Ольга Николаевна сидела на деревянной лавке и не отрываясь смотрела на портрет, выбитый на черном мраморе обелиска. Под ним надпись – Жуков Игорь Николаевич и даты его жизни 9 декабря 1974 – 5 июля 2014 г. На могильной плите в корзинке кровавым костром горели принесенные нею свежие алые гвоздики. Она не плакала, не причитала и только в мыслях говорила с ним: «Вот я снова пришла к тебе, сыночек, и книжку твою опять принесла». Подумала о книжке и несколько мелких слезинок скатились на дряблую кожу бледных щёк. Уголком черного платка стерла их непрошенных. Казалось, что все их давно уже выплакала, ведь 4 года прошло, а они появляются вновь. Вокруг положенная кладбищенская тишина, только через несколько могил, прижавшись лбом к памятнику, беззвучно плачет такая – же, как она пожилая женщина. Видно, что едва стоит, страшно изможденная и уставшая, черное платье на высохшем теле болтается, как на вешалке. «Хоть – бы присела бедная – подумала Ольга Николаевна – а то вот – вот упадет». Женщина, словно прочитала ее мысли, тихонько подошла и опустилась к ней на лавочку. Немного помолчав, женщина проговорила: «Я пришла ленточки Георгиевские своим заменить. 9 мая повязывала их, да одну, видно, ветер сорвал, а другая от дождя немного полиняла». Ольга Николаевна содрогнулась: «А у вас, что здесь двое бойцов похоронено, муж и сын?» «Нет два сына, Санечек в 15 – том под Дебальцево погиб, а Юрочка в 16 – том под Доломитным». Усилием воли она сдержала слезы и участливо спросила: «Вы, смотрю тоже к погибшему бойцу пришли. Сын, наверное». «Да, сын – кивнула Ольга Николаевна – в самом начале войны под Снежным его правсеки убили. Вот только что от него и осталось». Она раскрыла поношенную кожаную сумочку и вынула из нее маленькую книжечку – сувенир в коричневом коленкоровом переплете, на котором потускневшими золотыми буквами было написано – А. С. Пушкин «Евгений Онегин». Уголки книжки сильно помятые кое – где на ней виднелись непонятные черные пятна. Женщина спросила: «А, что это за пятна?» Проглотив комок, подступивший к горлу, мать пояснила: «Следы от огня, которым Игоря, уже мертвого, хотели сжечь. Сын очень любил Пушкина и всегда носил эту книгу с собой, тело его почти все обгорело, а томик уцелел. Его мне отдали ребята, нашедшие моего сына». «Что, так увлекался Пушкиным, что и расставаться с ним не хотел – с некоторым недоверием спросила собеседница» «Да – задумчиво и как – то отрешенно проговорила Ольга Николаевна – Эту книгу, изданную к юбилею поэта еще в 1949 году я подарила сыну. Всю жизнь я проработала учительницей русского языка и литературы, сама приклонялась перед талантом Пушкина и сумела привить любовь к его творчеству и у своего единственного сына». Уходя на фронт, он и позывной себе взял «Онегин».
Лето 2014 года на Донбассе стояло знойное и невыносимо жаркое. Казалось, солнце временно перешло на сторону противника, ко всем испытаниям, выпавшим на долю ополченцев и свою ручку решило преложить. Наша ДРГ возвращалась домой после выполнения боевого задания. Шли осторожно, словно крались. На выжженной солнцем и пожарами степи все видно, как на ладони, а ну ребят и маскхалатов нет. У командира Игоря Жукова, позывной «Онегин» из всего военного обмундирования только один солдатский ремень, подаренный ему дедом – фронтовиком, широкий кожаный с пятиконечной звездочкой на блестящей пряжке. Серая футболка и темно – синие джинсы противно липли к телу. Также одеты и трое остальных бойцов. Впереди узкая лесопосадка. «Вот в тени «зеленки» хоть капельку передохнем, вроде тихо вокруг – подумал командир. Минер, он – же санинструктор, позывной «медик» мечтательно протянул: «Доберемся домой, помокнем хоть в какой – нибуть луже, всё равно в какой, лишь – бы в мокрой». «Дурачок – пхсеханул наводчик «хохол» - откуда луже взяться, со средины июня ни одной капли дождя не упало». «Пацаны, тихо – шикнул «Онегин» - в «зеленке», кажется, ветка шелохнулась, а ветра нету» Чутье военного подсказывало ему что – то неладное. Затаились, внимательно вглядываясь в гущу деревьев. Облизывая потрескавшиеся от жары и жажды губы, «медик» взмолился: « Командир, пошли, может, то белка или птица крупная веткой дернула. Сил, ведь уже нету». Еще немного подождав, Игорь двинулся вперед, за ним остальные. Не подвело чутье командира! В тень деревьев еще не успели вступить, шквал автоматных очередей. Засада! Трое, словно подкошенных острой косой, свалились замертво. «Онегину» пуля попала в голень правой ноги и он тоже упал в сухую колючую траву, попытался претвориться мертвым. С десяток дюжих молодцов, довольный удачей, вышли из своего укрытия. Увидев их эмблемы, командир понял: «Правый сектор» Отморозки, от которых пощады никто никогда не ждал». Слева от лесопосадки чернел небольшой овраг. У Игоря появилась призрачная надежда отползти туда и сволиться на его дно, авось повезет. Нет, где повезло нашему «Онегину» Молодцы насоками тяжелых берц стали бить лежавших на земле бойцов по лицам. Таким образом проверяя живы они или нет, если застонет от боли, значит, жив, если нет, то мертв. Погибли все трое, один Онегин остался жить, но глядя на безумные рожи правсеков, уже сильно жалел об этом. Бешенный удар в скулу, нижняя челюсть слегка хрустнула и не выдержав дикой боли, Игорь застонал. «Те диви, чаще, но мягче.
