К 43 годам у Игоря Селихова, уроженца поселка Шевченково Харьковской области, было все, что нужно для счастья: крепкая семья, любимая работа, дом — полная чаша. После февраля 2014 года, когда в Украине случился госпереворот, он вынужденно оставил и дом, и работу. Потому что не хотел считать русских врагами, потому что не мог смотреть, как танки АТО кромсают невинных людей. К его матери пришли сотрудники СБУ и открыто заявили, что, если сын не прекратит антимайдановскую деятельность, ему будет очень плохо. Селихов понял: нужно уезжать. Так, в сентябре 2014 Игорь с женой и двухлетним сыном оказался в Беларуси.
Почему на родине Игорю запрещали петь русские песни, насколько быстро супруги освоились на чужбине и как они отвыкали за все платить мимо кассы — в материале МЛЫН.BY.
«Чемодан. Вокзал. Россия»
— В этом году Украина отметила 30-летие своей независимости. Повод, чтобы поздравить юбиляра вроде есть. Но того, чем можно было бы гордиться, каких-то значительных достижений, — нет. Цены растут, 67% населения живет за чертой бедности, предприятия-флагманы разрушены... Вообще было время, когда украинцы жили хорошо?
— Я бы сказал так: Украина до 2014 года напоминала тонущего человека. Он идет ко дну, потом ему удается всплыть наверх, сделать небольшой глоток воздуха — чтобы снова опуститься вниз... И так несколько раз. В 1990-е все жили очень бедно: полки в магазинах пустовали, зарплаты и пенсии постоянно задерживали. Денег мы в глаза не видели. Даже хозяйства рассчитывались между собой продукцией.
Лишь 1% жителей Украины относит себя к среднему классу, 67% находятся ниже уровня бедности
Потом пришли двухтысячные. Не намного, но жить стало легче. Зарплаты постепенно увеличивались, кое-что даже удавалось отложить. Мы забыли, что такое дефицит: в магазинах появилось все. Причем не только в столице или областных городах. В моем родном поселке Шевченково, где около 7 тысяч человек населения, мы тоже могли позволить себе купить все, что хотели.
В 2008 году страну снова колотнуло: доллар пошел вверх, а за ним подскочили и цены. Кто жил и работал в Киеве, пострадал в первую очередь. Уже тогда начали закрываться крупные заводы, фабрики, люди оказывались на улицах. Нам, как жителям маленького населенного пункта, было проще. Я в районном Доме культуры руководил ансамблем. Жена работала в швейном цехе. Жили в своей квартире, родители помогали (у них большое хозяйство было, огород).
С наступлением 2010-го снова «удалось глотнуть воздуха». У меня в 2012 году родился сын, жена получила солидное пособие. Вообще семьи с детьми хорошо поддерживали, квартиры им строили. Это больше заслуга Николая Азарова, который до 2014 года занимал пост премьер-министра Украины.
— Тот период жизни для себя и своей семьи вы можете назвать счастливым?
— До 2014 года даже не задумывался об этом. Лишь потом осознал: да, тогда мы жили счастливо. Пусть небогато: не купались в роскоши, зато спокойно. Отношения с соседями были хорошие, дружеские. На одной улице с нами жили 8 белорусских семей из Витебской, Гомельской областей. Россиян было много. Никто никого не попрекал: мол, ты здесь чужой… Русский, белорус, украинец — все братья. А как начался этот бардак, из людей полезла гниль, копившаяся в них годами.
— Вы имеете в виду, что общество разделилось на тех, кто за майдан, и тех, кто против?
— Не только. После переворота отношение к русским резко изменилось. Для многих украинцев они вдруг стали врагами. Я не понимал почему. Ведь еще вчера вы были друзьями, вместе ездили на рыбалку, а сегодня он «проклятый москаль». Мой сосед был из Саратовской области. Спортсмен, каждое утро бегал по утрам. Когда в феврале 2014 года произошла насильственная смена власти, другой сосед-украинец его как-то остановил и прямо заявил: «Хватит уже тут бегать! Чемодан. Вокзал. Россия». Масло в огонь подливали СМИ. Все газеты, телеканалы, радиостанции кричали о том, что Россия — враг номер один, агрессор.
С апреля 2014 года до конца 2018-го война на Донбассе унесла жизни 13 тысяч человек. Еще 30 тысяч получили ранения различной степени тяжести
Подпорченный имидж
— Как в Шевченково восприняли новость о митингах, начавшихся в Киеве? А также о бегстве Януковича из страны?
