Костер едва горел. Слабые языки пламени лениво лизали черные, обугленные головешки, сопровождая угасание чуть слышным потрескиванием. Тьма медленно и неумолимо подкрадывалась к застывшей на коленях женщине. Её глаза были закрыты, руки прижимали к груди деревянную фигурку медведя, распущенные волосы покровом нависли на склоненное лицо. Казалось, сами Боги затаили дыхание, боясь нарушить сосредоточенный покой. Но вот она шевельнулась, с губ слетел тихий вздох и пещеру заполнил монотонный шепот:
- Стану я глазами злого оша, стану я ушами злого оша… Преклонится передо мной лесная тварь и малая и великая…
Её рука медленно вознесла над огнем сморщенное крыло летучей мыши. Пальцы разжались, позволив подношению упасть в костер.
- Прими мои дары великий лесной бог Сюрапеле.
Пламя вспыхнуло, жадно поглощая подачку и выпустив на волю белесый, едкий дым, клубами окутавший склоненную человеческую фигуру.
- Пробудись злой ош, преклонись передо мной, как я преклоняюсь перед Сюрапеле.
Шепот вплетался в шелест трав, вяз в белесой предрассветной дымке, вороном возносился ввысь, окутывая пики остроконечных сосен, гадюкой скользил по склону горы, проникая в самые непроглядные чащи, рыская в поисках того, кто откликнется зов. Не для человеческого уха, а для звериного. Не каждому дано понять, не каждому дано услышать.
«Пробудись злой ош, преклонись передо мной, как я преклоняюсь перед Сюрапеле….»
*****
Эвлин вздрогнул и зябко передернул плечами. Тревога налетела как внезапный порыв ветра. Мужчина невольно огляделся, бросив по сторонам быстрые взгляды. Странно, ему вдруг почудился тихий женский шепот за спиной, словно горячие губы коснулись его уха, колыхнув дыханием массивную серьгу.
Но вокруг по-прежнему теснились густые лесные заросли, успевшие порядком надоесть за несколько лет блужданий по этим диким краям, другое дело милые его сердцу фьорды и скалы. Эвлин подавил тяжелый вздох, отгоняя воспоминания о далекой родине, и перевел взгляд на воинов своего небольшого отряда, которые похотливо глазели сквозь разлапистые ветви кустарников на лесную поляну. Он прямо физически ощущал исходящее от них нетерпение, однако не спешил. Две девицы на поляне срезали высокую траву и укладывали её в ровные ряды. Неспешная монотонность их движений говорила о том, что времени у него предостаточно.
Эвлин машинально потеребил повязанный вокруг шеи плетеный шнурок, на котором болтался перстень, - подарок его тихой и молчаливой матери. Поначалу замысловатый узор на рельефном щитке занимал его мысли, когда юнцом старался выяснить что за чудная птица с раскинутыми крыльями. Со временем любопытство сошло, и перстень стал тем, чем должен, - памятным оберегом. Однако хмурый взгляд отца, брошенный на перстень в тот далекий день, даже теперь вызывал мимолетный укол удивления. Старик Хольмгер, несмотря на явное недовольство и вспыльчивый нрав, смолчал.
Эвлин поправил меч, ощущая нарастающее злое возбуждение предстоящей потехой. Пугливые козочки, отбившиеся от пастухов, так и жаждали повстречать волка.
Эвлин махнул рукой. Его люди, повинуясь молчаливому приказу, крадучись двинулись по длинной дуге, направленной к противоположному краю поляны. И тут где-то среди деревьев хрустнула ветка. Громко захлопала крыльями птица. Эвлин замер, наблюдая за девицами. Одна из них встала, откинула за спину тяжелую черную косу, повернулась в сторону взлетевшей птицы.
Другая девица тоже прекратила работу и удивленно посмотрела на подругу.
-Пэвсин, ты что? – спросила она, отложив срезанный пучок травы.
-Да так, - Пэвсин качнула головой, поднесла руку к животу, коснувшись его ладонью. - Почудилось.
Подруга недовольно поджала губы, смахнула с потного лица белесый волос.
- Слишком ты нервная в последнее время.
Пэвсин виновато улыбнулась на выговор Чикыш, однако продолжала вглядываться в стену таежного массива, выискивая причину неясного беспокойства. Сочную зелень уже разъедали жёлто-красные пятна осени. Всё дышало покоем, но в воздухе чувствовалось нарастающее напряжение, будто чья-то неумолимая воля стягивала лес тугой удавкой, делая звуки слишком громкими и пугающими, словно резкий кашель у одра смертельно больного человека.
Эвлин с любопытством разглядывал молодую женщину. Явно старше подруги, к тому же её напряженная осанка и гордо поднятая голова подсказывали ему, что перед ним не легкая добыча. Он усмехнулся, отвел ветки кустарника и открыто вышел на поляну.