Стоящие над ним доблестные украинские воины Со странным удовольствием стали раздевать нашего командира. Разорвав футболку, вытащили из – за дедового ремня заветный томик Пушкина, подарок мамы, с которым Игорь никогда не расставался. « О, а це, що за библія! - воскликнул один из нацеков. С любопытством взял книгу и нараспев прочитал на чистом русском языке: «Евгений Онегин». «Ти, що, насправді любиш Пушкіна?» Тут на вид хиленькому врагу говорившем с сильно выраженным западенским акцентом пришло в голову устроить сейчас веселое шоу. « Ти знаєш, як ваш Олєксандр Пушкін будє на правильний українській мові?» Игорь молчал. «Нє знаєш, москалюго, то вчісь у розумних людей – издевался западенец – На нашу мову ваш Пушкін перекладається як Сашко Гарматний».Все дружно заржали, то – то потеха.
Подкидывая изюминку в придуманное им развлечение, он наиграно ласково протянул: «Скажешь, как на правильном языке ваш Пушкин называется, то пощадим, стрелять не станем, в плен возьмем, а там, может, и выживешь». Игорь даже зубы сцепить от злобы не мог, нижняя челюсть выбита, он продолжал молчать и от бессильной ярости только дышал чаще. Враги столпились вокруг «Онегина», его молчание начинало раздражать. Дюжий западенец сто всей силы пнул ногой в его бок, сильный удар перевернул Игоря на живот, но командир не проронил ни слова. Вдруг к ним подошел коренастый мужичок, видимо, их старший, все расступились перед ним. Ударом по легче он перевернул Игоря Жукова на спину и внимательно вглядываясь в его лицо, вкрадчиво спросил: «Тебя, часом, не «Онегиным» кличут»?. Ответа не было. Старший говорил по русски: «Документов его не нашли»? «Нет, только вот эта книженцыя – почти хором ответили нацеки». «Дело в том, хлопцы, что мне сдается – это важная птица, которую ищет наше начальство. Бывший украинский офицер – артиллерист, спец, каких у «сепаров» единицы. За его голову нам много деньжат могут отсыпать». Послышались возражения: « Что, мы этого спеца теперь на своем горбу тянуть должны, у него нога прострелена, а наш БМП подбитый». Недовольный главарь скрылся за деревьями. Подчиненных своих он боялся и приказывать не мог, знал, что запросто пустят пулю в его спину, сказано, отморозки. Враги тоже начинали злиться: «Та що з ним вовтузитись? Тягни до того рівчака та кончай». Внезапно в их стане что –то переменилось. Старший, как ошпаренный выскочил из посадки и раздраженно проговорил: «Позвонили из штаба, тут может появиться ОБСЕ, а такая картинка Европе не нужна. Так, что скидывайте трупаки в овраг, заливайте их солярой и поджигайте, что – бы сгорели до неузнаваемости. Среди них и правда никаких россиян нет, так одна шахтерская быдлота». Затем мерзко засмеялся и цинично добавил: «Мы – же нация цивилизованная и простых своих граждан не убиваем». Игоря схватили за руки и потащили к оврагу. Встать он не мог, но и принимать смерть лежа не позволяла ему честь офицера, он ведь, действительно, был тем высокообразованным артиллеристом, которого искали захватчики. «Онегин» напрягся и одолевая боль, сел. И в последние минуты западенец не унимался: «Скажешь, как правильно по украински зовут вашего поэта, слово даю, не расстреляем, а в плен возьмем». Тела убитых товарищей были уже в овраге, завоняло соляркой. В сознании Игоря мелодией волшебной флейты зазвучали бессмертные строки из Пушкинского «Узника» - мы вольные птицы, пора, брат, пора!. Опираясь одной рукой о землю, другой поддерживая выбитый подбородок, собрав последние силы «Онегин», как можно громче крикнул: «Александр Сергеевич Пушкин»! Затрещала короткая автоматная очередь и нашего командира на краю оврага не стало. С дергающимся от злости лицом, уроженец западной Украины швырнул вслед за ним и маленькую коричневую книжечку. Место трагедии на следующий день обнаружили бойцы нашего «Востока». Дважды погибших ребят похоронили на кладбищах Донецка и Макеевки, а подгоревший коленкоровый томик с золотыми буквами на обложке отдали Ольге Николаевне матери бойца с позывным «Онегин»
Галина Пономарева.