— Не верилось, что такое может произойти у нас. Думали, еще день-два, максимум неделя, и все наладится, Янукович вернется к власти. Но время шло, становилось только хуже. А сколько грязи тогда полилось в адрес президента! Семь лет прошло. Спросите сейчас у людей, которые шли на эту площадь, возлагая на Европу пустые надежды: хотят ли они, чтобы Янукович вернулся к власти? Большинство ответит утвердительно.
Когда в Киеве, на площади, уже стояли палатки, я решил поехать туда, хотя понимал, что как «антимайдановец» здорово рискую. Там было много людей, открыто выступавших против Януковича. Но им хватило нескольких дней, чтобы понять: тем, кто поднял эту революцию, плевать на пенсионеров, на обычных рабочих. Плевать на украинский народ. Люди, разочаровавшись, хотели уйти – им не позволили это сделать. И они пропадали без вести. А тем временем киевский крематорий на улице Байковой работал день и ночь… Многие и сейчас уверены, что таких «разочаровавшихся» туда и отправляли, бросали в топку, чтобы не портили имидж майдана.
Тысячи жертв, разрушенные города и села, растущая бедность — цена «европейского» выбора Украины
— После событий 2014 года изменилось что-то лично для вас?
— Мне запретили петь на русском. Помню, как весной в поселок первый раз приехали участники «Правого сектора». Они ведь абсолютно безбашенные, может, под наркотиками или еще чем злоупотребляют, не знаю. Сразу прицепились ко мне: на русском языке больше не петь! Можно на английском, немецком, французском, итальянском, только не на русском.
Второй раз приехали, чтобы снести памятник Ленину. Мы не дали этого сделать, началась драка. Тогда же в соцсетях стали появляться разные группы, у нас была своя — «Антимайдан». Меня, как участника группы, вычислили. К маме заявились на работу сотрудники СБУ и пригрозили: если сын не прекратит антимайдановскую деятельность, ему будет очень плохо. Когда они ушли, мама позвонила и сказала, что мне надо уезжать из страны. Я и сам понимал, что другого пути нет: сыну Глебу только исполнилось 2 годика. Если бы с ним что-то случилось, не простил бы себе.
— Шевченково находится в 40 километрах от города Изюм, в котором располагается штаб АТО. Да и сама Харьковская область граничит с Луганской и Донецкой. В апреле 2014-го там уже шла война. Не боялись, что и вас зацепит?
— Еще как боялись! Хотя о том, что в двухстах километрах от нас гибнут от пуль невинные люди, узнали лишь через несколько дней после начала войны. Пришел на работу, а друг говорит: «Игорь, бомбят Славинск» (город в Донецкой области. — Авт.). Связь еще была, мы дозвонились туда знакомому и он подтвердил: «По нам стреляют! На улице третий день валяются трупы, а забрать их не дают».
А когда своими глазами увидел, как бэтээр батальона «Азов» наехал на «жигуленок», в котором сидела семья пенсионеров, меня охватил ужас. Погибли люди! Чьи-то родители, бабушка с дедушкой… Бронемашина просто раздавила их. И, как ни в чем не бывало, поехала дальше.
Деньги мимо кассы
— В Беларусь вы переехали только в сентябре 2014 года, то есть через полгода после смены власти в Украине. Столько времени понадобилось, чтобы решить, куда именно уезжать, или до последнего надеялись на какие-то положительные перемены?
— Ни на что хорошее уже не рассчитывали. Только наблюдали, как Украина пробивает дно, как стремительно падает уровень жизни населения. Еще в феврале доллар был 8 гривен, в марте уже 11, потом 15... И дальше пошел вверх. Цены в который раз подскочили, подорожала коммуналка. Противно было смотреть, как шла подготовка к выборам президента, потом сами выборы. Мы не ходили голосовать.
А насчет страны... Сразу решили, что поедем в Беларусь. Хотя была возможность уехать в ту же Германию. Моя супруга Яна — немка по национальности, там у нее много родственников. Но в итоге остановились на стране-соседке. Квартиру оставили родителям, собрали кое-какие сбережения и уехали к моей тете, в Могилевскую область.
Согласно данным Детского фонда ООН (ЮНИСЕФ), на Украине постоянно недоедают 10 миллионов человек: это как минимум четверть населения страны
— Проблем с оформлением документов не возникло? Насколько знаю, вы получили вид на жительство.
— Это просто огромное везение: 30 лет назад, когда проходил службу в армии, кто-то написал мне в военном билете, в графе национальность, «белорус». В миграционной службе Могилевской области стали выяснять, есть ли у меня основания для получения вида на жительство. Говорю майору: «Конечно, есть. Я ж свой, белорус!» Показал военный билет, и он только махнул головой. Потом и жене сделали документы.
