Много в Сибири деревень покинутых да глухих, но есть и такие, которые нарочно были спрятаны от глаз людских. Ехали в такие деревни да селились в них те, кто свободы от господ хотел.... Либо те, кого из родных деревень гнали да в спину плевали.
Прибился к одной такой деревне паренек – щуплый, бледный.... В чем душа держится – непонятно. Блеклый, невзрачный, а глаза – живые, цепкие. Как в деревне глухой за сотни верст от острога Енисейского оказался – неизвестно. Только вышел из леса, плюнул злобно на улицу главную и единственную, да и жить там остался.
Местные посовещались, покумекали да и порешили, что тать, видать, от государевой стражи беглый. Зла пришлый деревенским не делал, так и позволили ему в деревне остаться.
Через несколько лет поставили местные в деревеньке церковь, долго работали над ней, как предки учили, так и мужики делали. Вот только слуги божьи все никак не хотели в такую глушь ехать, даже осветить церквушку не успели. Тут и пригодился деревенским пришлый, который своим так и не стал: на праздники если и приходил, то дальше мужской лавки и не проходил, все по углам сидел; ел мало, хлеб, который всему голова да кормилец, в руки никогда не брал, будто чурался; вина – не пил; глаза девкам местным не строил. В общем, странный был малый. Но как про церковь услышал – в лице переменился.
Сам к мужикам вышел, службу в церкви нести попросился. Люд деревенский в недоумении был, но дело благое. Да и по службам церковным истосковались все. Не гоже это, когда церковь есть, а не работает. Не по-божески. А пришлый всех еще больше удивил, книгу приволок откуда-то – Писание священное, читать стал – все диву дались. В деревне-то все неграмотные были. Но слышат, вещи правильные говорит. На этом и успокоились все.
Стал пришлый в церкви работать, нарадоваться на него не могут местные. Но все равно своим не считали. А пришлый Евстратом назвался, рассказывает еще: «Я, мол, с Никоном против Аввакуума ходил, искоренял раскольников. Дьяконом был, да в немилость к Никону попал. Пока меня не схватили, сам и сбежал».
Добрые люди в глухих деревнях, парню быстро поверили, жалеть его начали. Так прижился уже, что пришлый ближе стал, чем сам патриарх московский, далекий.
Несколько лет служил в церкви Евстрат, умирающих отпевать начал, так у церкви свой погост появился. И все как у людей. Но стали странности деревенские замечать. Рыба в реке раньше водилась – хоть руками бери. Теперь – пусто. На охоте дичь уходит от деревенских, скотина дохнет. Урожай не всходит. Только Евстрата вызовут, тот обряд проведет, землю освятит, все по-прежнему становится: зверь в леса возвращается, скотина хворать перестает. А на следующую луну – все еще хуже. Так и начала деревня жить впроголодь. А Евстрат, наоборот, матереть начал, крепчать. Еще бы: вся деревня его подкармливала, жалела.
Начали от голода да злобы бессильной у мужиков мысли зарождаться нехорошие. А тут – новое горе. Церковь сгорела. Евстрата кое-как спасти успели, тот Писание из огня сам вынес. Аж руки опалил. Мужики после подвига такого мыслей своих усовестились, устыдились, да Евстрата еще больше уважать стали.
Церковь же решили новую строить, под присмотром пришлого. Да только зачем лес зря портить? Решили несколько бревен, что пожару не поддались, на новое место перетащить да в церковь новую заложить, чтоб долго стояла, не горела больше.
Расчистили, разобрали церковь старую до последнего венца, и опешили. Внизу, под церковью, могила была. Да где ж это видано, чтоб церковь на могилу ставить? Грех какой!
А могила неглубокая, негоже покойнику так лежать. Дак и свежая, когда сами церковь строили, никто не умирал. Деревня новая, даже кладбища не было еще. Через пару лет только отпевать начали, погост сделали. Чтоб покойника отпеть, решили Евстрата позвать. Нигде найти не могут. Пропал, как и не было.
Посидели мужики, порешали: нельзя покойника непогребенным оставлять. Больший грех, чем мертвого перезахоранивать. Начали тело из земли доставать, а на нем – ряса. На груди – крест дьяковский. Жутко стало мужикам, испугались.
И все сомнения, все подозрения обострились, кинулись они в дом, где Евстрат жил. А там – никого нет. Только стеры расцарапаны все, да кости куриные по углам распиханы. А в «красном углу», где иконы стоят, да на Пасху Светлую люд честной угощения оставляет, - три яйца лежат. Черных.
Поняли, мужики, с кем дело имели. Воронок – нечисть страшная, подлая в деревню к ним забрела. Видать, шел в деревню к ним священник, на зов откликнулся. Да не дошел – нечисть по дороге его заморила, да облик его приняла. Не понравилось воронку, что на землях его без ведома деревню поставили, отомстить людям решил.
Священника убил, сам место его занял, а тело мертвого – под церковь подложил. Службы вел, а сам бесовщину плодил. Каждого запачкать успел силой своей. Страшный грех деревенские без ведома совершили. Как жить теперь с этим?
Читать следующий рассказ: "Я нашёл!"
#деревенские истории #нечисть #церковь #церковная служба