Чикыш громко ойкнула и испуганно вскочила на ноги. Её губы плаксиво задрожали, а большие глаза на худеньком лице стали ещё больше, с трудом сдерживая слезы страха. В этом было что-то потешное и до ужаса умилительное. Будто испуганный, впавший в ступор зверек. По опыту Эвлин знал, что с таким девицами единственная проблема, - слезы и истерика. Другое дело её подруга. Реакция Пэвсин была иной. Девушка сделала шаг навстречу, отодвигая Чикыш за спину. Теперь Эвлин смог убедиться, что девица в самой поре и не обделена внешностью. Крупные, четкие черты лица. В зеленных глазах настороженный вызов. Жаль, сразу видно деваха с норовом. Ублажить не получиться, только силой.
Эвлин миролюбиво развел руки в стороны.
- Мир вам, пригожие девицы, - произнес он как можно дружелюбнее. - Не страшно таким красавицам одним по лесу бродить, грибы-ягоды собирать? Куда ваши мужчины смотрят…
Пэвсин и Чикыш попятились от подходящего чужака. Мужчина был высок, длинные светлые волосы стянуты в хвост. Мягкие, выверенные шаги. Даром, что в руках пусто, а серые глаза на узком лице смотрят цепко и настороженно, подмечая каждый жест.
- Ох, Пэвсин, - вдруг тонко вскрикнула Чикыш, судорожно схватив руку подруги.
Пэвсин оглянулась и сердце тревожно сжалось. Ещё четверо мужчин вышли на поляну, отрезая пути к спасению. В отличие от своего предводителя они не пытались изображать дружелюбие. Обнаженные мечи тускло сверкали лезвием, бородатые лица щерились в похотливых ухмылках в ожидании развязки.
- Как только скажу, беги, – шепнула Пэвсин подруге. - Беги со всех сил. Не оглядывайся. Что бы ни случилось.
Чикыш закусила губу, чтобы не всхлипнуть на потеху чужакам. Эвлин дурашливо округлил глаза.
- Ну что вы. Не стоит нас бояться. Мы добрые путники. Закружил нас лесной дух, глаза нам застлал, хожую тропу из-под ног увел. Не чаяли к людям выйти.
- Добрые люди сначала представятся, - дерзко усмехнулась Пэвсин, - кто они, из кого рода-племени, каким богам молятся, только потом разговоры ведут.
Эвлин язвительно фыркнул, демонстративно вытащил меч из ножен.
- Храбрая девица. Жаль только храбрые долго не живут. А твоя подруга вполне сгодится… и расскажет и покажет… - Эвлин смерил взглядом Чикыш – и утешит…
Чикыш почувствовала, как вспыхнуло лицо, ноги подкосились от предательской слабости, которую она не смогла скрыть. В голове зазвенело от издевательского гогота. Чикыш подняла глаза на подругу и вдруг поняла, что есть нечто, что пугало ещё больше, - пальцы правой руки Пэвсин крепко сжимали обвитую кожей рукоять ножа, пригодного разве что для податливой поросли.
- Пэвсин, не надо… - в замешательстве пролепетала Чикыш, судорожно сжимая рукав подруги.
Эвлин тоже уловил настрой Пэвсин, насмешливо поднял бровь.
- Будешь драться? – ухмыльнулся он, разглядывая неказистый ножик. - Этим?
Долгое мгновение они смотрели друг на друга, потом Эвлин махнул мечом в сторону женщины. Высокомерная насмешка в его тоне внезапно пропала.
- Она моя, – жестко произнес он и удобнее перехватил рукоять меча.
Мышцы привычно закололо перед схваткой, в голове загудела кровь. Его взгляд стал колючим, злым. Чикыш судорожно стянула в кулак одежду на плече Пэвсин.
- Пэвсин, не надо…
Пэвсин разжала пальцы Чикыш и легонько оттолкнула её от себя. Эвлин зловеще ухмыльнулся и бросился вперед.
И в этот самый момент, в скрытой от сторонних взглядов пещере на горе Изъюр, жрица Потось напряженно выпрямила спину. Смоляные волосы откинулись назад, открывая бледное по-настоящему красивое лицо. Черные глаза с расширенными зрачками слепо вглядывались в клубы дымного марева поднимающегося из прорех тлеющих головешек костра.
Она видела его! Того, кто откликнулся на её зов, того, кто подчинился её воле!
В дыму проступили очертания массивного черепа. В глубоко посаженных бусинках глаз сверкала первородная ярость, - чистая и восхитительная своей неукротимостью, вбирая в себя отблески кровавого пламени. Зверь открыл пасть, обнажив острые клыки, и в пещеру ворвался далёкий отголосок сотрясший тайгу рева.
- Ош, - чуть слышно выдохнула Потось. Она ликовала.
Воздух будто взорвался от оглушительного рева. Никто не успел понять, что произошло, как с треском ломая подлесок и сминая молодую поросль, на поляну вывалился огромный медведь и махом оказался среди людей. Эвлин ощутил на шее зловонный смрад дыхания, уловил краем глаза замах когтистой лапы. Поворачиваясь к мохнатой туше, он подсознательно понимал, - не успеет. В следующее мгновенье что-то мощно ударило его в голову, и это был жуткий удар, который выбил весь воздух из легких. Эвлин инстинктивно открыл рот в крике, в глазах потемнело, лицо обожгло нестерпимой болью.
