Когда за тобой гонятся разъярённые сверстники, ты убегаешь со всех ног, часто без оглядки. А ещё молча, чтобы не подвела дыхалка. Когда тебя бьют — даёшь сдачи, это дело чести, да и ты уже достаточно взрослый, чтобы решать проблемы самостоятельно.
Когда тебя вот-вот нагонят неведомые монстры, ты паникуешь, постоянно оборачиваешься и падаешь (я думала, это клише ужастиков, а оказалось, рефлекторные действия). А ещё неистово орёшь, мечтая, чтобы это был сон. Потому что если это тебе не снится, то вариантов немного: либо ты умом тронулся — и тебе всё это чересчур правдоподобно мерещится, либо монстры реальны — и тебе вот-вот придёт хана, ибо спасения ждать неоткуда, а сам ты без понятия, как с ними бороться. И фиг знает, какой из этих вариантов лучше: полжизни провести на таблетках в дурке или навечно упокоиться от рук — вернее, лапищ — нечисти. Быстро, без мучений (если повезёт, и если не считать мучением сковывающий тебя ужас). Прямо тут... А где, собственно?
Последнее, что помню: я смотрюсь в зеркало, хочется выглядеть безупречно, ведь сегодня наше первое свидание с парнем, который нравится мне уже три года. Красивое, немного наивное голубое платье, минимум макияжа, милые серёжки-бабочки. Ощущение, что чего-то не хватает. Спешно роюсь в шкатулке с бижутерией и прикидываю приглянувшийся кулон с холодным зелёным камнем и замысловатыми зазубринами на нём. Я нашла его в коробке детства совсем недавно, при переезде в студенческую общагу. Всё, дальше — провал в памяти.
***
Мои силы уже на исходе, да и даже при попытке сражения с противниками явно не равны... Куда бежать, где прятаться — я не знаю, место мне совершенно незнакомо. Как я вообще сюда попала — и то загадка!
Всё, больше не могу. Дыхания не хватает, чтобы бежать дальше. Сердце бьётся настолько учащённо, что, кажется, пульсирует уже вовсе не в груди, а где-то в горле.
«Всё равно мне не оторваться от них, — подумала я. — Надо сдаваться — и будь что будет». Я остановилась перед большим развесистым дубом и, переводя дыхание, развернулась к врагам лицом. Прислонившись мокрой спиной к могучему дереву, я смотрела туда, где под лапами существ хрустели, надламываясь, сухие ветки. Туда, где в лесной полутьме хищно сверкали их глаза. Колени дрожали, ноги подкашивались: от усталости или от страха — уже наплевать. Гонимая, обессилевшая, смирившаяся с судьбой, я сползала вниз по шершавой коре и просто ждала, когда весь этот кошмар закончится.
Из-за деревьев, попадая в полосу сумеречного света, показывается свирепый гигант. Тело его покрыто длинной шерстью, похожей на щетину. Глаза и нос можно было бы назвать человеческими, если бы первые не были налиты кровью, а второй не раздувался бы в ноздрях так, будто чуял всё на километр вокруг. Его лапы — а их было четыре — обрамлялись длинными когтями, остроту которых мне совершенно не хотелось проверять, а грудь блестела стальной пластиной, по форме напоминающей топор.
Ужас овладел всем моим существом, даже холодные капли пота, казалось, застыли и боялись пошевелиться. Я неотрывно смотрела на монстра, стараясь не думать о том, какая участь меня ждёт. Мне не хотелось знать, кто сопровождал гиганта, и всё же глаза выхватили из темноты ещё одну мерзкую тварь. Она была значительно меньше, потому что передвигалась на четырёх лапах, в холке — метра полтора. Существо держалось рядом с гигантом, словно было его преданным псом. Когда и оно вошло в пятно света, я всё же перевела взгляд с когтистого, чтобы разглядеть его. Глаза без зрачков, подёрнутые пеленой, будто плотный туман застыл в глазницах; жилистые лапы, обтянутые рваными мышцами и сухожилиями. Морда показалась мне помесью сильно изувеченных «лиц» варана и черепахи: кожа истёрлась настолько, что оголяла белые кости, особенно на носу, где ноздри давно уже окаменели и не шевелились. От шеи отходил «веер» длинных заострённых наростов, выглядевших как каркас для складок кожи плащеносной агамы. Из пасти, испещрённой двумя рядами мелких рыбьих зубов, капала вязкая голодная слюна.
