Рассказываем о книгах осени, которые точно стоят прочтения.
Каждый из нас выбирает книги в соответствии со своими потребностями. Одним нужно забыться, другим взбодриться. Из-за этого и возникают споры о том, что такое настоящая литература. Мы же разделяем взгляд Франца Кафки, который писал, что «мы должны читать лишь те книги, что кусают и жалят нас».
«Тайный год», Михаил Гиголашвили
Не знаю, что вы раньше думали об Иване Грозном из рода Рюриков, но теперь у вас в голове будет лишь один образ – образ, созданный Михаилом Гиголашвили. Психически измотанный, уставший от кровопролития и собственноручно порожденной и прекращенной же опричнины, царь проводит сутки за сутками в диком чаду. Сутки за сутками мы проживаем бок о бок не просто с противоречивым историческим персонажем, а с настоящей вселенной, которая то ли творится на наших глазах, то ли гибнет. Один за другим происходят Большие Взрывы, царь то предается полным жути воспоминаниям, то мысленно отправляется в дальние страны, то мечтает о разбое, то употребляет запрещенные психотропные вещества, а между делом совершает возвышенные праведные поступки.
Вы окажетесь в стилизованном и одновременно подлинном тереме. И говорят в том тереме вроде по-нашему, а вроде чудно.
И в тереме этом ароматно и жарко. Аж печет. Будто не терем это, а котел адский, и ты в нем вместе с царем варишься. Только в отличие от царя ты можешь захлопнуть книжку, и марево отступит, а он хоть и царь, а не может. Он хоть и царь, а никто его из котла не отпускает. Роман и про это тоже. Про ад, которым мы сами караем себя не после смерти, а прямо при жизни.
«F20», Анна Козлова
Бескомпромиссная, лишенная сюсюканья, вместе с тем полная нежности книга о судьбе двух сестренок, в разной степени страдающих шизофренией. Тут есть и остро узнаваемый городской быт девяностых-нулевых, и подростковые драмы, в которые, несмотря на их травматичность, так и хочется занырнуть, есть мистические повороты и поучительная история о старости. Книга эта читается легко и сама собой отсеивает граждан нерешительных и трусоватых. Хотя лично меня удивляет, что история двух девочек с приветом может кого-то напугать в наше время падающих самолетов, террористов на грузовиках и третьего сезона сериала «Твин Пикс».
«Жития убиенных художников», Александр Бренер
Бренер – знаменитый художник-акционист. Самой известной, пожалуй, его выходкой было усовершенствование картины Малевича «Белый крест». Войдя в амстердамский музей, где картина выставлена, Бренер вывел на ней зеленой краской знак доллара. Хулигана упекли на полгода в тюрьму, картину отреставрировали.
Бренер является автором замечательных книг прозы и даже поэзии. Его текст «Жития убиенных художников», как и другие, содержит автобиографические мотивы, рассуждения об искусстве и, простите, бытии.
Повествование оглушает запредельной откровенностью. Такое себе позволяют только странненькие дети и юродивые. Тут-то и становится понятно, почему сам Бренер категорически отказывается считать себя акционистом. Он юродивый. Сознательный, последовательный подвижник, который своим непотребством встряхивает плавающих в жиру обывателей. Прозаические сочинения художников часто бывают увлекательны, но я не припомню текстов настолько безбашенных и драйвовых, как тексты Бренера.
«Кто знает, о чем думает Амалия?», Константин Сперанский
Сперанский – один из двоих участников хип-хоп-группы «Макулатура». Его экзистенциальные речитативы собирают толпы юных страдающих хипстеров по всей стране. Страдают не только фанаты группы, но и сами исполнители, это отчетливо видно по книге.
Текст этот упрекают в избыточности веганских рецептов, которыми и в самом деле пестрят страницы, упрекают в авторском нарциссизме – повествование идет от первого лица, и Сперанский то и дело дает понять, что неплохо владеет приемами единоборств, а собственное тело он давно превратил в скульптуру. Одних читателей смущает избыток влияния на автора трудов европейских интеллектуалов, других – откровенные сцены рукоблудия и секса.
Книга рассказывает о несчастной любви главного героя, альтер-эго автора, к той самой Амалии. Вздорной, непоследовательной, обалденной дряни, которая постит свои сиськи в Telegram. Книга даже не о любви, а о невозможности любви. Даже не о невозможности любви, а о том, что именно в невозможности и рождается то самое пронзительное чувство, которое мы именуем любовью.
Фото: архивы пресс-служб, Getty Images