Часто вспоминаю эту долговязую, нескладную подслеповатую женщину, которая мне в детстве уже казалась древней старухой, а ей было только 40 с небольшим. Я сначала её побаивалась, эту нашу соседку, потому что она говорила всегда громко, смеялась сухим отрывистым смехом и внешне очень напоминала Бабу Ягу: с немытыми волосами, в засаленной одежде... Звали её по-татарски Нурия, фамилия и вовсе непроизносимая, а по-русски - тётя Надя, а потом и баба Надя все её звали.
По прошествии лет я стала понимать, что это был добрейшей души человек, безгрешный и никогда никому не делавший подлостей и гадостей. Она родилась в семье железнодорожников, переехавших с небольшой станции, затерянной в тайге, в наш довольно крупный рыбацкий посёлок. Кроме Нади, в семье было ещё две дочки, но они были "нормальными" и всегда стеснялись своей младшей сестры, которая родилась физически абсолютно здоровой и при этом с серьёзными "сбоями" в психическом развитии. Не знаю, какой бы диагноз поставили современные всезнающие врачи, но тогда её в посёлке называли просто "дурочкой" и особо не стремились общаться. Сёстры, вскоре переехавшие в областной центр, Надю своими визитами не баловали, не интересовались её трудностями и нуждами, у них были свои семьи. Интересовала их разве только сохранность жилплощади - однокомнатной квартиры в четырёхквартирном деревянном доме, добротно построенном и хорошо сохранившемся. Я их видела пару раз - такие фифы разряженные, надушенные, при том что они были старше Нади, выглядели как минимум на 10 лет моложе.
Раньше (лет 30-40 назад) с такими как Нурия никто особо не цацкался, не было волонтёров и специальных фондов: можешь жить самостоятельно - живи, как знаешь. Она и жила. Вела простое хозяйство: могла купить хлеб, молоко, сварить картошку, растопить печку. У неё был небольшой огород, ягодные кусты, грядки. Надя могла зайти к соседям - например, к моей бабушке, поговорить о том, какие сплетни в посёлке, что она купила в магазине, какая погода на дворе. Но часто Надя путала факты, перевирала то, что ей рассказали, и такое общение напоминало скорее разговор слепого с глухим. Надя могла прийти в магазин, сказать, какой товар ей нужен, и протянуть пару смятых рублей или "трёшку". Не умела она считать, только по привычке знала, какую сумму нужно взять с собой. Продавцы её не обсчитывали, всю сдачу до копейки помогали сложить в кошелёк. Надю тянуло к людям - и это уже было хорошо. Ведь ни мужа, ни детей у неё никогда не было.
Было несколько светлых моментов в её жизни. Помню, как к Наде приехали девушки штукатуры-маляры, целая бригада, отмыли, отчистили и покрасили всё, что было нужно в её порядком запущенной квартире. Дело в том, что хозяйка с её плохим зрением, видимо, считала, что жильё в ремонте не нуждается, и никогда не занималась этим вопросом. После подвига девушек-маляров уже через пару лет квартира снова начала возвращаться в неухоженное состояние. Потом сосед за свой счёт поменял ей проводку, опасался короткого замыкания. Моя бабушка всегда относилась к Наде с теплотой и сочувствием, всегда старалась угостить пирогом, вареньем. Учила меня общаться с ней как со всеми остальными взрослыми.
Прожила она долгую, но одинокую и унылую жизнь. Когда я училась в институте, мы переехали из посёлка, купили квартиру в соседнем городе. И на некоторое время потеряли Нурию из вида: нужно было обживаться на новом месте, учиться, работать... Только спустя годы узнали, что последние годы Надя прожила как в аду: доверчивая к людям, она открывала двери всем, часто и вовсе не закрывалась изнутри на крючок. И к ней в день пенсии стали наведываться ребята-наркоманы, все знали их по имени-фамилии, но никто ничего не говорил. Отбирали деньги, угрожали, били. Естественно, ни в какую милицию заявление написать она не могла: ни толком опознать обидчиков, ни изложить факты (назвать число, время, сколько было нападавших) у Нади просто не получалось.
Сосед, у которого был небольшой бизнес - домики и банька для туристов на берегу Байкала, предложил Наде однажды своё покровительство и защиту от этих бандитов. Михаил привозил ей продукты, чинил то, что ломалось, покупал тёплые вещи, дрова. В обмен на эти благодеяния Нурия подписала ему дарственную на квартиру.
Семь лет назад её не стало. Мы недавно с мамой были на кладбище и нашли её могилку. Решили прибраться: трава наросла высокая, даже фотографии не видно. Так, по-соседски. Сёстры и племянницы после похорон приезжали пару раз, да и то не ради памяти, а ради наследства, которое уплыло из рук.