Маруся пришла вечером с дежурства.
До её прихода её муж Фукин ходил в трусах и в футболке, но зато прикрепил на балконе сушилку для белья и пропылесосил квартиру, а еще помыл за собой всю посуду, хотя обычно, в лучшем случае, только доносил её до раковины.
Перед приходом супруги Димон сгонял в магаз за тортиком, а в цветочном ларьке купил розу.
Встретил жену в прихожей, помог снять куртку, поцеловал.
Маша удивилась, но ничего не сказала, предоставив супругу играть дальше свою роль. Приняла душ, переоделась в домашнее, пришла на кухню, обнаружила торт, розу и пустую раковину, без грязной посуды, забеспокоилась.
-Дим, у нас всё в порядке? Или что празднуем? Палыч тебе обещал зарплату поднять?
Дима даже забыл про это.
- Ой, нет, мы с ним только в понедельник про это будем говорить.
- А что тогда? Ты меня пугаешь таким вниманием.
- Не знаю, Марусь, просто захотелось так вот тебя порадовать чем-то. Соскучился.
Машенька расплылась в улыбке.
- Хорошо, тогда может и ужин погреешь? Чтобы уже не нарушать течение вечера?
- Да, конечно.
После ужина посидели с тортиком. А потом плавно перетекли в супружеское ложе и уснули уже под утро. Хотя, почему бы и нет? Дело молодое, как говорится, к тому же, завтра воскресенье, можно поспать подольше.
Антон, который Палыч, не тот, что Чехов, а просто тезка знаменитого писателя, закупился продуктами в Пятерочке и, загрузив всё в свою старую ауди, с облупившимся лаковым покрытием на капоте, отправился на дачу, к маме и бабушке.
Во второй половине субботы пробки уже немного рассосались, и доехал Антон до СНТэшки без особых напрягов. Зашел через скрипучую калитку, открыл изнутри ворота, закатил машину на бетонный пятачок перед домом.
На крыльцо вышла мама в резиновых сапогах и старой куртке поверх длинной юбки.
- Сыночка, привет, проходи на кухню, бабушка блинчиков из кабачка напекла. Я сейчас дров наберу.
- Брось, мам, сейчас я принесу.
Перетащил сначала пакеты с продуктами через порог в прихожую, предоставив женщинам разбирать сумки, переобулся в резиновую уличную обувь, взял большое пластиковое ведро из-под какой-то строительной смеси и пошел в дальний угол участка к дровнику.
Сырая земля чвакала под ногами, глина пыталась захватить Антоновы полусапоги. Под колючей облепихой, под навесом из профлиста, аккуратно были сложены дрова. Нагрузив ведро и прихватив узловатое поленце подмышку, Антон отнес ношу на крыльцо, скинул испачканные в маслянистой глине полусапоги и занес дрова в дом.
Печка располагалась в центре дома. Вокруг неё, словно обнимая теплые красные кирпичи, располагалась кухня и две маленьких комнаты – мамина и бабушкина. Антон если и оставался, как правило, спал наверху. Там тоже было две комнаты, только они не были утеплены, поэтому Антон редко оставался на ночь в холодное время.
На кухне обнял бабусю, чмокнул мать, сел за стол и отдался в руки двум заботливым женщинам, которые с удовольствием кормили молодой организм.
К ночи раскочегарил печь до красна, ушел спать в свою комнату наверх. К утру тепло улетело в тонкие стены и, взбодрившись от ноябрьской прохлады, он засобирался обратно в Москву. Уехал до обеда, не смотря на попытки накормить его супом, понимая, что на сытый желудок размякнет и потом сдохнет в пробках обратно в город.
А Вика нашла котенка. Грязное вонючее нечто сидело возле люка мусоропровода и блестело дерзкими глазками.
Вика громыхнула крышкой мусоропровода, сбросив мусор из помоечного ведра, посмотрела на котенка.
- Привет, замухрыш, ты ничейный?
Котенок, словно поняв, что обращаются к нему, издал душераздирающий сиплый мявк.
- Понятно.
Вика спустилась по лестнице на пару ступеней, потом, подчиняясь минутному порыву, повернулась обратно, взяла котеныша одной рукой под животик и, прижав эту худющую пушинку к своему халату, понесла его домой.
Дома оказалось, что это пацан.
Вика наловила отварной курицы из супа и положила ему в крышку от банки. Тот заурчал, как взрослый, жадно поглощая еду.
- Ну-ну, подавишься. Для первого раза нельзя много, потом еще дам. Мыть тебя сейчас будем. Потом в ветеринарку пойдем.
Так у Вики появился сосед, о котором надо было заботиться.
Уже к ночи, уколотый какой-то сывороткой для поддержания иммунитета, а также приняв дозу от глистов, Нафаня спал на груди хозяйки, аккурат меж двух пышных холмов. И плевать ему было, что он чужое место занимает. Теперь это - его место.
К вечеру этого дня он уже оброс хозяйством – у него был свой сортир, когтеточка, две миски и шарик с перьями из попы попугая. Правда, он не знал еще, кто такой этот попугай, но проспится, обязательно выяснит.
Ну и теперь у него еще ответственность появилась, за эту, у которой когти как у него.
«Мужик я в доме, буду смотреть как и что," думал Нафаня, засыпая в сытости, мягкости и тепле.
«Какой потешный, - думала Вика, сфоткала котенка, заснувшего меж двух её грудей и послала Димону.
В Чикаго шёл дождь. Артем Захарченко, или, как друзья его звали – Захар, сидел в кафе и с тоской смотрел на сырые серые здания-кукурузы - парковочные небоскребы.
Эта визитная карточка Чикаго не грела душу Захара. Америка давно стала для него чем-то обыденным: просто работа, просто дела, просто бизнес, ничего личного.
Он потягивал виски со льдом, ждал партнера по бизнесу.
Светлое и живое воспоминание заставило его улыбнуться: разгоряченная пухлая девчонка, взъерошенная, распушившаяся волосами, словно солнечный одуванчик, простая и прямодушная, такая настоящая после всего его окружения, пропитанного лестью, самовлюбленностью и корыстью.
«Обязательно найду её, когда вернусь,» - пообещал себе Захар.
А в Москве в это время, замотавшись в покрывало, Маруся вышла на кухню попить водички. На столе лежал телефон мужа и мигал лампочкой, сигнализируя о пришедших сообщениях.
Маша автоматически взяла телефон, на который никому в голову никогда не приходило ставить пароли, открыла сообщения и уткнулась в фотографию котенка, спящего в разрезе халата меж грудей какой-то тетки.
«Вика» - был написано на контакте в вацапе.
Съеденный тортик предательски подкатил к горлу.
