и вылетел из этого умывальника светящимся ангелом».

***

Из моих повествований "Дом с голубыми наличниками".

Храма у нас в поселке не было, и бабушка молилась на кухне.
   А то еще как-то ходила она с другими «баушками» (Бабушки! Годков так по пятьдесят с  разной длины «хвостиками», старушкам то этим было) к источнику святому. И меня с собой взяла. И еще с нами одна девочка была, - внучка тоже чья-то. 
    Далеко и долго шли: и полем, и лесом…
    Мы с этой девочкой порхали по лугу легкокрылыми бабочками, от одного цветика к другому, от одного к другому, букетики собирали. А бабушки, серыми  такими утицами, то стайкой, мирно разговаривая, то друг за дружкой, переваливаясь, молча.

Не сразу нашли источник.
    - Тут где-то был.
    - По сырости определяйте, по сырости. А тут сухо.
    - Пригорочек должен быть, как бы насыпь небольшая, и камушки. ... Ох, давно уж не была.
    - Вот тут, смотри-кося, какая трава сочная, да высокая. Воды, значится, больше корням поступает.
    - Да ты, Семеновна, может уж нас на болотину завела?
    - Да какая болотина тебе, гляди ко, тропочка какая натоптанная.
    - А ну-ко, что это за лапник такой накидан. Шалашиком, гляди-ко.
    - Вот он, родимый. - Обрадовались.  Вздохнули.
    - Ух. Нашли. - Перекрестились.

    А ключ выбивался, сочился из-под камней (откуда они? местность то не каменистая) прозрачный, чистенький, поблескивающий. Каждый листик, каждый камушек, как драгоценный, со всеми его прожилками, был так очевиден и ярок в ложбинке, по которой тихонечко текла эта водица.

-2

Потом стояли бабушки кружком, молились, пели тоооненькими голосками, водичкой умывались. А и вкусная была водичка!

     Комаров только, жуть, как много было. Одолели. Я таки, вся издергалась.
     А бабушка спокойно помахивала веточкой, отгоняла их от меня, назойливых, злых и жадных до моей крови.
    - Ну, ладно, ладно, потерпи. На-ко тебе веточку, пообмахивайся.
     И умывала меня с молитвой, поила водичкой.

* * *

     Я решила для себя, что бабушкин Бог строгий, требовательный. Его надо бояться.
     Мы с Любашкой часто, если проказили, дурили, то останавливали друг друга: "Смотри,  Боженька накажет".
     Когда сидели на кухне, а «без дури» то мы, да если вдвоем, не могли никак, то я  отводила свой взгляд от икон, боялась прямо туда  смотреть. Особенно меня смущала одна,  которая в центре.

     На кухне всегда мало света, солнце туда только к утреннему чаю наведывалось. Утром, оно, завсегдатаем, как масло топленое, расползется по всей кухне: и на лавке широкой   распластается, отдохнет; и на столе все своей горячей дланью накроет, прогреет; и в печку заглянет, авось, и там еще что вкусное осталось? Так хоть, лизнет. А потом уж уберется  из кухни, и в обход дома, со всех сторон его до вечера обнимает. Ну, это по настроению,  конечно.

-3

Небольшой бабушкин иконостас в углу кухни. Как пройдешь в «упечь», так прямо и упрешься глазами. 
    И этот взгляд настойчивый из сумрачного угла с недавнего времени  не давал мне покоя. Кто он, Бог? Почему бабушка с ним  разговаривает каждый день, боится его?
    А тут, набралась я  смелости, подошла и стала  нарочно  пристально эту  икону  рассматривать.

      - Страшный он, Бог то. – Подытожила  я.
      - Да ты хоть что! - Всплеснула  бабушка  руками. –  Окстись!
       Она села на лавку напротив меня  и стала  говорить:
      - Слушай-ко, что я тебе скажу. Это ведь Он, Бог,  - бабушка показала рукой и глазами куда-то над собой, -  все  придумал и сотворил: и Землю, и всю-то поднебесную, и нас.  … Сколько ведь нас, людей-то, ты хоть подумай, а он всех нас знает, помнит,  направляет…
     И если мы плохо что-то  делаем, только сокрушается. 
     Погляди-ко, миленькая, как хорошо то кругом! Ведь только диву даешься, какая создана благодать, живи только, да радуйся, кланяйся Земле-матушке, она тебя и накормит.  Разве зло то могло такое сотворить?! 
     А  Господь наш, Иисус Христос, Заступник наш перед Богом, Учитель. Спаситель наш. 
     Вот и надо нам всем жить по-божески, чтобы Он не гневался. Он строгий Бог то, но не страшный. Он и милостив, и Благодетель наш …  И закрестилась, зашептала: "Святый Боже,  Святый Крепкий, Святый Бессмертный, Помилуй нас".

-4

Трудно мне тогда было понять все слова бабушки… Учитель! Как Александрыванна,  что ли, учитель?
     Но я бабушке поверила, и стала Богу сочувствовать. Действительно ведь, как трудно-то ему смотреть за всеми, помочь каждому, "направить на путь истинный", сколько нас много! И "неразумные" мы.

* * *

       Как-то, когда к нам приехала бабушкина сестра Евдокия, тоже старушка  седенькая, очень похожая на мою бабушку, только волосы у нее были пострижены и под гребенку убраны. Сидели бабушки на кухне и тихонько беседовали. Я тогда промочила ноги, и меня послали на печь, отогреваться. И я нечаянно услышала их разговор.
      Бабушка сетовала, что младшие ее дочери "никак не выправятся": Таисья - эта "малохольная". А Лидия - уж больно резка, нетерпима, такая "сумасбродка", "сладу с ней нет".
   «Это, видно, мне в наказанье. ... Я, ведь, Дунюшка, вытравить ее хотела. ...   Грех то какой, батюшки-ии».
   И я, не видя бабушку, знала, что она качает головой, а потом крестится на образа.
   «Устала я больно. Ведь каждый третий, иль четвертый год, приносила, ты подумай. Кормлю, бывало, до последнего, по два, да два с половиной года, а потом, и  снова ... . И я было, зароптала. Семь раз уж родила, да ведь все сама, дома.... Один раз совсем худо мне было, думала, помру. Насилу поднялась. ... Пятеро живы и здоровы: четыре девки подряд, наконец-то, Бог сынка нам послал. Ванюшка уж больно хотел. Дождались, слава богу.
     Ну и хватит бы, думаю.
     А ведь ходили, другие то, вытравляли.
     А он, Ваня то, знаешь ли, как рассвирепел! Ох, Матушки вы мои! Говорит это мне: "Только попробуй, мол. Будешь вон, как кочерыжка, загибаться на дворе, и не подойду, коли посмеешь, ... коли нагреховодишь этак-то."   

     Я тогда лежала тихонечко на печи и размышляла: "Вытравить!" "Отравить, что-ли, она хотела Лиду то?! А дедушка не позволил. Боится, видно, и он Бога".

...продолжение следует...

Все картинки и фотографии с Pixabay.

Все зарисовки о моем детстве в доме деда можно прочитать здесь: Навигатор. Сборник рассказов - повествований "Дом с голубыми наличниками".

Отдельно даю ссылки на мои тексты, по каким-то причинам не попавшие в ленту: Виноват ли ребенок? Стоит ли ругать...Зарисовки из советского детства. Галереи с фотографиями.

Тамара. Как после этого верить взрослым? Зарисовки из детства.

Вглубь канала. Навигатор по моим статьям.

По рубрикам моего канала. Навигатор. Часть 2.

Экскурс по моему каналу. Навигатор, часть 3.