Приближается 4 ноября - день народного единства, день Казанской Божьей Матери, день преодоления смуты. По сему случаю выкладываю свои статьи из основного блога с тегом "смута".
Статья первая. Смутное время.
Один мой старый (во всех отношениях) виртуальный друг написал однажды следующее:
Русский народ в своей истории испытал три страшных нашествия. Тогда враг либо стоял под стенами столицы, либо даже брал ее.
Было, правда, и польское вторжение. Но оно скорее оказалось фарсом. Потому что одна группа оккупантов куда-то бесследно исчезла вместе с Иваном Сусаниным. А другую с позором выгнали из Москвы нижегородские пацаны.
Но вот татары, французы и гитлеровцы потребовали огромного напряжения всех сил.
Я не согласилась тогда с тем, что польское вторжение было фарсом, и возразила так.
В истории России были ЧЕТЫРЕ НАШЕСТВИЯ, потребовавшие огромного напряжения сил: две Отечественные войны, одно иго и одна СМУТА. СМУТА (именно так, смута, а не польское вторжение) была не фарсом, а, пожалуй, самым трагическим, сложным и страшным историческим событием. Тогда государство пошатнулось до самых своих основ и едва не погибло, а народ впал в состояние, которое иначе как массовым психозом не назовешь.
Вместе с тем смутное время – один из самых интересных для меня периодов, и я знала, что рано или поздно я напишу о Смуте, и напишу не раз. Время пришло, я начинаю небольшой цикл записей (поста три, возможно, четыре, посмотрим) о Смутном времени.
Изучение истории Смуты дает пищу и уму и сердцу. Пища для ума – это уроки, которые мы должны извлечь из тех трагических событий (хотя история учит лишь тому, что она ничему не учит), пища для сердца - это мощная моральная поддержка «во дни сомнений, во дни тягостных раздумий», во дни новых смут. Ведь было же в нашей истории все – потеря исконно русских земель, иноземные нашествие, оскверненные храмы, взятие столицы супостатами, предательство элиты, явление самозванцев, народные бунты, голод и эпидемии, и т.д. Но в итоге государство выстояло и выдюжило, значит, выстоим и мы!
В общем, давайте обратимся к урокам истории и вспомним, что происходило на Руси более четырёхсот лет назад, на рубеже 16-17 веков.
«Царствование жестокое часто готовит царствование слабое» (Н.М. Карамзин) – царь Федор Иванович совсем не походил на своего грозного родителя, Ивана IV – был кроток, слаб здоровьем, очень набожен и мало интересовался делами государственными. Поэтому реальная власть оказалась в руках царского шурина, то есть брата жены Федора, Ирины - Бориса Годунова. Отдадим ему должное – "канцлер" Борис Годунов был, без сомнения, выдающимся и сильным для своего времени политиком, и «Россия наслаждалась миром, коего не было только в душе правителя…» (снова цитата из Карамзина). Ибо в городе Угличе, фактически в почетной ссылке, жил младший сын Ивана Грозного царевич Димитрий. Его мать Мария Нагая была не то шестой, не то седьмой (то есть с точки зрения церкви незаконной) женой Грозного, но народ все равно видел в Дмитрии царевича и наследника.
И вот случилось так, что царевич Димитрий погиб. Выяснить точные обстоятельства его смерти, по-видимому, сейчас уже невозможно, и мнения историков по сему поводу расходятся. Быть может, царевич действительно в приступе падучей (эпилепсии) упал на нож, быть может, его убили по приказу Бориса Годунова, но так или иначе, Дмитрия не стало. Вскоре умер Федор Иванович, не оставив мужского потомства, и таким образом род великих князей Московских (Рюриковичей) прервался.
Царем стал Борис Годунов, причем он устроил нечто вроде «избрания на царство» - людям пришлось бить ему челом (а он сделал вид, что собирается удалиться в монастырь) и умолять не бросать их, сирых, убогих, несчастных и всеми покинутых – то есть сесть на царство.