— А как устроились? Все-таки новая для вас страна, другой менталитет...
— Первые три месяца жили у тети, потом переехали в Минск. Снимали однокомнатную квартиру за 250 долларов. Дорого, но дешевле не смогли найти. Повезло, что быстро решился вопрос с работой: я пошел кладовщиком, Яна устроилась швеей. Только насчет Глеба переживали. Сыну 2 года, надо бы устроить его в садик. Но кто его без гражданства возьмет? Супруга все-таки попыталась. Ей подсказали, что надо обратиться в горисполком и там спросить насчет садика. Яна ушла, через пару часов возвращается домой. Спрашиваю: «Ну, что отказали»? Она улыбается: «Завтра проходим медкомиссию…»
И Беларусь для меня не чужая страна. Еще в детстве приезжал в гости к родственникам на лето. У меня папа — украинец, а мама — белоруска. Супруге, правда, было сложнее, она здесь оказалась впервые. Когда только приехали, Яна не переставала удивляться тому, что в Беларуси очень чисто, аккуратно. В Украине за порядком так никто не следит.
— Кроме того, что в Беларуси чище, особой разницы между жизнью там и здесь не заметили?
— Отличается все, и кардинально. Взять хотя бы медицину. В первый год после переезда Глеб серьезно заболел ангиной. Вызвали скорую помощь, сына с женой положили в инфекционную больницу. Приехал навестить их, а они в отдельном боксе лежат, уход за ними круглосуточный. Я жене знаками показываю: «Это, наверное, все платно? Ты скажи доктору, что мы украинцы. Сколько для нас это будет стоить?» А потом сам с врачом поговорил. Объяснил, что мы из Украины и не знаем местных расценок. Тот удивился: «Ну и что, что из Украины? Да хоть из Америки. Для нас вы в первую очередь пациенты. И расценок никаких нет».
— Если бы все это происходило в Украине, неужели с вас потребовали бы деньги за лечение ребенка?
— Там ничего бесплатно не делается. И началось это все при Порошенко. Помню, еще когда Яна рожала, мне врач прямо заявил, что надо заплатить 2500 гривен. Не знаю, кому пошли эти деньги, так как квитанции я не видел. Просто отдал их и все.
Сейчас в плане медицины в Украине очень плохо. В нашем райцентре, где живет 10 тысяч человек, закрыли санэпидемстанцию. Больница тоже не работает, осталось только детское отделение. Само здание вроде как хотят отдать под частный медцентр.
Был свой роддом в райцентре, но и его закрыли. Сделали что-то вроде общин, в которые входят 6–7 районов, и жители всех этих районов обслуживаются в одном роддоме.
Порядка 80% населения (почти 9 млн украинцев) получают пенсию до 4000 гривен. Это меньше фактического уровня прожиточного минимума в стране. И 3/4 этой суммы идет только на оплату коммунальных услуг
— Какую-то разницу в ценах почувствовали? На те же продукты питания, коммунальные услуги?
— Что-то дороже здесь, а что-то – в Украине. Выбор товаров везде большой, но вот качество несравнимо. От имени Глеба могу сказать, что сын в восторге от белорусских молочных продуктов. Какое-то время, конечно, привыкал к ним, зато теперь не может жить без глазированных сырков. После переезда в Беларусь мы навещали моих родителей в Шевченково, так сын к украинской молочке даже не притронулся. Ест теперь только белорусскую. Оценили и ваши колбасы. Это не химия какая-то, а действительно натуральное мясо.
Коммуналка в Беларуси дешевле. А то, что сейчас происходит в Украине с ценами на газ, даже комментировать не берусь. Созванивался с тестем по этому поводу. Тот говорит, что пришлось ставить дома котел. И хотя у них газовое отопление, будут покупать дрова. Газ сегодня мало кому по карману. Но ведь за это и боролись на площади... Когда свергали власть и видели кругом трупы, плакали. Может, думали, что жертвы не напрасны, что потом будут веселиться. Только прошло семь лет, а повода для веселья нет. И украинцы снова плачут.
Белорусы совершенно другие. Помню, как 8 мая вечером ехал с работы. Полупустой троллейбус, всего несколько человек. Вдруг на остановке забегает детвора и начинает поздравлять дедушку-пассажира с предстоящим 9 Мая. Он расчувствовался, у меня тоже слезы на глазах. В Украине праздновать День Победы уже запретили...
Галина Наркевич
Фото: Елена Таборко и из открытых источников