Увидев пары горящих, жаждущих добычи белёсых глаз, я поняла, что гиганта окружали целые стаи подобных адской псине существ. Захотелось проникнуть в дуб, слиться с ним и никогда не существовать. Псы бросились ко мне, желая разорвать и вкусить тёплой плоти, но гигант зарычал так, что эхо громом гуляло по лесу с полминуты. Стая оскалилась и расступилась перед вожаком. Он подошёл вплотную и, наклонившись до уровня моего лица, обвил голову когтями, чтобы нанизать её на свой острый, торчащий из груди топор. От его смрадного дыхания закружилась голова, мир погрузился во мрак…
***
Очнулась я в полутёмном, довольно тесном пространстве почти идеальной круглой формы. Врагов не было, но передо мной что-то потрескивало. Я приподнялась на локти, голова всё ещё немного кружилась. Я щурилась, пытаясь определить источник звука и понять, где я.
— Не бойся, — прошипел голос откуда-то сзади, — это дубовик*, для тебя он не опасен. Выходи, увалень!
От стены комнаты отделилась большая, размером с кабана, туша. Она медленно приближалась, скрипя суставами так, как плачут ветви старых деревьев на сильном ветру. Когда расстояние между нами стало минимальным, меня снова затрясло: не бояться вот этого? Существо было полностью сплетено из корней и веток, глаз видно не было, зато на плохом подобии морды зияла пасть с уродливыми, разными зубами-треугольниками (так обычно маленькие дети рисуют крокодильи кусачки). Дубовик обнюхал меня, а я с удивлением заметила, что от него пахнет лесом, такой приятной свежестью мокрых после дождя листьев.
И всё же я отодвинулась: страхов мне на сегодня было уже достаточно, даже чересчур. Отползая назад, я поймала ладонью упругие колючие прутья. Опора ушла из-под моей руки: прутья оказались живыми. Я резко обернулась, вспомнив про голос, и, лишь мельком увидев очертания нового чудовища, с визгом закрыла глаза.
— Ты забыла меня, Ленмэна**? — вновь прозвучал голос. — Я Шаркань***, твой защитник, вспомни!
— Какая Елена, какой шакал?! — поборов приступ паники, выдавила я. — Отойди от меня! Или съешь… Я устала бояться.
— Думаешь, мы спасли тебя от Абнауаю**** и его приспешников аюсталов*****, чтобы съесть? Вирява****** была права, ты ничего не помнишь.
— Уйди, прошу! Я не та, за кого ты меня принимаешь, — просила я, вновь отползая и защищаясь от монстров руками. Прислонившись к стене, я расплакалась. — Я даже не знаю, где я.
— Внутри дуба, конечно. Сюда тёмным не попасть, — продолжал монстр. — Мы не можем оставить тебя, ты должна помочь Виряве спасти наш мир.
— Я?! Помочь?! Кто бы мне помог!
— Разве тебя не удивляет, что ты понимаешь меня? Что ты видишь монстров, которых не видят другие люди? Просто посмотри мне в глаза, я покажу тебе, кто ты!
Его вопросы зацепили меня: и правда, почему? Да и что мне теперь терять? Они хотя бы не нападают на меня, пусть уже показывает что хочет! Я открыла глаза и уставилась на того, кто якобы меня защищал. Видимо, дуб был и вправду исполинским, раз мог вместить нас троих. Передо мной стоял чёрный дракон с длинным змеиным телом. Нос его был похож скорее на клюв, поверх позвоночника торчали шипы, лапы, которые я приняла за прутья, завершились тремя когтистыми пальцами, а сложенные перепончатые крылья изредка подрагивали, будто жаждали неба. Существо явно нельзя было назвать симпатичным милашкой, но страх почему-то отступил, словно я увидела давнего-знакомого, верного помощника, уже не раз спасавшего мне жизнь. Он подошёл ближе и преданно посмотрел на меня, прямо вглубь, своими жёлтыми, с узким зрачком глазами. Я прикоснулась к его холодной щеке, и время обернулось вспять.
