Волки в нерешительности топтались, им нужна собака, чтобы разорвать её, съесть, но человек с непонятным страшным предметом таил опасность.
Волк, который расположился спереди, прихрамывая, двигался замедленно. Чувствовалось, что это старый зверь. Он хорошо понимал, что перед ним опасный противник, от которого можно ожидать неприятных последствий. Имея большой опыт в боях и отработанные приёмы, он не спешил ввязываться в схватку, которая не сулила быстрой победы. Неторопливо перемещаясь с одного места на другое, он заскочил на дорожку, которая с учётом подъёма не превышала полметра и направился на площадку, расположенную над санями. Позиция, которую занял зверь, была очень удобной. Опасность обострилась. Крока внимательно следил за противником. Ему стало страшновато и он, слегка поджав хвост, отступил назад, поближе к возку. Волк был очень опасен, а будучи голодным, агрессивность его возрастала. Однако, Крока преданно любил Ольгу, ему проще отдать жизнь за неё. Преданность была выше страха.
Ольга, мужественная и сильная от природы, постепенно успокаивалась. Чувство неотвратимой схватки заставляли её собраться. Дрожь от страха, которая была минуту назад, рассеялась, словно утренний туман на солнце. Росла уверенность, которая перешла в решительность. Мир для неё сузился, она видела и ощущала только то, что перед ней. Всё остальное было вне её. Внутренне она была готова к решительным действиям.
Особым чутьём он уловил решительную уверенность хозяйки. Всем своим существом он почувствовал единство действий. Крока не только освободился от страха, он даже почувствовал дополнительные силы и даже дерзость. Выбрав позицию, он был готов к сражению. Обнажив страшные, слегка загнутые внутрь клыки, Крока грозно рычал. Поджав уши и присев он приготовился к бою. Сейчас он был похож на сжатую пружину, готовую в любой момент выстрелить. В его позе и мощном теле таился огромный запас сил.
Ольга, крепко сжимая поднятую вверх дубину, стояла рядом, лицом к собаке, чтобы видеть и перед и зад Кроки.
-Стоять, Крока, стоять! – повторяла она, надеясь, что волки уйдут. Собака была крупнее волков, но их было двое, и они могут одолеть Кроку.
Светящиеся, словно горящие угли глаза волков, устрашали.
Молодому волку, что был сзади Кроки, ничего не угрожало, вот только человек мешал. Быстро семеня ногами, он часто менял позицию, топтался на месте, приседал, прижимая уши, готов был прыгнуть на широкую спину Кроки, но в силу своей молодости и неопытности, он почти не имел боёв, хищник откладывал намерения, ожидая благоприятных условий.
Набежавшие тучи очень некстати прикрыли лунный диск. Кустарник в сгустившейся мгле стал бесформенным с размытыми очертаниями, волки приняли более крупные размеры. Стало неуютно и тревожно. Старый волк хоть и был терпелив, но ему надоела пустая трата времени, он уже мысленно ощущал тёплую, необыкновенно вкусную кровь собаки, он видел себя оперевшегося лапами о тушу собаки, отдирающего столь же вкусные куски мяса. Зверь за свою долгую жизнь имел множество боёв, которые помогали ему отработать уверенные приёмы, помогающие одерживать победы.. Нетерпеливо перемещаясь с одного места на другое, волк выжидал удобного случая для стремительного броска, чтобы полоснуть пока ещё острыми зубами, разорвать часть шкуры на шее и, оставив глубокую рану, отскочить невредимым.
Сгустившийся сумрак принуждал к действиям. Лязгая зубами, он приблизился к Кроке и выбрав момент, поджав уши, прыгнул на него. Но толи старость, толи необыкновенная реакция собаки заставили волка промахнуться, едва коснувшись шерсти. В то же время быстрота сильных ног и невероятная подвижность позволили Кроке отклониться в сторону, ухватив при этом левую ногу волка. Послышался хруст. Хищник взвыл и отпрянул, поджав под себя искалеченную ногу. Можно было бы догадаться, что было бы со старым хищником но его прыжок хищника на Кроку, был сигналом для молодого волка, который с быстротой молнии бросился на широкую спину собаки.