Он отлетел в бок и со стоном врезался в землю, тщетно пытаясь вздохнуть и хоть что-то разглядеть сквозь кровавую пелену.
На поляне творился полнейший хаос. Расправа зверя была молниеносной. Двое из отряда упали: один дергался и хрипел в агонии, зажимая рукой торчащую из плеча кость, второй лежал неподвижно, - в зияющей ране, когда-то бывшей горлом, булькали пузыри крови. Третий старался отползти, прижимая к разорванному животу клубок бледных кишок.
Эвлина охватила бессильная, горькая ярость. Умереть вот так? От когтей разъярённого зверя? Какая бездарная, позорная смерть. Он с трудом вскарабкался на четвереньки, усилием воли заставляя предательски дрожащее тело двигаться. Кровь колотилась в висках, непослушные пальцы царапали почему-то скользкую рукоять меча.
У него ещё хватило сил разглядеть как медведь, перестав терзать труп под своими лапами, развернулся к следующим жертвам, которые с оцепенелым ужасом пятились, отступая к кромке прогалины. Губы Пэвсин беззвучно шевелились, силясь выдавить из сжатого страхом горла хоть какой-то звук.
Медведь встряхнул лобастой головой. Кровавые слюни разлетелись в стороны, стекая по морде тягучими каплями. Из пасти упали ошметки человеческой плоти и воздух огласил глухой, утробный рык. Зверь двинулся к девушкам. Чикыш бессильно упала на колени, принимая готовность неизбежного конца и игнорируя слабые попытки подруги поднять её на ноги.
- Беги, - сдавленно прохрипела Пэвсин, дергая её за руку, не в силах отвести взгляда от медведя. – Беги….
Но не менее ужасно было то, что она видела за спиной зверя. Чужак. Его лицо было залито кровью, часть кожи вместе с волосами сорванного скальпа лоскутами свисала на кровавое месиво, когда-то бывшее левой стороной лица. Он вставал медленно, с неимоверным усилием, всем своим видом бросая вызов нижнему миру, открывшему для него врата смерти. И так же медленно на обезображенное лицо наползала кривая ухмылка, разводя края рваных ран и оголяя лицевые мышцы. Однако его пальцы крепко сжимали меч, и по мере того, как ноги приобретали устойчивость, взгляд становился мрачным и торжествующим, передовая такую неукротимую жажду крови, что Пэвсин задохнулась, не зная, кто более опасен, - этот чужак или дикий зверь.
Эвлин пригнулся и, издав яростный клич, прыгнул к медведю. Меч с чавкающим хлюпаньем вошел в мохнатый бок. Медведь взревел, замотал башкой, разбрызгивая слюну и кровь, попытался лапой достать обидчика. Эвлин налегал всем телом, вдавливая лезвие всё глубже. Дрожь в руках усиливалась, в пальцах нарастала слабость, плечи немели. Он понимал, долго не продержится. Эвлин с поворотом выдернул лезвие, сопроводив движением неистовым воплем, отскочил кувырком назад, упал на колено и выставил вперед меч, не имея сил отступить или сражаться.
Веселая усмешка исказила его лицо, когда оглушенный болью зверь развернулся к нему. Эвлин взглянул на оцепеневшую Пэвсин. Его губы беззвучно шевельнулись и Пэвсин поняла, что он сказал: «Беги».
Пэвсин вздрогнула, сильным рывком вздернула Чикыш на ноги, подталкивая её в спину.
- Беги, Чикыш! Беги! – закричала Пэвсин.
Яростная настойчивость Пэвсин вернула подруге силы. Чикыш со всех ног припустила в лес, в то время как позади догонял звук дикого, не то звериного, не то человеческого рычания.
Пэвсин не разбирала дороги. Единственной её мыслью было бежать, - бежать отсюда как можно дальше. В какой-то момент, когда силы уже совсем оставили её, она вдруг поняла, что Чикыш рядом нет. Пэвсин остановилась. Воздух нещадно царапал горло, хриплым сипом вырываясь из легких. Ноги дрожали от слабости. Упаду, не встану, - подумала Пэвсин и навалилась всем телом на кряжистое дерево, стараясь удержать себя на ногах. Страх за подругу оттеснил панику.
- Чикыш, - негромко позвала она, растерянно оглядываясь.
Небольшая рощица деревьев переходила в сухой подлесок. Ноги утопали в мягком ковре сопрелых, опавших листьев. Пэвсин закрыла глаза, вдыхая терпкий запах леса и прислушиваясь к звукам. Вот прошмыгнула землеройка, застучал дятел. В холодном небе тоскливо перекликались журавли, прощаясь с летом. Вскоре исчезли и эти звуки. Пэвсин осталась одна, заключенная в безмолвный кокон тишины. Дыхание пришло в норму, замедлилось, а затем прекратилось вовсе. Будто не человек, а бестелесный дух застыл возле дерева, вбирая в себе успокоительную тишину. Казалось, прошла целая вечность.
Треск сминаемой поросли заставил Пэвсин открыть глаза и с надеждой вглядеться в чащу. Зашелестел папоротник. Кто-то приближался.
- Чикыш? – негромко окликнула Пэвсин.