***
Маленькая девочка босиком бегала по цветущему лугу и заливисто смеялась. Насекомые щекотали ей шею, а птицы играли с копной кудрявых овсяных волос. Животные — кого тут только не было! — бесстрашно тянулись к девочке своими мордочками: одних она гладила, к другим прислонялась щёчкой, а третьих и вовсе целовала в мокрые носики.
— Ленмэна, моя непоседливая винона*******, подойди ко мне! — послышался из леса приятный женский голос. Но девочка, призванная матерью, громко захохотала и бросилась наутёк совсем в другую сторону.
— Хватит шалостей, моя бабочка. Сегодня твой первый урок! Я расскажу тебе все тайны природы и постепенно передам все свои знания. Ты научишься оберегать наш мир так же, как это делаю я. И как делали наши великие предки. Ты станешь сильным шаманом. Идём же!
— Учиться скучно! — крикнула маленькая проказница, не останавливаясь. Тогда красивый олень преградил ей путь и, аккуратно подсадив егозу на рога, понёс к прекрасной хозяйке рощ.
Высокая красивая женщина с распущенными до пят волосами золотистого цвета осени взяла малышку на руки и ласково посмотрела на неё:
— Нам и правда пора, радость моя, — тихо сказала она.
Девочка коснулась бархатной щеки матери — и видение исчезло.
— Мама! Мама! — звала я, нехотя возвращаясь в свою дубовую реальность. — Это же была моя мама, Шаркань!
— Вспомнила, — улыбнулся мой друг. — А теперь пойдём, время не ждёт.
— Навсегда, слышишь? Шаманами рождаются и остаются навсегда! — убеждал меня Шаркань, пока мы добирались до места.
— Ты скажешь мне наконец, куда мы идём? — ныла я. Внутри творилось что-то невероятное: казалось, натерпевшийся ужасов организм хотел отключиться и как минимум на сутки погрузиться в глубокий сон. И в то же время тело вибрировало какой-то мощной энергией, которая пыталась прорваться наружу.
— Скоро будем на месте, — прошипел мой дракон, сейчас — с высунутым тонким раздвоенным языком — напоминающий скорее ящерицу тегу. Так ему проще было ориентироваться в темноте, вести нас под землёй, меж крепкими сутулыми корнями деревьев.
Мы ползли уже примерно с полчаса, но мои глаза никак не хотели привыкать к мраку. В гостях у дубовика я видела хотя бы очертания «комнаты» и её обитателей, здесь же я чувствовала себя кротом, поэтому защитник крепко обвил мою талию своим острым хвостом. Временами я напарывалась на подол платья, оно трещало, рвалось, но упорно путалось под коленями вновь. Если бы я только знала, что вместо свидания мне предстоят «тараканьи бега» по тайным ходам неуклюжих дубовиков, натянула бы джинсы. Исцарапанные колени и ладони, нет-нет да цеплявшие мелкие камни, изрядно ныли, и я обрадовалась вдвойне, когда впереди забрезжил неяркий свет.
Мы выбрались наверх и снова оказались в округлой деревянной комнате, минимум втрое просторнее жилища дубовика. Впрочем, дубовик встретил нас и здесь, другой, почему-то более светлый, с продолговатыми полосками на теле.
— Его дуб срубили, — будто считал мой вопрос Шаркань, — и Вирява отдала ему эту секвойю, ей более двух тысяч лет. Ему пришлось подстроиться под особенности этого дерева, чтобы быть максимально незаметным для врагов. Дубовики — незаменимые шпионы, они первыми сообщили нам о том, что Абнауаю оправился от прошлого поражения и созвал новую армию, ещё более многочисленную и кровожадную.
— Вы уже сражались с этим чудовищем? — изумилась я.
