Странный, не похожий на другие месяц. Еще без теплого белого одеяла, скрывающего все под собой до весны, все страхи и боли. Обнаженный, открытый ветрам, с мерзнущими пальцами и вечно красным, то ли от холода, то ли от слез, носом.
Она решительно не любила это окончание осени. Он много лет отнимал у нее силы, делал маленькой и несчастной. В нем жило что-то особенно тоскливое, болезненное, хранящее неприятные, болезненные воспоминания. Его просто хотелось вычеркнуть из календаря, чтобы побыстрее прыгнуть в сугробы зимы, к Новому году, Рождеству, дням рождениям детей... Просто пережить не замечая.
Ноябрь был для нее памятным только потерями. Беспросветный ноябрь одного года.
День рождения отца, последний его день рождения. Сколько она себе обещала найти его, поговорить. И не надо ничего было, просто ощутить родное рядом, пусть иллюзорное, пусть надуманное, но присутствие.
Все откладывала, прятала свой страх за мыслью о том, что он то ее не ищет. Не нужна родная дочь после стольких лет разлуки. То, что не ищет встречи, она знала точно. Общая родня, с которой редко, но пересекались, сообщала о его жизни, делах, семье. Так и не встретились. Последний его день рождения так и остался в обещаниях.
Тот же ноябрь унес с собой единственную любимую и самую близкую подругу. Человека, с которым, казалось, была одна душа на двоих, настолько они одинаково мыслили, смеялись и плакали. Словно оторвали кусочек от плоти ее.
И все там же, в том же ноябре случился долгожданный развод. На удивление болезненный, не смотря на многолетние ожидания и просьбы отпустить ее на волю, не мучить более ни ее ни себя.
Почему ж так больно было, когда долгожданная бумажка оказалась в руках? Чего хотелось ей на самом-то деле? Действительно отпустить или все же ждала, что он, наконец, проявит свое мужское и остановит ее на пороге? Скажет, что без нее не выживет, что нет дороже человека во всем мире, просто возьмет за руку и не даст вырваться и убежать на эту самую волю, туда, где ноябрьский холод и никто не ждет.
Ведь проявлял же он твердость раньше, когда не пускал отдохнуть одну, не позволял потратить лишнего, когда делал то, что хотелось самому... И она покорно слушалась, не перечила, считала, что таков ее удел, смиряться.
А потом просто устала. Устала быть мебелью, которую, чем меньше двигаешь, тем спокойнее и тише. Устала от его вечных сюрпризов в виде пьянок и исчезновений на недели, от бессонных ночей, предательства и заплаканных глаз. Устала врать себе, детям и вокруг, что все у них хорошо.
Тогда почему так было больно? Привычка и страх перемен, вот ответ на все вопросы, теперь она знала. А тогда... Тогда было больно и страшно. Уйти в никуда, в неизвестность, под осуждающими взглядами родни, почти без средств, без собственного жилья.
Но она его пережила, пережила тот ноябрь, на редкость холодный и ветренный, без снега, с ледяными дождями и замерзшими от всего происходяшего внутренностями. Зажмурилась, затаила дыхание и выдохнула уже другой, испуганной, но свободной. И постепенно все стало меняться, появляться новое в каждом последующем месяце одного, другого и следующих лет.
Вот только ноябрь. Он никогда не отпускал, давил, заставлял плакать и сожалеть, словно его яд проникал под кожу под завывания осеннего ветра.
И сейчас, сидя у камина в своем собственном, пусть пока не до конца достроенном, доме, она обещала себе счастье. Глупо, наверное, звучит, это обещание счастья. Но она обещала.
Обещала прожить этот месяц, выбросив воспоминания в самый глубокий колодец и не пить из него более, как бы не мучила жажда. Жажда быть маленькой, потерянной и несчастной.
Потому что завтра уже ноябрь.