Казаков и Поляков встретились у калитки, когда Поляков уже открыл её. Казаков сто раз пожалел, что не поставил в этом доме ворота. Вроде так обходился, штакетник с калиткой впереди дома на уровне палисадника. Ан нет, сейчас были бы забор высокий да ворота, так закрыли бы их уже вечером на засов. И не шастал бы здесь третий лишний.
- Алексей Иванович, я за своей семьёй приехал. Вызови Елену, или пусти, я сам в дом войду. Не могу я без неё, она меня любит, я знаю. А ты ей только всю жизнь испортишь. Вечно молодым не будешь, годков через десять тяжко тебе с ней будет, а она в самый сок нальётся. Пусти в дом!
- Не пущу, Степан! Ты откуда всё про меня знаешь наперёд? Об этом никто не знает, а порода у меня крепкая. А сам я ещё печи кладу вовсю. Ты в честь чего явился? Что, - Елена тебе согласие своё дала? По-моему, она при мне тебе отказала. Ты что лезешь в чужую семью. Эта семья теперь моя! Если ты не смог её уговорить, пока она одна жила, чего ж ты сейчас лезешь, когда она с мужем теперь?
- Какой ты ей муж, Казаков! По документам я ей муж и отец своему ребёнку. Что же она на развод не подаёт, если жить с тобой хочет? Ты, вот говорят, недавно опять запил и чуть все свои награды не спустил, какой ты ей муж-то будешь, если за пьянку опять взялся. Одну семью уже потерял, и жену там обижал. Чай, все знают об этом!
- А ты за собой больше гляди! Ты что пришёл сюда сплетни рассказывать, - так ты, говорят, тоже выпиваешь, да ещё и гуляешь! А за мною это не водится, не гулёна я. Один жил, - другое дело, Да и то с одиночками дружил, тебе ли об этом не знать! А-а, - ты тоже сейчас одинокий! Так и гуляй с одинокими, чего к Елене лезешь! Уйди по-хорошему, говорю!
Елена, разволнованная от всего увиденного в окошке и, боясь, - как бы Степан не проболтался, что виделись у ресторана, вышла на крыльцо:
Алексей Иваныч, иди домой, а то замёрзнешь раздетым-то. Чай, не лето. А ты, Степан, езжай по-хорошему домой. Никуда я с тобой не поеду. Мне и здесь хорошо. Не мешай нам жить. Давай сам женись, и перестань меня упрашивать. Дело не в документах, чай. И без документов живут весь век, быват, вместе. А мы вот с тобой и с документами не ужились. Езжай, говорю!
- Елена, голубушка моя! Подумай хорошо! Чай, дитё у нас! А будет ещё, и от этого не откажусь, и ещё родим, сколь надо! Голуба моя, поехали! Бери ребёнка, а жмутки свои купим, и твоих ещё полно у меня, которые не взяла, оставила. Поедем, родная, не могу я без вас! Не буду гулять, вот увидишь! Беречь вас буду, настрадался, знаешь как! Не толкай меня, Казаков. Пусть она подойдёт и поговорим, как следует. Это она тебя, чай, боится, пусть подойдёт!
- Уходи, Степан, уходи, говорю! А ты, Елена, иди домой к ребёнку. Нечего тоже раздетой на крыльце торчать. Ещё раз, Степан, говорю, - уходи, уезжай, не сигналь и не вздумай стучать в дверь! Не вздумай! Ребёнка напугаешь, это ты понять можешь?
Казаков выпроводил Степана, который цеплялся за калитку и не хотел уходить. Но, всё-таки, понимая своё положение, нехотя ушёл к машине и сел в кабину, нервно пытаясь закурить. Вот зачем поехал, на что надеялся? Как бы у них смута не получилась из-за меня... Ээх, неужель потерял насовсем свою радость?..
- В доме Любашка из кроватки, пальчиком показывая на окно, заявила: " Би-би! Па-па! Би-би! Па-па!" Елена ахнула: "Неужель ребёнок ещё помнит, как Степан на машине ездил?" Она испуганно поглядела на Алексея Ивановича. Но тот, в своих думах, стоя у окна, - то-ли не обратил внимания, то-ли сделал вид, что не слышит.