— Конечно, и не однажды, но в этот раз всё иначе… — защитник понурил голову и грустно посмотрел на меня исподлобья. — Вирява больна. Поэтому нам пришлось вызвать тебя, одной ей не справиться.
— Мама больна? Да что же ты раньше-то не сказал? Веди меня к ней скорее!
— Нельзя сейчас идти, темнеет, стаи аюталов в ночи рыскают. Переночуем здесь, а утром Вирява нас будет ждать у Камня жизни.
Дорогу до камня я всё равно не знала, а если и знала когда, то не помнила, поэтому пришлось согласиться. На мягкой душистой подстилке из опилок усталость взяла верх и опутала меня крепким сном. Я снова видела цветущий луг, слышала птичье пение и каталась на рогах оленя, я снова была маленькой девочкой, сильно-сильно любящей этот мир и маму.
***
— Вставай же, — мамин ласковый голос стал каким-то шершавым, а луг начал растворяться в воздухе. — Вставай, нам пора! — повторил Шаркань, тычась мне в лицо холодным носоклювом.
— Да-да, идём.
Надо сказать, что после жуткого дня ночь прошла просто волшебно: я и не помню, чтобы мне хоть раз удавалось так сладко поспать в постели. И хотя в тоненьком платьице мне было довольно зябко, забыться целебным, восстанавливающим силы сном это мне не помешало.
— Да ты дрожишь, — заботливо прошипел Шаркань. — Садись мне на шею и держись крепче, так будет быстрее.
Головокружительно быстрый полёт меж деревьев напомнил телу о затаившемся страхе, нервы снова шалили. Шаркань, в очередной раз будто услышав мои чувства, твёрдо сказал:
— Доверься мне. Над деревьями лететь нельзя, иначе мы укажем врагу путь — тогда времени на подготовку к бою у нас не останется совсем.
Эти его слова задушили мой страх, вызванный опасным полётом, но разбудили более сильный: будет бой. Что он сулит мне? Чем я, простая девчонка, смогу помочь дракону и хозяйке рощ? Эти вопросы заставили моего крылатого друга вздохнуть и повторить:
— Навсегда! Шаманами становятся навсегда, и ты скоро всё вспомнишь.
— Но как ты слышишь то, чего я не произношу? — удивилась я, хотя вряд ли чему-то стоило удивляться после того, что произошло со мной вчера.
— У нас с тобой особенная связь, Ленмэна. Я всегда понимал тебя без слов.
Плотные ряды деревьев поредели, и я увидела тот самый луг, и большой, отливающий зелёным камень, которого не было в моём сне, и прекрасную златовласую девушку, гладившую неуклюжего медведя.
— Мама! — крикнула я, и лапы Шарканя впились в землю, а крылья подрагивали, приводя тело зверя в равновесие после резкой остановки.
Вирява сделала плавный жест рукой — и животные, окружавшие её, расступились. Волки создали полукруг по правую сторону луга, а лоси — по левую. Получился своеобразный защитный круг из острых зубов и сильных рогов. Рядом с прекрасной девушкой, которая на вид была мне скорее ровесницей, нежели мамой, остались только олень из моего сна и изнеженный поглаживаниями косолапый.
Вирява раскинула руки, и я кинулась к ней в объятья, как тогда, в далёком туманном детстве, о котором я ничего не помнила до вчерашнего дня. Тепло матери, впитываемое кожей, будоражило силу, проснувшуюся во мне, и она нашла выход через слёзы. Я улыбалась и плакала, позабыв о том, что нам предстоит.
— Наконец-то ты дома, бабочка. Я так скучала по тебе!
— И я по тебе, — соврала я. Невозможно скучать по тому, о ком ты всё это время не помнила.
Кажется, мама поняла, что я слукавила. Улыбнувшись, она сказала:
— Это не твоя вина, Ленмэ, это я отправила тебя к людям, чтобы уберечь от зла, пришедшего в наш лес. Это Шаркань забрал и сохранил твои воспоминания, чтобы вернуть их тебе сейчас, когда тебе исполнилось восемнадцать. Теперь ты больше не беззащитный ребёнок, знающий всё о магии, но не готовый воспользоваться ей. Теперь ты взрослый шаман, способный управлять тем вулканом силы, что сокрыт внутри.