Но вспыхнувшая радость почти мгновенно уступила место отчаянью. Среди зарослей она разглядела бурую, косматую спину. До ушей долетел утробный медвежий рык. Воздух наполнился тошнотворным запахом мокрой шерсти и крови.
- Великий бог Войпель, защити меня, - прошептала Пэвсин, пятясь от одной опасности и не замечая другую под ворохом опавших листьев. Шаг и нога скользнула в пустоту. Пэвсин вскрикнула и рухнула в уходящий под землю лаз, кубарем скатилась среди крошева камней и комьев грязи на дно ямы, ударилась об корень и потеряла сознание.
****
Густой, дремучий лес покрывал высокий холм на крутом берегу реки Иньвы. К нему из низины поднималась дорога, которая на склоне раздваивалась: одна часть вела на обширное плато с родовым мольбищем, другая часть переходила в узкую извилистую тропу и заканчивалась перед отлогой скалой у вершины холма. Лаз в ней был почти незаметным со стороны, скрытый большим камнем. Только избранные имели право подниматься до этого места. Но даже не всем избранным дозволялось ступать дальше. Естественная пещера, расширенная трудами людей, была местом, где творила свою ворожбу верховная жрица, взывая к духам верхнего, среднего и нижнего мира.
Сейчас по извилистой тропе спешно поднималась невысокая, седовласая женщина. Трудно было сказать сколько ей лет. Худощавое лицо покрывали морщины, - отпечаток тяжелой жизни, но двигалась она спорно. Движения сквозили живостью молодости, а в глазах была ясность и зоркость. Женщина добралась до пещеры и почтительно замерла, с тревогой отмечая тяжелую неподвижность воздуха и вороньё, - черные точки на острых ветвях чахлых осин. Какое-то время она напряженно прислушивалась. Изнутри не доносилось ни звука. В другое время она бы не посмела нарушить уединение жрицы. Но дело срочное.
- Жрица, - позвала она, склонив голову. – Князь зовет.
Та, к кому взывала, стояла на коленях перед костровой ямой. Редкие языки пламени прорывались сквозь головешки, ярко вспыхивали и тут же гасли, погружая пещеру в прохладный сумрак. Потось уже давно прислушивалась к быстрым шагам помощницы, к её сбитому ходьбой дыханию, затем наступила тишина и жрица напряглась в ожидании новостей, рассеянно поглаживая деревянную, не больше ладони, фигурку медведя.
- Жрица, - помощница добавила в голос настойчивые нотки.
В другое время подобная дерзость не сошла бы ей с рук, но сейчас у Потось невольно пересохло в горле. Пришлось сделать пару глубоких вдохов, чтобы утихомирить волнение.
- Что случилось? – ровно и отчужденно спросила она.
- Прибежала Чикыш. Вся в слезах и без сил. Что-то бормочет о пришлых людях и оше.
- Пэвсин? Что с ней?
- Её нет. Князь собирается на поиски.
Потось едва заметно улыбнулась и положила фигурку в огонь. Жадное пламя обрадованно затрещало, поглощая подношение. Жрица взяла прислоненный к стене посох и вышла из пещеры.
При виде Потось помощница угодливо поклонилась, уступив дорогу. Стая ворон сорвалась со своих мест, закружила в черном вихре, наполняя стоячий воздух тревожным, отрывистым гвалтом.
«Беда! Беда!» - слышалось помощнице. Тревога ещё больше овладела ею в отличие от поразительного спокойствия молодой жрицы.
Потось направилась к скальному выступу и остановилась на самом краю. Каменная крошка с дробным стуком осыпалась из-под её ног. Взгляд Потось был направлен вниз на раскинувшееся в низине у берега реки Иньвы селище, обнесенное редким оборонительным частоколом. Отсюда с высоты, люди казались крохотными, беззащитными фигурками. Они суетливо перемещались, сталкивались между собой, выставляя напоказ охватившую селище панику.
Поднялся ветер, сначала слабый, но стремительно крепнущий. Ветки деревьев закачались. Помощница хотела окликнуть жрицу, чтобы та отошла от опасного обрыва, но не решилась. Потось усмехнулась.
- Иж, разгалделись, – то ли про вороньё, то ли про суматоху внизу сказала жрица. - Пошли. Не в моей власти заставлять князя ждать.
Потось отвернулась и направилась к тропе. Помощница поспешила за ней, почтительно отставав на несколько шагов.
Входом в селище служил проем в частоколе, - длинный ряд вбитых в землю, грубо обтесанных и заостренных бревен, обхватывал полукругом обширное скопление низеньких, крытых соломой и дерном крыш землянок, перемежаемых загонами для скота и коновязями для лошадей. Частокол был насколько редок, что в лучшем случае был способен отпугнуть лишь диких животных. Над проемом возвышались два гигантских идола. Видимо крепка была вера людская в Богов. Защитят, не дадут в обиду.
Выстроганные лики слепо глядели на суету. Подросток тащил за веревочный намордник теленка. Откуда-то доносился детский плач. Женщины поспешно собирали домашнюю утварь. Худенькая девчонка, лет семи, с нещадно стянутыми в тугие косички волосенками, гонялась за надоедливой курицей, посмевшей выскочить из цепких ручонок. Девчонку звали Майкой. Она считала себя достаточно взрослой и очень смелой. Однако сейчас до ужаса боялась материнской затрещины и хлесткого дрына. Ой, влетит! Точно влетит!
