Знатное высокомерие и спесь появились еще в допетровские времена и взошло из времен укладных, боярских. Смерд, холоп — являлись не только обозначением статуса, но и ругательством, оскорблением. Иногда оно заменялось, словом Хам или Подлец, что по силе своей было равнозначно.
Народ уничижительно считался "подлым" по умолчанию. Лишь люди благородной крови, то есть господа, считались избранными, благородными. А прочий люд презирался, считался темным, дремучим, невежественным, а от того совершавшим низкие, подлые, грубые поступки.
Такое отношение на Руси бытовало к бесправным рабам, крепостному сословию. И перекочевало в Российскую империю. А рабство, как известно, в России отменили только в 1861 году. Да и не особо это изменило отношение дворян к прочим кастам.
И это не мудрено. Ведь необразованное крестьянское общество, вынужденное трудиться от рассвета до заката, и не могло дать России массу самородков и природных гениев (Ломоносовы были редки, нужно было быть удачливым, чтобы пробиться из крестьян в науку, откуда путь лежит в высший свет). Крестьянам просто некогда было постигать науки.
В XIX веке наиболее удачливые и сметливые крестьяне значительно расширили новый класс — купечество, которое потом, в свою очередь, породило касту промышленников. Но отношение знати к "подлым" от этого не изменилось, разве что прибавилась зависть к чужим капиталам. Хотя зависть эта и порицалась. Еще в 1729 году князь Антиох Кантемир писал: "Гнусно дворянину завидовать благополучию подлейших себя..."
Но и сам народ иногда давал повод думать о нем превратно, как о пласте людей, у которых отсутствуют моральные устои. Одно из подлых качеств рядового обывателя — кляузничество. Зачастую не умевшие писать и читать, но имеющие тягу пожалобиться — они осаждали людей ученых и благожелательных к народу, дабы те писали за них жалобы.
Русский писатель Глеб Успенский, выходец из обедневших дворян, так повествовал об этом в "Отечественных записках" (1881г.):
"Кляузничество занимает такую огромную область в нравах современной ополитуренной деревни, и область эта до такой степени непривлекательна и смрадна, что говорить об этом подробно невозможно - отвратительно…
Преобладающий кляузник принадлежит к категории кляузников из-за личных расчётов и обид, но непременно во имя общественных интересов и общего блага. Как известно, этот тип до полного совершенства доведён и выработан не в одной только народной среде.
И вот начинаются визиты этого нового рода кляузника. С первых же слов он объявляет, что для него главное дело вовсе «не что-либо из корысти или что...», и излагает дело и просьбу. Просьба состоит почти всегда в том, чтобы вы составили ему ни много, ни мало, как «донос». «Учили-то нас на медные деньги. Так, на словах-то, я все могу сказать, а вот на бумагу положить - не складно выходит, да и глаза болят, слеза бьёт».
Так вот этот общественный деятель и желает, чтобы неизвестный человек, который «всё пишет», настрочил ему поядовитее доносец на священника, на учителя, на станового, писаря, волостного старшину.
Сколько мне ни приходилось слышать просьб о написании таких доносов, в огромном большинстве случаев в глубине побуждений, руководивших доносителей, всегда крылось какое-нибудь своекорыстнейшее побуждение: копейка, грош, денежная выгода, которую враг перехватил, съел раньше доносителя, вырвал у него «из горла»".
Но подобная нравственная сеградация не делала чести дворянскому сословию. Приписывая худшие черты всем сословиям, опираясь только на безграмотность, беспросветность жизни и поступки некоторых дрянных людей, было опрометчивым.
Великолепная знать теряла свои позиции и репутацию в глазах у иных сословий. И хотя либеральная часть прогрессивной части дворян пыталась смягчить подобное отношение, в 1917 году именно пролетариат и крестьянство, мещане повернули оружие против господ и эпоха дворянства закончилась, растаяла как дым.