— Но я не знаю, как обуздать эту силу, — печально выдохнула я. — Я лишь чувствую её присутствие — больше ничего.
— Так и должно быть, ведь ты не касалась ещё Камня жизни. Он снимет печать с твоих сил, и они станут верно служить тебе, как Шаркань.
Мама была так же молода и красива, как в моём сне. Только румянец сошёл с её щёк, и взгляд был печальным. Посмотрев мне в глаза, она сказала:
— Я знаю, что у тебя много вопросов, я обязательно отвечу на них. Но сейчас нам нужно готовиться к битве, армия Абнауаю уже на подходе, а нам нужно успеть раскрыть твои силы и расширить привычные для людей, но не для шаманов границы сознания.
***
С каждым шагом к Камню жизни энергетический клёкот во мне усиливался, словно чувствовал ключ, способный высвободить его. Мы шли за руку, Шаркань и мамин тотемный олень остались охранять периметр вместе с волками и лосями. Камень всё больше светился зелёным, когда мы подошли к нему вплотную и встали на колени, над ним засверкали яркие молнии, было даже слышно их треск. Мой кулон тоже вспыхнул и начал притягиваться к Камню, осколком которого он и являлся.
Для слияния духа и тела, разума и сознания с силами нужен был обряд. Вирява взялась за свой кулон — я и не заметила, что у неё был такой же, — и попросила меня соединить его с моим. Два камня стали единым целым. Мы положили руки на Камень жизни и вознесли хвалу силам природы. Вместе с энергией во мне забурлили воспоминания, они шли сначала разрозненными картинками, а после — единым потоком. Энергия камня воссоединила меня не только с силами, но и с моими корнями, с родом, с великими предками, о которых рассказывала мне мать. Холод отступил, жар растекался по телу и, казалось, согревал даже воздух вокруг.
Когда обряд завершился, Шаркань поднёс мне особое одеяние — камлайку — и деревянную с зелёными вкраплениями флейту.
— Пойдём домой, винона, я тебе всё расскажу.
— Мне всё уже показал камень, мама. Скажи лучше, что с тобой?
— С каждым годом наши владения сокращаются: деревья вырубают, животных убивают ради меха и мяса. Баланс жизни и смерти серьёзно нарушен, это тяготит меня. Моя болезнь — это тоска, она, как глубоко засевшая заноза, болит и ноет, напоминает о моей слабости перед людьми.
— Неужели с этим ничего нельзя сделать?
— Думаю, что эта война проиграна. Давай выиграем хотя бы ту, что затеял Абнауаю!
— Почему он нападает на нас? — поинтересовалась я.
— Это давняя история. И, по сути, к ней тоже причастны люди... Абнауаю — хозяин ущелий. Однажды в его владения вторглись люди: где-то устроили шахты, где-то разбили базы для любителей высоты. Постоянный шум раздражал Абнауаю, и он не выдержал, нарушив закон нашего мира: показался людям. Они в панике разбежались, но вскоре вернулись с железными чудовищами: одни дробили ущелья в поисках монстра, а другие — засыпали их. Поэтому Абнауаю решил покинуть свои владения и отвоевать наши, — она замолчала, а потом продолжила: — А теперь нам всем нужно отдохнуть. По данным дубовиков, адская армия доберётся сюда завтра к полудню.
***
Утром мы вернулись на луг и начали готовиться к встрече врага. Вирява сотворила защитное кольцо из сцепившихся ветвями деревьев. Звери, забыв про свои природные инстинкты, встали в круг, готовые к борьбе. Мы — мама, я, Шаркань и Сейши, олень — стали центром кольца.
Ближе к полудню послышался уже знакомый мне треск, сопровождаемый грозным рычанием. Адская армия продиралась сквозь первое кольцо. Аюталы плевались слюной, перегрызая ветви, и разъярённо выли, оставляя на самых острых из них куски своей вырванной плоти.
