Осень-1985. В гражданской жизни – «перестройка и ускорение». А на рейде, свесив из крашеных суриком ноздрей тяжелые якорные цепи, стальной громадой нависает над морской гладью БПК* «Скорый». [На этом лирические красивости, пожалуй, и закончим]
Сцена 1я.
Только-только отшумели корабельные учения. Офицерский состав в предвкушении вечернего схода на берег суетливо раздает указания. Старослужащие делают вид, что старательно исполняют их. Припахивают салабонов. Салабоны - я и Степашка. Степашка (матрос Степанов) – москвич. Москвичей не любят. Но мы всюду вдвоем. Потому не любить Степашку одного не получается. Либо – двоих сразу, либо – х..й с ними. Второе по счастью - чаще. Просто два пацана с КМБ инстинктивно подставили плечо друг другу ( Устричные, выдыхай!) и флотскую лямку потянули сообща.
Но не одни тяготы сопровождают матросскую службу. Случаются и маленькие радости. Как, например, в этот вечер. Правда, радости эти лично нам со Степашкой пока не доступны. Своими хлопотами мы призваны обеспечить радости старшим господам-товарищам.
- Мангал и угли несите на вертолетную площадку, кастрюлю – туда же, - старшина второй статьи Сакович, помощник корабельного кока, сует нам в руки мешок с углем и большущую кастрюлю загодя замаринованного на камбузе мяса. - Ща офицеры шашлык пожарят, погужбанят… А как свалят, все там аккуратненько приберете. Мангал, посуду – сюда, вниз. После этого – свободны. Сакович ныряет в свой кубрик, где обитает иная каста – годки. Те, кто до дембеля, в отличие от нас со Степашкой, считают уже не годы - месяцы.
Сцена 2я.
Офицеры отгуляли положенное, отужинали, отвеселились и оставили нам со Степашкой фронт работ – навести на вертолетной площадке марафет. А вместе с фронтом – и полтазика готового шашлыка. Превосходно прожаренного, пропахшего угольным дымком и прочими запахами чего-то до боли родного, домашнего… Вокруг шашлыка стоят бутылки с кетчупом, лежат буханки напиленного хлеба….
-Сакович сказал - инвентарь собрать, а про шашлыки он ничего не говорил. Не говорил же?, - с надеждой смотрит на меня Степашка.
- Ну, не говорил, - проглатываю я голодную слюну.
И ведь догадываемся, что не одни знаем про мясо. Но парой реплик уговариваем друг друга. Да оно и не трудно – дурманящий запах свежей свиной жарехи, припорошенной кольцами ялтинского лука – аргумент убойный. Сообща наваливаемся на тазик. Не вспоминая про полный кубрик голодных старослужащих в двух метрах под нами.
Сцена 3-я.
Полчаса спустя. Оперевшись о переборку, сидим кайфуем. Тазик пуст. Животы заметно оттопырились, дневные заботы забылись и сгинули.
- Эх, хорошо! , - сыто щурится Степашка. – Как дома!
- Ага!, - блаженно улыбаюсь я
Делать ничего неохота. Мы и не делаем. Сидим и тупо лыбимся - каждый своим мыслям.
Из неги нас вытряхивает голос Саковича.
- Эй, салабоны! Тащи мясо вниз! И кетчуп не забудьте…
Смотрим друг на друга. Ну что, надо идти. А может?... Мозг лихорадочно ищет аргументы не ходить. Убежать, спрятаться, забиться в дальнюю щель, сигануть за борт и - кролем до берега...
Нет, идти надо. Оба понимаем.
-Бл...ть! Нам скока ждать?!, - подстегивает крик снизу
Переступаем порог кубрика. Несколько пар глаз напряженно глядят на нас. Понимание произошедшего постепенно приходит к голодным годкам. Их глаза начинают недобро блестеть. Волчий аппетит молодых организмов быстро вытесняется злобой и жаждой крови.
- И где? , - вопрос повисает в наэлектризованном воздухе. Где-где… И так понятно…
Могло бы обойтись? Фиг знает. Но тут Степашкин организм, избалованный неожиданной мясной сытостью, не справляется с переживаемым волнением, и Степашка громко икает.
- Ик! – жалобно звучит его оправдание, и чуткие носы старослужащих улавливают запас съеденного мяса. Их (!!!) мяса…
Как же нас бьют! И ведь каждый из двоих - и Степашка, и я – вполне можем постоять за себя на гражданке и изобразить в обороне что-то приличное. А уж вдвоем, спина к спине – и подавно.
Но боксировать с нами никто не собирается. Это в кино «полицейский под прикрытием», молодецкими хуками расправляется со всем контингентом пресс-хаты или по-мужски решает в казарме вопросы неуставных отношений… Нас же банально мудохают всей толпой, а мы прикрываем ливер, да ждем лишь одного – окончания «процесса». А может - справедливого возмездия, – с какой стороны посмотреть.
Сцена 4я.
Снова – вдвоем. Сидим, привалясь друг к другу, осторожно трогая языками уцелевшие зубы.
- А вкусные шашлыки были!, - вдруг улыбается разбитым ртом Степашка. Выражения его глаз при этом не видно – заплыли.
- Ага, – согласно киваю и морщусь от боли. Побои – семечки. Главное – сытый желудок бережно хранит вожделенное тепло. В полумраке кубрика все еще пахнет жареным мясом.
- Как дома!...
• БПК – Большой противолодочный корабль
