(отрывок из трагикомедии)
Эмигрировавший в Америку с семьей и своим богатством во время революции в России в 1917-м, граф Потоцкий устраивает бал по случаю помолвки своей дочери Камиллы с сыном английского генерала Крафта Космелом – помощником капитана английского корабля. Крафт является другом Потоцкого, и тайно влюблен в его жену Анеллу, которая моложе мужа на 20 лет. Во время бала генерал приглашает графиню на каждый очередной танец, и она демонстрирует при этом явное удовольствие. Граф выражает недовольство поведением жены. Возмущенная ревностью мужа, графиня к концу бала незаметно исчезает с целью его проучить. Граф ищет ее в доме, но безуспешно. Крафт подключается к ее поиску.
Действие третье
Спальная комната. Графиня сидит в кресле за туалетным столиком. Слышен грохот шагов. Графиня прячется за занавес. Входит генерал. Осматривает комнату, заглядывает в шкаф, затем под кровать. Графиня быстро выходит из укрытия, садится в кресло и закрывает глаза, будто спит. Генерал, увидев ее, стоит в изумлении, затем бросается к ней.
Генерал: Анелла, друг!
Да ты ли это?
Не верю я своим глазам.
Внял видно бог моим слезам,
покорный власти пистолета.
Твой муж, он не в своем уме.
Я извещу его.
Графиня: Не надо.
Ты лучше подойди ко мне.
Вот так,
налей мне лимонада.
Изволь вот в это кресло сесть.
Мне говорить с тобою нужно.
Вот у тебя супруга есть,
надеюсь, вы живете дружно...?
Генерал: Помилуйте, о том не знаю,
совсем не помню ничего.
Ведь Вы не любите его.
Я Вас отлично понимаю,
(Генерал падает на колени, целует руку графини).
Скрывать, пожалуй, нет причины.
Я Вас люблю уже давно.
Что мне супруга…
Графиня (смеется): О, мужчины,
Им та иль эта все равно.
Генерал: Ты не права,
Есть дар великий – любить,
похожий на пожар…
Графиня: Мужчины – это дамам дар
по воле бога демон дикий
в пустыне некогда создал
и женщинам их даром дал.
На горе нам они живут,
хоть мнят, что счастие приносят.
Как дети, вечно что-то просят,
и тайного блаженства ждут.
Генерал: Да, но не слишком ли жестоко
твой страстный приговор звучит.
Для женщин твой закон молчит,
твое сужденье однобоко.
Графиня: Но, друг мой, женщина сложнее.
Не вам о женщинах судить.
Для женщин главное – любить,
любовь для них всего нужнее.
И если, вдруг, по воле рока
сего блаженства лишена,
тогда она почти больна,
она безнравна и жестока.
И исцелить ее не сможет
наш бестолковый черствый век.
И лишь любимый человек
ей снова обрести поможет
то, что утратила она
во дни безрадостных мечтаний,
слез тайных и переживаний.
О, счастье – снова влюблена!
Генерал: Анелла, я Вас не пойму
о чьей любви Вы говорите.
Лишь мне известны одному
все Ваши тайны. Вы поймите,
меня нельзя не полюбить…
Графиня: Ну что ж, послушай, так и быть:
твой сын и дочь моя Камилла…
Генерал: Ты мне не говори о них.
Она невеста, он жених.
До них нам нет большого дела.
Давай поговорим о нас.
Граф стар уже, и близок час
его конца, а мы с тобой
одною связаны судьбой.
Давай подумаем об этом.
Но ничего не говори,
не тороплю тебя с ответом,
лишь поцелуй мне подари.
Генерал вновь падает на колени перед графиней, целует ее руки, колени. Входит граф.
Граф: Так вот ты где, и не одна.
Что скажешь, милая жена?
Генерал (поднимаясь): Она обижена, и я
молил ее к тебе вернуться.
Прости, что я посмел коснуться
ее руки.
Граф: Простить тебя?
За то, что так ты был небрежен,
так был с моей женою нежен,
что в дом вошел, ее любя.
За это все простить тебя?
Графиня: Довольно, сударь!
Глупость Ваша
уж все границы перешла.
Лишь переполненная чаша
обид меня от Вас гнала.
Я никого здесь не искала,
и никого здесь не ждала.
Я просто от людей устала,
да и от Вас. Простите мне
мою такую откровенность.
Я вижу в ревности надменность
и глупость вижу я в вине.
Вы мучите меня своей
несуществующей любовью.
Любовь – сестра немногословью,
а Вы кричите лишь о ней.
И все вы таковы мужчины:
то ревность мните без причины,
то сами изменить не прочь,
то на руках носить готовы,
то лицемеры, многословы.
И так всегда – то день, то ночь.
Графиня уходит.
Генерал: Поверьте, граф,
мой пыл безгрешен.
Граф: Да полно, слышал я, увы.
И только лишь одним утешен,
что Вы во многом неправы.