Страшный удар в голову, который нанесла дубиной Ольга, хотя и пришёлся вскользь, ошеломил молодого волка, и он, пропахав мордой по дороге попытался приподняться, но был тут же сбит мощной грудью Кроки, который затем ухватил шею противника мёртвой хваткой и обладая небывалой силой стал бросать его из стороны в сторону. Так хозяйки полощут тряпки в корыте во время стирки. Ольга стояла рядом с поднятой над головой дубиной, готовая обрушить её на волка, для которого эта схватка могла бы быть последней, но боялась попасть в Кроку. Страшные собачьи челюсти пережёвывая шкуру шеи противника продвигались к голове. Оставалось только сомкнуть пасть в нижней части и противник повержен. Однако, молодому волку в этот миг удалось вырваться и он, оставляя кровавый снег на снегу, подгоняемый страхом, стремительно удалялся. За ним, подгоняемый природным инстинктом, что убегающую цель нужно догнать, бежал Крока. Ольга облокотившись на дрова затем медленно сползала в низ. Силы покинули её. Верный пёс не мог надолго оставить хозяйку, виновато, опустив хвост, подошёл к ней, лизнул в лицо, пару раз гавкнул, присел рядом, словно хотел сказать - всё впорядке. Ольга с силой прижала Кроку к себе, несколько слезинок скатились по её щеке, а он несколько раз носом толкнул её в бок. Тут она поняля, что сидит на ледяной поверхности дороги.
Медленно преодолевая смертельную слабость, Ольга поднялась, обвела взглядом сани с поклажей и произнесла:
-Такой груз мне не под силу. Большую часть дубника пришлось сложить. Ольга тянула верёвку.
Груз был тяжёлым, а накатанная дорога не только создавала хорошее скольжение, на ней было стоять трудно. Тянуть сани вверх просто невозможно. Не оставлять же дрова в овраге? В другое время может и оставила, но необходимость диктовала свои условия. Ольга взяла топор и стала вырубать ямки, необходимые для опоры и повторила попытку. Сдвинуть сани не удавалось. Только что пережитое нервное напряжение снизило человеческие возможности, но она не сдавалась: стала раскачивать сани влево – вправо, как опытная лошадь, которая остановившись для отдыха на подъёме и чтобы сдвинуться, она раскачивала воз и тянула в сторону и лишь потом шла прямо. Так и Ольга двигалась не прямо, а по диагонали. Добравшись до одного края дороги, она поворачивала в противоположную сторону. Крока, царапая когтями ледяную корку, усердно помогал – тянул рывками. Сани тихо ползли. Холодный свет луны светлыми бликами отражался на дороге. Сколько прошло времени, Ольга не знала, главное сани были наверху, до дома рукой подать.
Тем временем её дочь Света, хоть и было боязно, поднималась по косогору, временами останавливалась, напрягая слух, пыталась уловить хоть какой-то звук.
- Ма-ма-а, ма-ма-а, - что есть мочи кричала она, но была безмолвная тишина, только где-то вдалеке тявкала собака. Расположенные в ряд избы без единого огонька пугали её. И Света сжавшись, всхлипывая, набирая в худые валенки снег, боясь смотреть по сторонам, шла домой.
Дед Ефим двигался, стараясь согреться и в дом не заходил. Он постоянно протирал очки присматривался и прислушивался, хотя по старости был глуховат. Душу тревожили разные мысли и вдруг он даже вздрогнул и не веря своим глазам, с несвойственной ему сноровкой, поспешил вперёд.
- Ольга! Какая радость, это же Ольга! Он так спешил, что два раза упал в снег. Необыкновенная радость охватила его.
- Дочка, так он обращался к Ольге, как долго тебя не было! Что-то случилось? Света вся извелась, ждём тебя не дождёмся.
- В лесу задержалась, долго дрова собирала. Жители подобрали сухостой, ничего не осталось. Вот и задержка получилась.
- Всякое случается, продолжал дед. - Волки бродят, будь они неладны. Ходят слухи, дезертиры в лесу объявились. От войны прячутся. Для них убить человека - ничего не стоит.
- Со мной Крока. Ольга погладила собаку по голове. С ним не страшно.
- Пойдём, я чаем угощу.