Курица с кудахтаньем затормозила и Майка с разгона, смешно взбрыкнув голыми пятками, распласталась на пузе, заграбастав добычу. Мгновение ликования и Майка внезапно испуганно осознала, что упирается носом в чью-то обувь. Быстро вскинула голову и испуганно охнула. На неё сверху смотрела верховная жрица. Майке вдруг стало стыдно за свой неряшливый вид. Руки сами разжались. Курица, почувствовав свободу, ринулась улепетывать какими-то странными зигзагами.
Потось холодно смотрела на распластавшуюся у её ног девчонку.
- Где Гундыр?
Майка молча ткнула рукой направо, Потось перевела взгляд и сразу увидела князя. Он на голову возвышался над своими дружинниками, обступившими его плотным кольцом. Рядом с ним стоял его друг и соратник, - Ветлан. Мужчины что-то сосредоточено обсуждали, самый молодой из них, почти юнец, - Аська, натягивал тетиву на луке и целился в небо.
Потось неспешно направилась к группе. Майка зачарованно смотрела ей вслед, поэтому раздавшийся над ухом звонкий мальчишеский голос оказался полной неожиданностью.
- На, держи.
Майка подскочила и обернулась. Купр протягивал ей курицу, держа её вверх ногами. Виновница бед была на удивление смирной. Не старалась вырваться из мальчишеской хватки, а мирно свисала головой вниз, прикрыв веками черные глазки. Майка хмуро посмотрела на довольное лицо друга и сверстника. Встала, отряхнула платье, шмыгнула носом, вытерев ладонью пыльное лицо, и вцепилась зубами в протянутую руку. Купр зашипел, отскочил назад, трясся рукой.
- Ты, что?! Майка!!
Курица ударилась об землю и с бодрым кудахтаньем устремилась прочь.
- Сама поймаю! - крикнула в сердцах Майка и побежала вслед за курицей, вытирая кулачком злые слезы. Она сама не знала почему рассердилась. Может потому, что под тяжелым взглядом жрицы почувствовала себя слабой и маленькой. А она взрослая! Взрослая!
Как только подошла Потось мужчины сразу почтительно замолкли. Аська оглянулся на жрицу, пальцы его разжались, и тетива резким щелчком ударила по костяшкам. Он и не вздрогнул, только отстранено потряс рукой, утихомиривая вспышку боли и прекрасно понимая, что глупо так откровенно пялиться на жрицу, особенно, когда слышал приглушенные смешки и ловил на себе насмешливые взгляды, но ничего не мог поделать. Видя её, он ощущал дрожь в ногах и жар во всем теле, который зарождался где-то внизу живота и горячей волной поднимался к голове.
- Князь, - позвала жрица.
Гундыр посмотрел на Потось без всякого выражения на лице, однако морщинки возле его темных глаз обозначились глубже, выдавая потаенную тревогу. И ещё жрица ощутила ярость. Она кипела внутри этого сильного мужского тела.
- Потось, собери жриц. Выпросите у лесных духов разрешение пройти к болотам. Уведите туда людей и схоронитесь до поры до времени. Я дам знать, когда вернуться.
Потось кивнула.
- Известно, кто они? – спросила она.
Гундыр медленно покачал головой и непроизвольно хмурясь перевел взгляд за ограду.
- Чикыш в горячке. Пойдем по её следам, может, что выясним.
Потось мягко дотронулась до его руки.
- Ей благоволит сам Войпель. С Пэвсин всё будет в порядке.
Князь рассеянно кивнул, повел плечом. Пальцы Потось соскользнули с грубой ткани рукава. Затем он высоко вскинул руку и, махнув дружинникам, повел свой небольшой отряд мимо землянок к выходу из селища. Люди на его пути отступали в сторону, отводили глаза, не желая встретиться с княжеским взглядом, который сосредоточено и слепо смотрел вперед.
Потось нестерпимо хотела схватить Гундыра за руку, удержать на месте, но вместо этого посмотрела на Аську. Парень, глуповато раскрыв рот, продолжал глазеть на неё. Тонкие усики над его губой смешно топорщились на ещё по-детски пухлом лице. Светлые глаза были затуманены, будто находился во власти морока. Возможно, когда детская припухлость спадет, а тело обретет граненую четкость, под стать стреле в его кулаке, он станет привлекательным мужчиной. Если только вражеский меч не окажется быстрее времени.
Потось усмехнулась своим мыслям, взяла паренька за руку и подула на ушибленные пальцы, почти касаясь губами обветренной кожи. Аська негромко охнул и изумленно заморгал, оглядываясь на уходящие спины товарищей.
- Э-эй! А как же я?
Аська резко отпрянул от Потось и бросился бегом за отрядом, умудрившись несколько раз запнуться о собственную ногу. Жрица насмешливо наблюдала за его поспешным бегством.
