16 октября 1941 года — на эту дату пришёлся венец «московской паники», когда город наполнили слухи, что Сталин покинул Москву, а её вот-вот сдадут немцам…
Что могу я помнить о тех днях и вообще о первых месяцах войны? Мне семь лет, я избалованная вниманием семьи московская девочка… Но, оказывается, я помню многое.
Когда началась война
Почему мы не уехали из города, который вот-вот должны захватить немцы? Не знаю. Верили, наверное, что этого не случится. По крайней мере, духа пораженчества в нашей семье не было.
Германские войска наступали. Шла планомерная эвакуация предприятий и мирных жителей из Москвы. Мы жили в самом центре, в Дегтярном переулке, и каждый день к нам приходили из домоуправления, говорили маме:
— Послушайте, у вас же маленький ребёнок. Нужно ехать в эвакуацию.
Что делать? А может, и правда?..
И мама по утрам вытаскивала из-под кровати баул-ящик-чемодан-коробку (уж и не знаю, какое подобрать слово; бабушка называла эту вещь лубянкой). Лубяная коробка из тонкой фанеры, ярко жёлтая, на двух ремнях, с большими надёжными пряжками. Крышка с трудом входила в пазы, а уж коли войдёт, то намертво. Сама по себе невесомая, коробка эта, набитая вещами, становилось неподъёмной. Вещи на шесть человек: в нашей семье четыре бабушки и мы с мамой.
Самое ценное в доме — пишущая машинка. Без неё ни шагу — мама работала машинисткой в журнале. Дворник Димитрий соорудил «по особому заказу» деревянный ящик-футляр, слово закройщик, с сантиметром в руках записывал параметры машинки: размер «талии и бёдер». С внутренней стороны войлоком обил, чтобы не растрясло в дороге. Замочек приладил, две пары ключей дал:
— Теперь, кажется, хорошо.
На полу агрегат этот и в самом деле выглядел достойно. А в дороге!.. Кто мог поручиться, что не произойдёт «небрежное обращение с ней», как написано в квитанции.
Нет, не доедем мы до этой Башкирии-Чувашии!
День проходил, и на ночь с облегчением коробку затаскивали обратно под кровать. Утро вечера мудренее. Ну немыслимо было уезжать из квартиры, в которой бабушки жили ещё до революции...
Спасительницей в некотором смысле оказалась я.
В детстве моя кожа не выносила солнечных лучей. Аллергия. Поэтому я обычно ходила в платье с длинными рукавами.
— Снимай платье, — скомандовала мама. — Надевай маечку без рукавов и беги на солнце.
Кожа быстро покрылась сыпью.
— Смотрите, у ребёнка экзема! — торжествующе объявила мама очередному визитёру из домоуправления. — А может, это дифтерит. Или скарлатина. Она всех детей в поезде заразит. Никуда мы не поедем. Нельзя нам.
В общем, так и остались в военной Москве.