Предыдущая глава здесь
Скоро должны были вернуться соседки, а Катя все не смогла встать с кровати: прибраться и что-то приготовить на обед. Она второй день оставалась дома, болела. В теле разливалось тошнотворное изнеможение, время от времени накатывало что-то тяжелое и неумолимое, по сравнению с чем сама она, Катя, оказывалась беспомощной и слабой. В теле держалась невысокая температура, тридцать семь и три. Видимо, все же простыла, пока бегала по универу в мокрых штанах.
Кате не хотелось вспоминать про Марата, но то и дело всплывала в уме картинке уезжающей красной мазды: равнодушный взгляд и закрывающееся зеркальное окно. Надо было отвлечься, забыть. Катя пыталась смотреть в телефоне сериалы, сначала «миссис Мэйзел», потом «Рассказ служанки», но становилось хуже: сложно было понимать сюжет. Она тупо пролистывала инстаграм или дурацкие смешные видео на Ютубе: про кошек, собачек или как кто-то сминал или продавливал непонятные на вид субстанции. Утомившись, Катя прикрывала глаза и некоторое время дремала. Снились бредовые сны, как она убегает и прячет от Марата яблоки. Он находит, но они оказываются гнилые, и ей от этого становится тяжело и муторно, потому что это она не смогла сохранить яблоки для него.
Это началось как-то исподволь. Катя проснулась от толчка. Открыла глаза. Осмотрела комнату. Две застеленные розовыми пледами кровати, полированный старый шкаф, желтые стены, полка с аспарагусом, старый паркет. Все в комнате было как обычно. За окнами шелестел мелкий затяжной дождь, и от этого в комнате становилось уютно. Катя не могла понять, что разбудило ее. Какое-то волнение тонкой змейкой заструилось в груди. Полежав еще некоторое время с открытыми глазами, она взяла в руки телефон, пролистала ленту в инстаграме. Отложила. Решила вставать. Хотелось есть, видимо организм все таки пошел на поправку. Она поднялась, сунула ноги в тапочки, пошла в туалет. Умывшись, заглянула в холодильник. В выдвигающемся пластиковом лотке лежал мешок мытой зеленоватой картошки. Можно ее начистить и сварить. Она вынула его, понесла в комнату, и тут ее настиг новый толчок. Он был в животе. Вернее, во всей нижней половине тела. Катю будто подхватывало снизу и сжимало. Пакет выпал, покатились неочищенные картофелины под стол. Катя, схватившись за живот, присела на край кровати.
Толчки нарастали. Катя забыла про картошку. Она сидела и прислушивалась к своему телу, будто к Земле, в недрах которой зарождалось землетрясение. Происходило что-то, чего она не могла понять, и уж тем более как-то руководить этим. Во время каждого толчка живот каменел. «Может, рожаю», — промелькнула мысль. Но еще рано было рожать. По ее подсчетам до родов оставался месяц-полтора. Или она ошиблась, и посчитала неверно? Стало страшно. Захотелось кому-нибудь позвонить. Марату. Попросить его, чтобы отвез в роддом.
Катя взяла телефон, долго смотрела на его фото, прикрепленное к контакту. Здесь он был еще тот, добрый, любящий ее. В ватсапе он не так давно поменял фотку: новая, короткая прическа с резкими линиями, острый похудевший подбородок. Он как будто осунулся и стал жестче. Но все же оставался красив. Катя написала ему в ватсап: «Кажется, я рожаю. Я не знаю, что делать. Можешь отвезти меня в роддом?» — и долго смотрела в телефон. Прошла одна схватка, другая, третья. Каждая следующая казалась все больнее, а следом за ней наплывала тянущая ломота в пояснице. Сообщение оставалось непрочитанным. Хотя он заходил в ватсап после того, как она написала ему. Просто не открывал сообщение. Что же делать? Звонить в скорую? Ехать самой?
— Мы дома! — загремела и стукнула в коридоре дверь.
— Я же говорила, она ничего не приготовит.
— Катя! Ты как? — в комнату, не разуваясь, мокрая от дождя, пахнущая осенью и дождем вошла Ленка.
— Кажется, я рожаю.
Ленка расширила глаза.
— Проходи, че застряла, — протолкнула ее Танька, и они обе стояли в комнате, глядя не нее. Одна озабоченно, вторая раздраженно.
— С чего ты взяла? — Ленка прошла, не разуваясь, присела рядом на край кровати.
— У меня схватки. Можете вызвать скорую?
— Че, прям скорую? Может тренировочные или типа того, — Танька недоверчиво хмурилась.
— У меня кровотечение.
— Уже звоню, — Ленка сидела, прижимая телефон к уху.