Минут сорок спустя я вновь увидела гиганта с топором в груди. Он раскидывал зверей четырьмя лапищами, нанизывая на своё лезвие тех, кому удавалось причинить ему боль.
Шаркань летал и кромсал головы «псов», иногда поднимал в высь кучку аюталов и сбрасывал вниз.
Корни деревьев оплетали лапы убийц, часть из них становилась военным трофеем зелёных помощников. Даже насекомые боролись за лес: назойливыми тучами они атаковали врага, отгоняя его от цели.
Но наши ряды редели, а Абнауаю подбирался всё ближе к Камню жизни.
— Нельзя дать ему завладеть им! — закричала мама, повелевая веткам высоких деревьев хлестать захватчика по лицу. Но он отбивался и продолжал наступать. Тогда она призвала ветер, однако и он задержал чудовище ненадолго. Он был уже совсем близко! Отбросил кусавшего его Шарканя, сломал рога оленю и схватил маму.
— В этот раз победа будет за мной, — прорычал он. — Прикажи своим сдаться и поклониться мне.
— Никогда!
— Тогда ты умрёшь! — злобно выдавил он, намереваясь бросить Виряву на топор.
— Я должна что-то сделать! — металась у Камня я.
— Слушай своё сердце и играй... — послышалось мне. Времени на раздумья не было. Я прижала флейту к губам и оживила её музыкой. Аюталы выли и катались по земле, корчась от боли. А Абнауаю выронил Виряву и пытался закрыть уши обеими парами своих когтистых лап.
— Играй песнь о том, кем он должен стать... — вновь послышалось мне. Я почему-то вспомнила про нарядную ящерку, которую видела в моём людском детстве. «Вот бы у нас такие водились», — мечтала я тогда.
Абнауаю пропал, мгновенно. А на месте, где он только что стоял, резвилась яркая скалистая ящерка с острой, словно лезвие топора, бородой. Глаза её пылали яростью, она юрко бросилась к Камню жизни, но Шаркань поймал её и передал мне.
— Держи его крепко, — сказал он. — Перевоспитаешь — и будет у тебя в городе дракон поменьше меня.
— Но я хочу остаться, — пробормотала я.
— Сейчас нельзя, бабочка, там тебя ждёт первая любовь, которая разбудит в тебе новые силы, — сказала Вирява.
— Но теперь ты всегда сможешь нас навещать! — подбадривал Шаркань, а потом аккуратно забросил меня на шею и взмыл к облакам. Камень, лес, земля закружились...
***
— Вставай, Лена, нам пора! — услышала я. Соседка по комнате легонько теребила моё плечо. — На пары опоздаем! Собирайся!
«Неужели это всё мне приснилось?» — подумала я, готовая расплакаться. В бок что-то упиралось. Я нащупала на кровати странный предмет. Это была деревянная флейта с зелёными вставками.
— Да, и придумай, что с этим сделать, — сказала соседка, указывая на стол. — Так оставлять его явно нельзя.
— Придумаю... — оторопев, протянула я. В трёхлитровой банке, уложенной на бок и прикрытой марлей, трепыхалась красивая ящерка.
Автор: Виктория Рубцова
#сказка #фэнтези #фантастика #фантастический рассказ #рассказы #мистика #чудеса рядом #мифология
* Дубовик — в кельтской мифологии злые волшебные существа, обитающие в стволах и кронах дубов.
** Ленмэна — индейское шаманское имя, в переводе «девочка флейты».
*** Шаркань — в венгерской мифологии дракон со змеевидным телом и крыльями. Есть поверья, в которых одноглавый шаркань выступает помощником колдуна или шамана.
**** Абнауаю — «лесной человек» из абхазской мифологии. Гигантское свирепое существо, отличающееся необычайной физической силой и яростью.
***** Аюстал — в абхазской мифологии чёрт, приносящий вред людям и животным.
****** Вирява — хозяйка и дух рощи у народов севера. Ей подчиняются звери и птицы, помогает путникам.
******* Винона — шаманское имя, в переводе «родившаяся первой дочь».