Парень догнал отряд и тут же получил увесистый подзатыльник от Ветлана, сопровождаемый ворчливым нагоняем:
- Бестолковый сын лягушки. Научись выбирать портки по своему размеру.
Дружинники беззлобно рассмеялись. Аська покраснел, открыл было рот, чтобы возразить, но не нашел слов и украдкой оглянулся через плечо. Потось по-прежнему стояла на месте, пристально глядя вслед отряду.
****
Пэвсин открыла глаза, медленно села, стараясь хоть что-то рассмотреть. Напряжение отозвалось тупой болью в голове, однако сознание прояснилось. Вокруг стояла густая тьма. Тяжелая земляная сырость давила на легкие. Ноздри щекотал сопрелый, кислый запах.
Пэвсин приподнялась, осторожно выпрямилась. Разогнуться в полный рост помешал низкий потолок, вынудив снова опуститься на колени и невольно беспомощно всхлипнуть, ощутив тошнотворную панику. Где она?
- Прекрати! - прикрикнула себе Пэвсин.- Разревелась как дитя!
Звук собственного голоса показался ей странным и почему-то успокаивающим. Паника попятилась куда-то в глубину сознания, словно внезапно получивший отпор хищник. Выцарапав из поясного мешочка кресало, Певсин чиркнула огнивом. Яркие искры пронзили мглу и сразу погасли, осветив в свете короткого мига сухие листья вперемешку с хвойным лапником.
Пэвсин сгребла настил.
- Извини, - тихо прошептала она, склоняясь над маленькой кучкой, - я понимаю, угощение скудное и подношения нет. Но пожалуйста, появись. Прошу.
Голос прозвучал слабо и беспомощно. Непослушные пальцы дрожали, высекая искры. Однако огненные духи отозвались. Занялся маленький огонек. Хвоя вспыхнула, рассыпав искры в удушливом дыму и озаряя пространство оранжевым светом. Пэвсин огляделась.
- Великий Войпель…
Покатые земляные стены, пронизанные толстыми корнями упавшего дерева, смыкались над головой, образовав небольшую пещеру. Нет, скорее огромную нору. Смрад от лапника стал назойливее и если до этого был едва ощутим, то теперь, горя в огне, испускал зловоние застарелого животного жира и паленой шерсти, да так что горло сжалось от спазмов.
- Великий Войпель, - снова прошептала Пэвсин, поняв, где находится. Берлога! Она угодила в берлогу!
Пэвсин бросилась к темному контуру выхода из берлоги, поползла на четвереньках к спасительному дневному свету, игнорируя острые камешки под рукой, которые до крови раздирали кожу. Она так хотела выбраться, что опасность заметила не сразу.
Сверху зыбучей струйкой посыпалась земля. Пэвсин замерла, напрягая слух и зрение. Тусклый дневной свет померк, заслоненный чем-то громоздким, и Пэвсин услышала звук тяжелого медвежьего сопения. Когтистая лапа просунулась внутрь лаза, вонзилась в грунт, вспахивая когтями землю.
Пэвсин испуганно попятилась и в ужасе кинулась обратно, забилась в дальний угол берлоги, стиснула уши руками и отчаянно, тоскливо закричала, желая заглушить глухой медвежий рык, - предвестник страшной и мучительной смерти.
Прошло несколько часов после того как Гундыр покинул селище. Солнце уже клонилось к закату, пятная траву сквозь кроны деревьев багровыми разводьями, казавшимися сегодня кровавыми следами невидимого побоища лесных гигантов. Гундыр отогнал невеселые мысли, поднял руку, прикрывая глаза, и прищурившись посмотрел на солнце, затем огляделся. Убыстрить продвижение отряда он не мог, оставалось довериться умению своих людей, - опытных и искусных охотников.
Отряд рассредоточился, Аська настороженно поглядывал по сторонам, держа наготове лук с наложенной стрелой, чуть позади него шел Ветлан, высматривая следы. Будто почувствовав взгляд друга Ветлан обернулся к князю. Его спокойное лицо, как всегда, ничего не выражало. Но тут и слов не надо. Ветлан вздохнул, бросил беглый взгляд на солнце и снова опустил глаза к земле, чувствуя себя немного виноватым. Чикыш жива-здорова, правда в беспамятстве, но знахарка сказала, что бояться нечего. Обойдется. А вот Пэвсин…. Рука невольно потянулась к оберегу. Пэвсин, Пэвсин, где же ты?
С ветки взлетела птица. Аська вскинул лук, наведя его на птицу и сразу опустил, виновато взглянув на Ветлана. Тот укоризненно качнул головой. Нервничает парень. Не доводилось тому по молодости лет биться насмерть, да ещё с чужаками. Стычки с соседями не в счет. Серьезными не назовешь. Крепка слава Грозного Гундыра. Многие мечтают, но не каждый осмелиться проверить крепость рода иньвенцев. Да откуда чужакам то взяться? Разве что пришлые торговцы заглянут, расскажут, что да как за рекой и уедут, скупив собольи и куньи шкуры. Поэтому мысли о вооруженных чужаках тяжелым грузом лежали на сердце и беспокоили не меньше пропажи Пэвсин.