- Поздно, домой отдыхать пойду, теперь я спокойный. И дед Ефим, тяжело загребая снег ногами, прихрамывая и опираясь на посошок, направился в сторону своего дома. Вскоре его небольшая сгорбленная фигура растаяла в темноте
Дома, только Ольга вошла, опрокинув табурет, к ней бросилась её дочка Света.
- Мама, мамочка! – где ты так долго была, в глазах стояли слёзы, я с таким нетерпением тебя ждала. Дома я убралась, и Ваню накормила, спит он уже на печи, и суп сварила. Я не ела, всё тебя ждала, может он тебе не понравится, соли мало, кончается она у нас, да и муки почти нет. Кроке наварила мелкой картошки, всхлипывая, продолжала она.
Ольга обняла худенькие вздрагивающие плечики девочки и прижала к себе. Война отняла у неё детство, и семилетняя девочка стала выполнять работу взрослого человека.
Видя свою безнадёжность, её охватила тоска. Главное, она не видела выхода. Какая-то безрассудная покорность заставляла выполнять непосильную работу, все дни были тёмными, безрадостными, как близнецы похожие друг на друга. Дома она постоянно видела две пары голодных глаз, её охватило горькое уныние. Чахлый свет горящей лучины тенями вздрагивал на стенах избы, которая, казалось, уменьшилась в размерах. Было холодно и неуютно. Полумрак вызывал тягостное ощущение скорби. Из тёмных углов помещения, казалось, вот-вот вылезет нечистая сила или стая зловещих призраков. Дома она постоянно видела две пары голодных глаз. Её охватило уныние. Ольга беззвучно плакала.
Света, услышала, как мама всхлипнула.
- Не плачь, мама, не плачь! – Я так тебя люблю, ты самая лучшая, просила Света. Я всегда помогать тебе буду. Одной рукой она размазывала слёзы по лицу, а другой держалась за маму, боясь отпустить её. Так они стояли и плакали.
Перед рассветом Ольгу разбудила соседка: «Оля, стуча в окно, кричала она, у тебя нет горячих углей? До работы сварить что-нибудь надо, а у меня в печке всё потухло.
А немного позже она шла запрягать помощницу, Стрелку. Ещё в начале войны ей предложили выбрать лошадь для работы в животноводстве. Ольга стояла среди длинного сарая в котором в два ряда содержались животные. В отдельной загородке стояла истощённая кобыла. Низко опустив голову, она большими лиловыми глазами грустно смотрела в пустую кормушку. Было впечатление, что на рёбра лошади натянули шкуру, бока напоминали неправильно собранную бочку с крупными деревянными обручами. На неё жалко было смотреть.
В своё время это была сильная и красивая труженица рыжей масти с мощной курчавой гривой и таким же мощным хвостом до пола. Она верно служила человеку, а потом состарилась, потеряла силу и стала ненужной. При нехватке сена, прежде всего, кормили рабочих лошадей, а ей мало чего перепадало. Она стояла и, видимо, мечтала чего-нибудь пожевать. А может, она вспомнила о бесчисленных грузах, которые перевезла за всю жизнь. Попадала она и в руки бездушных людей. Случалось, они грузили воз так, что он превышал возможности тягловой силы. На крутых подъёмах не хватало сил и её нещадно били. В стойло она возвращалась с бугристыми боками и спиной, с кровавыми подтёками. Ольга, будучи из крестьянской семьи, а это особые люди, с доброй душой и высокой культурой обращения животными.
Подавшись вперёд, указывая на Стрелку, так звали лошадку, сказала: "Я беру эту, подкормлю, поухаживаю и мы будем работать.
Руководитель хозяйства был тронут необычной просьбой, дал согласие и распорядился с выдачей корма. Стрелка знала, когда придёт Ольга и услышав знакомые шаги, тихо, радостно ржала.. А когда её запрягали, тёрлась о плечо, даже оказывая помощь - высоко задирала голову и хомут сам слетал на своё место.
Дорогу кобыла хорошо знала, шла она неторопливым шагом, иногда останавливалась - отдыхала. Ольга не погоняла её и в сани не садилась, а в гору ей помогала. Они хорошо понимали друг друга.