Елена и Казаков начали стряпать пельмени. Любашка тоже крутилась возле них и требовала скалку. Посадив её поудобнее за стол, дали ей маленькую скалочку и тесто, которое она давай мутузить по-всякому. Вся в муке она пыхтела, пытаясь раскатать лепёшечку.
- Елена Анисимовна, а чего твой Степан приехал? Виделись вы что-ли с ним? Что-то мне это всё не нравится. И долго он нам покоя давать не будет? Поди ты хотела бы и уехать с ним? Уж больно он смел! Ну, Любушка, закуксилась! Не буду, не буду... Всё, молчу! Давайте ужинать. Хватит стряпать, наверное надо отказываться от этих пельменей. И так вас прокормлю, поди.
- Подойдя снова к окну, Алексей Иванович увидел, что машина Полякова так и стоит под окнами. Одевшись, Казаков вышел снова. Елена встала у окошка. Степан из машины не выходил. Алексей Иванович размахивал руками у кабины. Накрыв на стол, Елена призадумалась. Любашка сидела у неё на коленях и вытирала ей глаза пальчиком. Потом давай целовать мамку в щёчки.
Зашёл Казаков, разделся и взял из буфета коньяк с рюмочками: "Не бойся, Елена. Я чуть-чуть, нервы ходуном. Выпей со мной, успокоишься тоже. Не уезжает никак, на что вот надеется! Наверное, на что-то... Любоньку-то накормила? Укладывай, да поужинаем."
Любушка уснула не скоро, начала плакать, пришлось дать ей кусочек сахара, только тогда она успокоилась и заснула.
- Зря мы, Алексей Иваныч, к сладкому-то её приучили. Да это я сама виновата, ещё раньше начала ей совать, уж больно беспокойная была. Ох, чё-то я сильно устала сёдня. Так бы и свалилась... Ладно, ладно, - давай поужинаем. А ты не сорвёшься, Алексей? Чай, я чё-то боюсь за тебя. Ну, с устатку, так с устатку...
Утром Елена еле встала, услышав плач дочурки. Сильно болела голова. Алексей Иванович уже был на ногах и собирался идти в ресторан. Он был весёлый и потирал руки: " Нет машины-то! Уехал, похоже. На работу ведь надо. Я вот думаю, Елена, отказываться от пельменей. Утрясу я всё, не переживай. Будешь дома сидеть.
Нет, Алексей Иваныч! Таку работу терять нельзя! Я и так, считай, весь день дома. А прогуляться утрами это неплохо. Мы можем и все вместе, если ты боишься чего. Любашку лишний раз прогуляем с утра. Приспособимся, чай. Чё, - вместе все пойдём, или сёдня один увезёшь? Ну ладно, иди. Мы позже, перед сном погуляем с Любашкой. Закроюсь, закроюсь, езжай.
- Казаков повёз пельмени, а Елена с дочкой стали растапливать печь. Болела голова. Елена решила попить чай. Уже за чаем она вспомнила: " А я ведь с Казаковым коньяк пила, а даже и молитовку не прочла, и не сдунула с рюмочки... Так плохо чё-то было, расстроилась так. Так, чай, это всё и неправда, поди...Что Казаков чё-то умет..."
Елена опять призадумалась и вздрогнула от негромкого стука в окошко. С замиранием сердца она подошла к нему, отодвинув занавеску. В окно напряжённо смотрел Степан: "Пусти в избу, Елена, поговорим!" Машина стояла под окнами.
* * * * * * *
Слово -ЧАЙ- в Ульяновской обл., где происходят эти события в 50-х годах прошлого столетия, часто произносится в разговорной речи вместо слов - ЕСЛИ, ПОДИ, КАБЫ, ВЕДЬ, ЗНАМО и т.д., - часто и вместе с ними.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ, следите за публикациями. Читайте все РАССКАЗЫ СТЕПАНОВНЫ.
Помогите и мне за труды. Пальчик вверх и доброй реакции от вас. Учту и все замечания.
Здоровья вам, добрые люди, и светлой радости в семейной жизни.
-
-
-