Призывный сигнал прозвучал со стороны густой чащобы, - острые сучья и кусты можжевельника крепко переплелись между собой, не пропуская ни солнечный свет, ни живую тварь. Чаща хранила безмолвие и выглядела совершенно пустой.
Гундыр остановился, махнул рукой по направлению к чаще. По мере того, как он подходил к цели, естественная преграда не казалась уже непроходимой. Кто-то продрался сквозь неё, пробив брешь как в оборонительном частоколе; кусты и молодая поросль примяты и сломаны, образовав тропу, которая вела на прогалину среди высокого кустарника.
Князь замедлил шаг, хмурая складка залегла между бровями. Острый, приторный запах крови пропитал воздух. С каждым шагом смрад смерти и разложения делался сильнее. Два дружинника склонились над чем-то, закрывая спинами обзор. А ещё он заметил глубокие, вдавленные в землю следы. Они были легко различимы и не трудно понять кому принадлежат, – лесному владыке.
Гундыр поджал губы, взгляд из настороженного стал угрюмым. Ох, как не хотелось подходить. Ноги налились тяжестью, не желая ступать по заляпанной кровью пожухлой траве. Вот только надо. Сердце дрогнуло, пальцы задрожали, вызвав вспышку злости и раздражения внутри Гундыра.
За спиной раздались быстрые шаги. Ветлан догнал его и зашагал рядом. От друга веяло молчаливой поддержкой, волнение сразу улеглось. Хотя злость осталась, но теперь была направлена на неведомых врагов.
Один из дружинников обернулся к князю, хотел было что-то сказать, осекся.
- Не она, - выпалил дружинник, поспешно отступив в сторону, открывая обзор.
Истерзанные останки были мешаниной рваной плоти, внутренностей и застывших черных сгустков крови. Вокруг человеческого месива извивались бледные кишки, похожие на раздувшуюся, пресытившуюся добычей змею. Оттого нетронутая голова со стеклянными глазами выглядела странно и как-то неуместно.
Гундыр быстро дотронулся рукой до охранного оберега и опустил руку, устыдившись жеста.
- Кто он? Из кого племени? – спросил Гундыр, внимательно осмотрев останки.
- Не ясно, - последовал ответ. Дружинник махнул в направлении поляны. – След оттуда.
Гундыр и сам видел кровавую дорожку, которая уводила с прогалины на более открытое пространство. Человек пытался спастись, полз, теряя силы. Возможно, даже был уверен, что сбежал от смерти. Князь холодно усмехнулся, с такими-то ранами для воина пристала последняя битва, а не трусливое бегство. То, что чужак, - воин, он не сомневался. Единственное, что не поддавалось пониманию, так это необъяснимая ярость разделывавшегося с ним зверя. Неужели такое мог сотворить ош?
Аська закинул за спину лук и ловко взобрался на дерево. Пробежался по толстому суку, сел и осторожно продвинулся. Ветка угрожающе прогнулась под его весом.
Ветлан поморщился.
- Сорвется, шельмец.
Аська вытянулся, напряженно что-то выглядывая на поляне, наложил стрелу на тетиву и пустил под ноги князю. Древко чиркнуло воздух и вонзилось в землю. Князь, мельком глянув на дрожащее белое оперение, направился по кровавому следу. Трое дружинников укрылись в зарослях, вскинули луки, прислушиваясь к лесным звукам. Аська замер на дереве. Может и ветер в голове у парня, но крепкие руки и зоркие глаза делали его лучшим лучником на всём побережья Иньвы.
Чужак оказался не первой и не единственной жертвой. Уже с первого взгляда стало ясно, мечи не понадобятся. Живых нет. Поляна встретила тишиной, которая усугубляла общую гнетущую атмосферу с её сладковато-приторным запахом тления и странной неподвижностью, будто скованного колдовскими чарами воздуха.
- О, всемогущий Ен и брат его Войпель, - потрясенно прошептал Ветлан, озираясь на разбросанные куски зловонных людских тел. Кто-то вволю постарался, вымещая ярость и злобу. - Кто мог сотворить такое?
Ветлан опустился на колени перед телом; голова неестественно вывернута, глубокие раны от когтей тянулись от горла к вспоротому животу. Ветлан оторвал взгляд от трупа и посмотрел на Гундыра.
- Это ош? – спросил Ветлан, - убить играючи вооруженных воинов да с такой злобой? Не припомню я такого.
- Ош да не ош. - Гундыр задумчиво покачал головой и дотронулся до охранного оберега. - Чья-то злобная воля гонит его, не дает покоя.
Отсутствующий взгляд князя скользнул по поляне. Он увидел что хотел. Тела чужаков ясно говорили о разыгравшейся трагедии, но той, которую он искал, среди них не было.
Дружинники обеспокоенно зашептались, сжали мечи и озираясь по сторонам, невольно попятились спина к спине, будто ожидая, что на них вот-вот ринется разъяренный зверь. В другое время Ветлан непременно отчитал бы их за малодушие, но сейчас был вынужден признать, страх оправдан.
- Этакий зверь опаснее пришлых будет, – высказался вслух Ветлан. – И как совладать с таким?