Дальше все происходило как в дурной карусели. Девчонки помогали ей собирать вещи: халат, зубная щетка, тапочки. Танька несколько раз спрашивала: «А полотенце нужно брать?» — но никто ей не отвечал. Когда пришли врачи, Катя уже была готова, и не боялась, а наоборот, ждала, что они придут и помогут, избавят от нахлестывающей, как прибойные волны, боли. Ее опрашивали, осматривали, спрашивали про родовой сертификат и какую-то обменную карту. Катя что-то отвечала, но почти ничего не понимала. Лицо женщины, полное, толстогубое, с плотной и пористой кожей наплывало на нее, потом начинало ехать куда-то в сторону, будто всю картинку неторопливо сдвигали, и вместо нее открывалась масляная удушающая темнота. Потом появлялось лицо Марата, которое так же наплывало и двигалось. Или это наезжало тонированное зеркальное окно. Потом Катя куда-то шла, шаркая по паркетному полу. Она хотела лечь, потому что от каждого усилия проваливалась в дурноту, но кто-то ее держал и подталкивал, не давая расслабиться. Ну почему, думала Катя, всегда нужно что-то делать, почему нельзя просто лечь, уснуть, умереть. Давай! Иди! Передвигай ноги, — кричал кто-то сверху, и ей опять казалось, что это Марат. Он будто прятался в каждом углу, в каждой тени, в образе, в ней самой. Он придавливал, сжимал, сдавливал, хотелось избавиться от него, отшвырнуть, отбросить. Но тело не слушалось, и Катя не могла даже поднять рук. Потом было холодно, пахло бензином и лекарствами. Но реальность вскоре закрылась нахлынувшей на нее болью, будто всю нижнюю часть тела погрузили в жгучий соляной раствор или сдавили со всех сторон прессом. Она лежала, скрученная этим переживанием, снова и снова будто опрокидываясь и проваливаясь в него, все ниже, ниже, и каждый раз оказывалось, что она еще не достала дна. Кажется, в какой-то момент Катю вырвало на пол скорой, но она не могла точно сказать, было это или нет. Выныривая из боли, она видела картинку, разделенную на какие-то фасеточные сектора, которые двигались и то всплывали на поверхность сознания, то погружались в плывущую темноту. И что из этого было правдой, а что галлюцинацией, Катя не знала. Она перестала понимать, что с ней, и кто она. Когда она, наконец, достигла дна, оказалось что времени там не существует. Был только холод, мрак, пустота. И все это тянулось вечно. Катя уже была никакая не Катя, а кто-то невидимый, одинокий, испуганный и всеми забытый в этой бесконечно длящейся черноте.
***
Она услышала повторяющие настырные скрипы. Кто-то расшатывал плохо-смазанную скрипучую дверь, и это раздражало. Она открыла глаза и не поняла, где находится. Пахло йодом, казенной хлорной свежестью и отдалено чем-то физиологическим, то ли кровью, то ли испражнениями. В комнате царил полумрак. Единственное окно было до середины закрыто жалюзи. Стены, выкрашенные в зеленый цвет, тускло блестели. Катя обнаружила себя лежащей в кровати. Вернее не себя, а свою боль. Болела голова, правая рука казалось была прибита в районе локтя гвоздем. Ныл и болел весь низ. Катя прикрыла глаза. Хотелось уснуть. Но скрипучий звук продолжался, выдергивая из зыбкой, но еще возможной дремы. Катя снова открыла глаза. Скрипели где-то недалеко.
— Да дай ты ему грудь, — громким шепотом сказал кто-то.
— Так я даю. Но она же пустая, — оправдываясь, ответил второй голос.
Катя приподняла голову. В комнате были еще две женщины. Одна лежала, и Катя плохо ее видела. Вторая сидела, держа в руках сверток прямо под огромной, как розовый шар, оголенной грудью.
— Ну и растарабанило меня. Сиськи каменные.
— Главное, чтобы сосок не нажевал. Тебе показывали, как давать?
— Нет, не показывали.
— Надо по ареолу засовывать.
— Так ему в рот не лезет.
— Знаю, что не лезет. А надо. Потом сама будешь страдать.
Рядом с кроватями этих женщин стояли пластиковые высокие короба, похожие на тележки из супермаркета. Сверток, наконец, перестал скрипеть и зачмокал.
— Присосался, — с умилением прошептала та, которая его держала. Через некоторое время она встала, и медленно, неловко двигаясь, положила сверток в пластиковую коробку. Это оказалась кроватка. Катя посмотрела на место рядом с собой. У нее такой люльки не было. Катя вспомнила схватки, боль и уплывающие вбок картинки. И голова снова закружилась. Что с ней случилось? Где она? И сколько прошло времени? Катя не знала. И думать об этом было лень, она закрыла глаза и снова уснула.
Продолжение здесь
#рассказ #чтение #литература #литература дзен #роды #литературное произведение #отношения