Борис был сильным правителем-канцлером, и стал хорошим для своего времени государем, но ему фатально не везло. Сначала случился сильный голод (три неурожайных года подряд), а потом объявился самозванец – Лжедмитрий.
Авантюрист, беглый монах-расстрига Гришка Отрепьев, вздумал «грубою ложью низвергнуть великого монарха» (опять же Карамзин). Он решил выдать себя за чудом спасшегося царевича Дмитрия Угличского и сбежал в Литву, где «древняя, естественная ненависть к России всегда усердно благоприятствовала нашим изменникам» (и это Карамзин).
В Литве Гришка нашел себе союзников среди иезуитов (которым он наобещал исполнить их голубую мечту – обратить Русь в католичество) и некоторых магнатов.
Иезуиты с магнатами подсунули Гришке в постель плохонькую полячку Марину Мнишек (похоже, этот способ управления, который условно можно назвать «ночной кукушкой» изобрели иезуиты) и дали немного деньжат. Самозванец навербовал всякий сброд и пошел на Москву. Его можно было бы легко разбить, но… народ потерял опору и впал в массовый психоз. «Царь ненастоящий!» «Грех молиться за царя Ирода – Богородица не велит!» Еще не все верили в чудесное спасение Димитрия, но все НЕНАВИДЕЛИ (несправедливо ненавидели) Бориса Годунова. Так всегда бывает при массовых психозах: от похожей на идолопоклонство любви (вспомним, как умоляли Бориса сесть на царство) до беспричинной ненависти один шаг.
Войско и бояре начинают переходить на сторону самозванца, города сдаются ему без боя. Борис с горя умирает. Ненадолго воцаряется его сын, но его убивают, и Гришка Отрепьев добивается своего – коронуется под именем Димитрия.
Теперь монаху-расстриге нужно было выполнять данные иезуитам обещания. Но народ, несмотря на психоз, стержень в душе - то есть веру православную - сохранил. Потому на попытки окатоличить Русь последовал адекватный ответ – в Москву пришло войско во главе с князем Голицыным, в Кремле начался бунт, и Лжедмитрий тоже был убит.
На престол сел Василий Шуйский, царь слабый и негодный, и пожар разгорелся с новой силой. Восстание Болотникова, появление Лжедмитрия Второго (тушинского вора), шведы на севере, поляки и казаки (да, взяли с собой поляки и шантрапу с окраины) на юге – «такая поднялась смута – разобрать ничего было нельзя…» (это уже не Карамзин, а Толстой - который Алексей Николаевич). Шуйского низложили, и бояре захотели на царство польского королевича Владислава. То есть элита по факту предала, но народное ополчение... Впрочем, я лучше снова процитирую Толстого А. Н.
… Мы видели, как вошел в Москву гетьман Жолкевский с поляками, как поляки стали русский народ разорять и грабить, стала Москва польского короля вотчиной. Погибала русская земля. Одни бояре терпели срам, а народ затаился, закаменел лютой ненавистью, ждал срока. Видели мы, как подошло из Нижнего и северных городов мужицкое ополчение с князем Пожарским, - осадили Москву. Слободы все погорели, от Замоскворечья остались пожарища да пустоши. Теперь руками разводишь – как на семя-то осталось русского народа.
Но, видимо, наступал предел муки человеческой. Помощи ждать было неоткуда. Не в кого верить, не на что надеяться. Ожесточились сердца. И русские люди взяли наконец Москву и вошли в опоганенный Кремль. Я сам видел, как со стены скидывали в Москву-реку бочки с человечьей солониной. А когда в храмы вошли – только рукой махнули, заплакали. Смута кончилась. Но радости было мало: кругом, куда ни поезжай, - ни сел, ни городов, - пустыня, погост…
Вот так-то… А вы говорите – фарс…
А вскоре после того, как русские люди вошли в Кремль...
«земля же Михаила взвела на русский трон…» В следующем году, кстати, будет 410 годовщина окончания смуты.