Пусть Ваше мнение нелестно,
но не гадайте наперед,
коль богу одному известно
когда наш с Вами час пробьет.
Он часто этот час капризен.
Но коль я Вам не по нутру,
давайте мы его приблизим.
Прошу стреляться поутру.
Генерал: Помилуйте! Неравны силы.
Стрелять – профессия моя,
а ты, насколько знаю я…
Граф: И дочери моей Камиллы
Вам не видать, пусть я умру
от пули завтра поутру,
но не отдам на поруганье
мою семью – жену и дочь.
Ну а теперь подите прочь!
Я секундантам дам заданье.
Генерал: Какой нелепый поворот.
Граф, мы друзья не первый год.
Я пьян был, бес меня попутал.
Прости, коль был я виноват.
Я был тебе всегда как брат.
Мужская слабости минута.
Клянусь, что больше никогда…
Граф: Ты больше не придешь сюда.
Тебя влечет мое богатство.
Лишь кровь рассудит наше «братство».
Генерал (уходя): Я не хочу с тобою драться.
Не те сегодня времена.
Да и не столь крепка вина,
чтобы за пистолеты браться.
Но коль ты так упрям, изволь
хоть тягостна мне эта роль.
Действие четвертое
Утро в сосновом бору. Появляется граф в сопровождении своего слуги и секунданта. Он взволнован. Генерал запаздывает.
Граф: Вот так всегда, когда спешишь куда-то,
найдется кто-то жизнь остановить.
Секундант: Возможно, иногда и жизнь продлить.
Граф: Признаться, я любил его, как брата.
Секундант: Но и сегодня он тебе как брат.
Он мне сказал, что драться не намерен,
что за тебя и умереть он рад.
Граф: Увы, увы, я в этом не уверен.
Он говорил другое обо мне.
Секундант: Где тем словам прямое подтвержденье?
Его вина – обман и наважденье.
Она в излишне выпитом вине.
По трезвому вам надо разбираться.
Граф: Меня, мой друг, не надо убеждать.
Я оскорблен и буду нынче драться.
Не брат он мне, коль смог меня предать.
Появляется генерал с двумя секундантами.
Один из них подходит к секунданту графа.
Они о чем-то тихо говорят.
Граф: Давайте к делу, здесь не место сплетен.
Секретов нет, где в деле больше двух.
Генерал: В предательстве тобою я отмечен,
коль мне не изменяет нынче слух.
Я старый воин…
Граф: Хватит говорить.
Все сказано уже, пожалуй, к делу.
Генерал: Ведешь себя, я вижу, очень смело.
Похвально, мастер ты мудрить
Граф: К барьеру, генерал! К барьеру!
Две пули нас рассудят пусть.
Ты предал дружбу, предал веру.
Генерал: Знай только, я не промахнусь.
(В сторону) Позвали лучше бы на пир.
Пускай простит меня потомство.
Не зря, видать, сказал Шекспир,
«О, женщины, вам имя – вероломство».
Секунданты отсчитывают по 15 шагов от центра в каждую сторону и ставят ориентиры. Предлагают дуэлянтам выбрать пистолет.
Граф, обращаясь к слуге: Заряжен ли исправно пистолет?
Слуга: Я проследил, заряжено исправно.
Граф: Спасибо, Бондо, вот теперь и славно.
Не дрался я уж много, много лет.
А дуэлянтом раньше был отличным.
Любым задирам фору я давал.
Лишь генералов я не убивал.
Считаю это недостатком личным.
Граф преображается, изображая бесстрашие, уверенность в себе.
В нем трудно узнать прежнего старика.
Генерал: Жаль, о тебе я многого не знал.
Тогда мне это доставляет чести,
коль ты в дуэльном мире генерал.
Граф: Мне не нужны потоки лживой лести.
Секундант: Готовы ль вы и нет ли заявлений?
Еще не поздно мир установить.
Генерал: Ускорьте ритуал.
Секундант (подождав минуту): Ну что же, так и быть.
Уже достаточно волнений. Сходитесь!
Дуэлянты сходятся. Граф стреляет первым после первых же двух шагов и промахивается. Генерал медленно идет, так же медленно поднимает пистолет, явно испытывая нервы противника, и стреляет выше его головы. К удивлению всех присутствующих граф падает. Секунданты бегут к нему, осматривают его, слушают пульс. Через две минуты он приходит в себя, но остается лежать.
Граф: Я ранен или я убит?
Генерал отдает пистолет секунданту графа и, молча, уходит со своей свитой.
Слуга: Богов молил я не напрасно.
Они дают и жизнь и прах.
преодолев смертельный страх,
Вы здесь вели себя прекрасно,
Граф (медленно поднимаясь, превратившись в прежнего больного старика):
Ни жизнь, ни смерть мне не нужна
Мне честь моя всего дороже.
Я знаю, прав он был, быть может,
Не столь крепка его вина.
________________