С самого утра Ольгу преследовало какое-то доброе чувство. Даже стрелка шла более бодрым шагом и в обед она вернулась домой немного раньше обычного, дед Ефим, ждал её, прихрамывая и опираясь на посошок, он подошёл к столу и хитровато улыбаясь сказал: «Сын сегодня приезжал и хлебом угостил». Разворачивая дрожащими руками чистое полотенце, он положил на стол круглую буханку хлеба. Ольга бережно взяла в руки хлеб, погладила его, несколько раз понюхала. Это был настоящий ржаной хлеб, мечта! Она уже забыла, когда в последний раз видела такой хлеб. Покормить бы детишек, хотя бы дать им по маленькому кусочку, но она догадывалась, что дед отдал всё и ничего не оставил себе, хотя сам болеет и недоедает.
- Я не могу взять такую ценность, возвращая хлеб деду, сказала Ольга.
- Да у меня дома ещё есть, соврал дед.
Ольга всеми возможными способами старалась уговорить деда, но он упорно стоял на своём.
- Хлеб я отдаю не тебе, а детям, - настойчиво вымолвил дед.
Тогда она разрезала буханку на две равные части, одну из которых протянула деду Ефиму. Дед отрезал по кусочку от своей порции и отдал детям, которые, глотая слюни, стояли рядом.
Хлеб, который они ели был необычайно вкусный, чтобы продлить удовольствие откусывали маленькими порциями и долго жевали. Ольга и сама пекла хлеб или лебеду. В нём было немного муки, в которую она добавляла картошку, порошок листьев растений или лебеду.
Дополнительно ко всему у деда была очень хорошая весть и чтобы подготовить к ней Ольгу, он начал издалека.
Улыбнувшись какой-то необычной улыбкой, у него даже искорка проскочила в глазах.
- Ты знаешь, Ольга, может Андрей твой живой, на войне всякое бывает. Я вот слышал, в соседнем селе одна женщина получила похоронку на мужа, а позднее от него получила письмо – жив оказался, сочинил дед. Я вот думаю, ты получишь письмо.
Дед хорошо знал, с какой чистой любовью относилась Ольга к мужу, для неё любовь была выше жизни. Она с лёгкостью с ней рассталась бы, лишь был бы жив её Андрей. Сколько слёз она пролила, получив похоронку.
- Я всегда его жду, даже разговариваю и советуюсь с ним, будто он рядом, сказала Ольга – я не верю, что он погиб и буду ждать его до конца своей жизни и никогда его не предам, какие бы соблазны передо мной не стояли. Она помнила, как однажды, когда первые осенние морозы сковали реку, Ольга, каталась на коньках вдоль берега реки. Местами имелись полыньи, лёд там застыл позже и был слабее. Ольга, не заметив опасности, провалилась. Было глубоко. Не имея опоры под ногами, выбраться из воды было сложно. Обувь, намокшая одежда тянули вниз, сильное течение затягивало под лёд. Все попытки выбраться успеха не имели. Мокрые руки, обдуваемые морозным ветром, мёрзли, теряли чувствительность. Смерть невидимыми лапами захватила её в свои объятия. Оставались считанные минуты и она могла уйти в другой мир, откуда не возвращаются.
- Помогите!!! - с отчаянием кричала Ольга и, видимо, судьбе было так угодно, недалеко шёл сын кузнеца, Андрей - железная колонча, так уважительно называли его односельчане. Увидев тонущую девушку, он бросился бежать, сбрасывая с себя одежду, обувь. У кромки льда, чтобы не провалиться,, он лёг, затем несколько раз перевернулся, оказался в воде.
Первые попытки помощи были безуспешны и всё-таки Андрей вытолкнул Ольгу наверх, подставив плечо и опираясь руками о кромки льда, а затем с большим трудом выбрался сам.
Они бежали к ближайшему дому. Андрей тащил Ольгу за руку. Застывшая на морозе одежда гремела, стучала, скрежетала. Эту красавицу он любил давно, только не хватало смелости в этом признаться, да и она, командирша, не была равнодушна к этому весёлому голубоглазому парню, который отличался прямотой, добрым характером и очень не любившим ложь. С детства он работал с отцом в кузнице. Сначала ему приходилось махать тяжеленным молотком при изготовлении поковок, а когда подрос, в его сильных руках была тяжеленная кувалда! Увлёкся бегом, причём бегал на большие расстояния. За спиной был рюкзак, заполненный песком. Человек должен быть не только сильным, но и выносливым. Молодёжь тянулась за ним. В этой компании часто была и Ольга.
