Читательница "Московских историй" Галина Басалаева рассказывает о любимой бабушке и о том, как в семье все переплелось - и новый мир, и старый.
За моего деда замуж бабушка, Ольга Дмитриевна, вышла в 18 лет (она 1902 года рождения) в Минске, там и мою мамочку родила в 1922-м, а в 1924-м - сыночка. А прабабушка уже с начала 1920-х жила в Москве со своей старшей дочкой и её мужем. Где-то в Спиридоньевском переулке.
Бабушка вспоминала, как до этого они с матерью и старшей сестрой метались между Москвой и Минском, туда-сюда. Как в Минске власть менялась - то Петлюра, то белые, то красные. Как с подругой по гимназии в Москве в университет поступили и жили в комнатке у профессора какого-то. Голод, холод, разруха. Им по 16 - 17 лет. В кладовке нашли у большую банку огурцов и таскали их. Профессор - мудрый человек и добрый - делал вид, что не замечает.
В Минске у бабушки, когда она замуж вышла, была кухарка и няня. Копейки в то время это стоило. Да и квартирка была очень скромная. Дед был из дворян. Военный специалист. Когда маме было лет пять, бабушка с дедушкой расстались. Дед стоял на коленях и умолял: «Лёля, не уходи!». Но бабушка была максималистка. Она ушла от деда и уехала с детьми в Москву.
В нашей семье всё так переплелось! И старый мир и новый. Когда бабушка, уйдя от первого мужа-дворянина, уехала в Москву к своей старшей сестре и матери, там через какое-то время муж сестры представил ей своего приятеля. И был это большевик! Несколько лет у них был, как говорила бабушка, гражданский брак. Так тогда называли запись в ЗАГСе, без венчания. Было счастье. Дети очень уважали своего отчима. И бабушка его любила до последних минут своей жизни. Счастье закончилось через месяц после рождения младшего сына и ареста мужа. А бабушку арестовали через пять месяцев. Перед Новым годом. Тогда как раз ёлки разрешили. Жили они тогда на Новинском бульваре, 25 (дом Наркомфина). Квартирки там, по сравнению с современными, были скромные и аскетичными.
***
Бабушка , пройдя лагерь, не употребляла матерных слов, не курила. И мамочка моя, пройдя всю войну, - тоже. Однажды мы с бабушкой сидели на скамейке на платформе Кратово и наблюдали за поездами. Был тёплый августовский вечер. Народу почти никого. Я сидела лицом к бабушке, на самом краю скамейки. А за её спиной сидела совсем молодая женщина. Была она с малышом лет четырёх. Видимо, тоже пришли на поезда дальнего следования смотреть, как и мы. Мы с бабушкой разговаривали. И тут я заметила, что к женщине стал приставать пьяный. Он ругался, говорил пакости. Женщина малыша прижимала к себе и не знала, что делать. Бабушка сначала не слышала, так как была увлечена нашей беседой. Она была уже седая и худенькая. Вдруг она напряглась, прислушалась и, резко повернувшись, сказала тихо: «А ну пошёл вон, мерзавец!». Пьяный поперхнулся в изумлении и замолк. Посмотрел внимательно на бабушку и ушёл.
Бабушка, где бы мы с ней ни отдыхали, могла остановиться во время прогулки и долго разговаривать - с пастухом или с женщиной в телогрейке. Я чувствовала, что и ей интересно, и им. Например, в Нескучном саду зимой можно было за плату в саночках на лошадке прокатиться несколько кругов. Так бабушка подружилась с конюхом, и мы часто в воскресенье туда ездили на троллейбусе № 4 от нашего дома. Я каталась. Народу совсем не было. Морозно. Я замерзала, и мы шли в домик с печкой, где по стенкам были развешаны всякая лошадиная амуниция. Я жевала блинчики, которые бабушка брала с собой, и пила кисель в бутылке из-под кефира. Бабушка рада была что её проблемная в плане еды внучка хоть что-то ест. Прогулки для этого и устраивались. А мне было интересно стенки рассматривать. И запах сена был там чудный.
***
Последний спортивный выход бабушка совершила в начале 1970-х. Мы с ней в очередной раз на неделю поехали на Клязьминское водохранилище. Но не в пансионат, а сняли комнату в пятиэтажке, где жили работники пансионата. Питались в кафе на территории пансионата (какие вкусные там были цыплята табака!), ходили в кино, гуляли в лесу.
В будни было очень тихо. А по выходным -жуть! - наплыв "дикарей". Кафе забиты, гам, шум! Потом опять всё накрывала тишина.
Однажды мы наткнулись на будку, где можно было взять напрокат спортинвентарь. Бабушка, глянув на ракетки для лаун-тенниса , сказала: «Давай покидаем немного?». Я имела только опыт игры в бадминтон, но согласилась. Корт был пуст. Взяли ракетки. Бабушка показала, как держать руку, брать и подавать мячи. Минут 30 это длилось. Получили удовольствие, отнесли ракетки и пошли домой. Пришли, выпили чайку холодного и прилегли почитать. Я уснула. Когда очнулась, не могла пошевелиться - всё болело! Бабушка же была в порядке. А ведь она после Поленово (1955 год) ракетку в руках не держала. И в 1968 году перенесла инсульт!
У нас была семейная традиция. 24 июля, в Ольгин день, покупался торт " Прага", и мы с бабушкой ехали на дачу в " Отдых", где проходило чаепитие по поводу именин прабабушки Ольги и её дочки (моей бабушки Лёли). Теперь же в этот день мы с сестрой Олюшей, живя в разных городах, на большом расстоянии, отмечаем этот день - торт и чай в память ушедших и во здравие живущих Олюш. Олину дочку тоже зовут Олюша. Вот и этим летом я сделала заказ онлайн. Ела «Прагу», вспоминала ушедших и желала счастья и здоровья всем Ольгам, живущим на Земле.
О доме Наркомфина: "Дом Наркомфина: на крыше, впритык к общежитию, находился первый пентхауз Москвы — квартира наркома Милютина".
Делитесь своими историями! Почта emka3@yandex.ru