- Ну, - спокойно произнес Гундыр, - либо злой дух добровольно покинет оша и зверь станет не опаснее обычного оша. Либо…. – Он замолчал и задумался. На несколько секунд взгляд его затуманился и Ветлан уже подумал, что не дождётся продолжения, когда Гундыр угрюмо усмехнулся, перешагнул через тело и направился к очередной жертве. - Либо найти того, кто вселил в него злой дух и убить, тогда ош опять же станет ошем.
Гундыр остановился, сделал глубокий вдох и с шумом выдохнул. Гиблое место. Даже ворон нет. Затем огляделся и поляну огласил четкий, громкий приказ:
- Соберите оружие, обыщите тела!
Дружинники разошлись, обходя поляну. Ветлан с удовольствием отметил, что страх уступил место готовности и решимости. Громкий призывный крик отвлек Ветлана. Он обернулся. Один из дружинников указывал на тело рядом с ним.
- Взгляните на этого!
Этот пришлый лежал на спине. Голова повернута на бок, слипшееся от крови волосы скрывали лицо, однако пальцы крепко сжимали меч, да так, что Ветлану с трудом удалось разжать хватку на рукояти. В какой-то момент захотелось просто рубануть по пальцам, чтобы не тратить впустую время, но что-то в чужаке заставило проявить уважение к мертвому телу.
Высвободив меч, Ветлан присвистнул от восхищения. Непростой клинок. Длинное, прямое лезвие. Закатные лучи солнца играли бликами в инкрустированной зелеными камнями рукояти. По гарде к острию сбегал тонкий вьюн мастерски изображенного какого-то растения, обвивая лезвие змеиными кольцами. Нетрудно увидеть, что меч под стать хозяину. Возможно, сделан на заказ. Так же легко представить, как удобно ложилась рукоять в когда-то теплую ладонь живой плоти.
Ветлан протянул меч князю. Гундыр внимательно осмотрел лезвие, осторожно провел пальцем по кромке. Тем временем Ветлан присел на корточки, ощупал рукой кожаный панцирь с кольчугой мертвеца.
- Не из наших краев. Кольчуга тоже….
Ветлан кинжалом откинул слипшееся волосы, открывая изуродованную когтями часть лица. Хмыкнув, перевернул голову на другую сторону.
- До меня доходили слухи о высоких, сильных воинах со светлыми волосами, с кожей как снег и с рогами на голове. – изумленно проговорил Ветлан, рассматривая правильные черты. Казалось, открой мертвец веки и на него глянут блеклые глаза утопленника. - Не верил. Думал вымыслы торговцев.
Гундыр пренебрежительно усмехнулся, сделал несколько пробных взмахов мечом.
- Где ты видишь рога? Может их ош посбивал?
Затем с сожалением изрек: «Слишком легкий» и обратив взгляд на кожаный ремешок, который темной полосой обхватывал шею чужака, уходя под одежду, зацепил его острием. Рывок, ремешок лопнул с сухим треском. В воздухе мелькнул перстень и тут же исчез, пойманный в кулак князя. Послышался стон, переходящий в сдавленный хрип, тело чужака дернулось. Ветлан изумленно плюхнулся на копчик.
- Неужели жив.
Следующие действия были четкими, отработанными рефлексами. Ветлан рванул чужака за волосы, запрокинул ему голову, нацелив кинжал на оголенную полосу белой шеи. Однако довести начатое не успел. Гундыр коротким, сильным ударом выбил оружие из его руки. Кинжал кувыркнулся и упал в нескольких шагах от Ветлана.
- Убить всегда успеем. Возьмем с собой. Может, что выясним.
Гундыр сопроводил свои слова хмурым взглядом. Он прекрасно видел изумление столпившихся вокруг людей.
- Он еле дышит, – с мягким нажимом, будто стараясь разъяснить очевидное, произнес Ветлан.
- Удивительно, что он вообще дышит. Взгляни на это. – Гундыр бросил меч чужака на землю. Засохшая кровь трупными пятнами запеклась на клинке. - Он единственный кто смог ранить оша. Те, - Гундыр пренебрежительно махнул рукой в сторону тел – даже не пытались.
Спорить с князем бесполезно. Решил сделать, сделает. Ветлан встал, отряхнул траву с одежды, нагнулся за мечом и невольно произнес то, что упорно гнал от себя:
- Думаешь, она жива?
Гундыр нахмурился, сунул перстень за пояс и грузным шагом зашагал к краю поляны. Ветлан разогнулся. Белая снежинка мягко проплыла мимо его лица. Он поймал её ладонью, затем поднял голову к небу, глядя на редкие снежные хлопья.
- Вот и первый снег….
Ветлан вытер мокрую ладонь об штанину, закинул меч чужака на плечо и сочувственно посмотрел на князя. Тот угрюмо и сосредоточено бродил в тени деревьев, чуть сгорбив плечи и опустив голову, выглядывая на земле следы. На падающий снег он раздраженно повел плечом, словно пытаясь отогнать его. Пэвсин, Пэвсин, где же ты?
- Продолжение следует
Сердце зверя 1.2 "Жить, вопреки всему!"
#романтика и любовь #фэнтези #роман #личностный рост #литература #мистика