- Жди своего Андрея, он обязательно вернётся, жив он, сказал дед и помедлив вынул из кармана солдатский треугольник. И передал Ольге. Она, не веря своим глазам, осторожно взяла письмо, прижала к груди, боялась его вскрыть. Вдруг что-то не так. Сердце бешено колотилось, несколько слезинок скатились из глаз обессилено опустилась на скамейку. Пересилив себя, дрожащими руками развернула треугольник, стала читать. Глаза её загорелись, лёгкий румянец проступил на щеках. Она прочитала повторно, потом ещё раз. Крупные слёзы катились из глаз. Не веря своему счастью, она крепко обняла деда и разревелась, давая полную волю слезам.
Андрей был жив. Его раненого в бессознательном состоянии в воронке от авиабомбы случайно нашли местные жители после тяжёлого боя. Его воинская часть, прорвав оборону противника, ушла вперёд, а он считался погибшим.
- Какой же праздничный день, - вздохнула Ольга, как хочется жить. Население у нас в стране такое необыкновенное, доброе.
- Когда приходит большая беда, - поддержал её дед, люди становятся чище и лучше. Откуда только силы берутся. Старики, женщины, дети пашут, сеют, ухаживают за скотом, успевают посадить картошку. А как они трудятся, продолжал Ефим. Сельские бабы, когда ещё совсем темно, набрав горящих углей в утюг, разглаживают косынки, платья, юбки с заплатками и с песнями вместе со стариками идут на сенокос, за ними – стая ребятишек. Работают не менее 12 - 14 часов с небольшим обеденным перерывом, а вечером, возвращаясь, едва переставляя от усталости ноги – поют. Иногда, смотришь, под гармонь льётся печальная песня и тут находится более слезливая душа и начинает плакать. К ним добавляется вторая, третья, и, смотришь, льются обильные слёзы, все плачут, а через несколько минут – пляшут. Случись беда, все хором соберутся, безвозмездно окажут помощь. Кому-то дом после пожара помогают строить, кому-то сажают огород.
- Наверное, так человеческая натура приспосабливается к выживанию, вздохнула Ольга. Никто из женщин не думает о себе, у каждой дети. Невозможно смотреть на их потухшие глаза, душу гложет постоянная тоска – чем накормить их, как пережить, когда слышишь тоненький плаксивый голосок.
- Ма-ма, я есть хочу.
- Скорее бы весна, - мечтательно и едва слышно продолжала Ольга. На огородах можно набрать мороженой картошки и напечь лепёшек, появятся вкусные корни лопуха, можно будет есть цветы мать-и-мачехи, да и вётлы выбросят съедобные серёжки. Можно чем-то питаться. Она положила на плечо деда руку, продолжила: и мы выживем, картошки может хватит до тёплых дней, а там благодатная природа поможет.
- На то воля божья, - перекрестился старик.
Весёлый солнечный лучик солнца пробился сквозь проталину стекла в комнату и отразился светлым пятном на полу. В избе было тепло и уютно, в печке весело потрескивали сухие дрова, перемешанные с сырыми талами, на торцах которых пузырилась влага. На столе дымился налитый в кружки чай, источая аромат шиповника, земляники и ещё каких-то трав. В чашке лежала сушёная тыква. Дети катались с горки. В окно их хорошо видно. Запахав в сугробе, санки опрокидывались, дети радостно визжа валились в снег. Крока, махая пушистым хвостом, бросался в кучу, а затем, ухватив зубами верёвку салазок, к восторгу ребят, большими прыжками тащил их в горку.
Счастливая Ольга угощала деда Ефима – сегодня у неё был настоящий праздник – самый счастливый праздник, о котором можно только мечтать
У двора не привязанная Стрелка своими крупными жёлтыми зубами пережёвывала сено, перемешанное с соломой. Возле неё скакали две сороки, высматривая, что стянуть у этой клячи. Впереди маячил великий праздник – праздник Победы.