В российских авиакомпаниях соблюдается частично гласный, а частично и негласный режим секретности. Начальники подразделений инструктируют своих подчиненных, как они должны вести себя в повседневной жизни. Служба безопасности старается отслеживать даже личные аккаунты работников в социальных сетях, поэтому интервью мы взяли на условиях полной анонимности.
Мне сорок один год. Я летаю пятнадцать лет почти, без пары месяцев. Примерно восемьсот часов в год. Двенадцать тысяч часов получается я где-то в воздухе провел. Или что-то около. Работал за это время в двух авиакомпаниях, в одной — чуть больше, в другой - чуть меньше.
Гроза
Ну это самая серьезная история в моей карьере, которая связана с безопасностью, наверное. Мы летели из Тивата (это в Черногории) в Москву. Самолет был среднемагистральный, не большой, но и не маленький. Взлетаем. Полный салон пассажиров, очень много детей - процентов тридцать. Там заканчивались какие-то смены в летних лагерях, кажется. Взлетаем, и буквально минут через двадцать после взлета начинается сильная турбулентность. Сначала зашатало в разные стороны, а потом самолет провалился в яму. Я находился на кухне в это время. Готовился к обслуживанию: формировал телеги, наполнял чайники. Самолет неожиданно провалился на несколько метров, таким образом я вместе с телегой и чайниками подлетел очень существенно в воздух. Что-то упало, что-то покатилось. Так тряхануло. И я сразу после этого сел в кресло и пристегнулся. И буквально через несколько секунд самолет провалился в еще большую яму. Все, что было у меня не закреплено: несколько чайников, тарелки какие-то — все подлетело к потолку. И я в этот момент как-то автоматически принялся считать. Успел досчитать до десяти, после чего все, что висело под потолком, упало на пол.
Самолет начал снова набирать высоту, появились перегрузки, при этом его продолжало “колбасить” влево, вправо, вверх , вниз. Я вжался в кресло в буквальном смысле, максимально затянул ремни. Было реально страшно и к тому же не совсем понятно, какой высоты мы успели достичь и на сколько мы провалились в тот первый момент. В общем, было жутко. Пассажиры в салоне прям орали ором. Я ясно понимал, что там хаос полнейший. Но в итоге нам повезло, что все они были пристегнуты, потому что в противном случае травмы были бы очень серьезные, легко можно шею сломать...
Нас трясло еще около сорока минут. Снова было несколько воздушных ям таких глубоких, что я успевал до семи или до восьми досчитать. В эти моменты у меня реально пролетала жизнь перед глазами. Cамолет падает и падает, все под потолком висит и висит, и начинаешь думать: а вдруг там прямо под нами земля сейчас. Совсем не хочется умирать что называется “в полном расцвете лет”.
В итоге мы все-таки успешно выбрались оттуда. Как потом рассказали пилоты, это был самый центр грозового фронта, который, в общем, можно было обойти, но у нас не работал погодный радар. Эта поломка, с которой как бы разрешен взлет, но все-таки лучше, когда он работает. Ведь могли взять на несколько градусов правее или левее и избежать этого всего.
Сказать, что пассажиры были в шоке, это, конечно, ничего не сказать. Они находились в полном оцепенении. Большинство из них просто парализовало от страха. Мы же все-таки начали обслуживание, улыбаясь, вышли раздавать еду. Пассажиры смотрели на нас во все глаза и не верили, что все закончилось. Это было страшно и дико наблюдать. Большая часть их отказывалась от еды. Многих тошнило, некоторые плакали навзрыд, кто-то тихо и даже в голос молился. Я их понимаю. Серьезный стресс. У самого, как пишут в книгах, жизнь промелькнула перед глазами, так тезисно промелькнула, за очень короткое время, но осадочек….
Приземлились мы в Москве благополучно. Все нормально. Я пошел под борт, так как был ответственным за выгрузку багажа в тот день, и надо было контролировать его и считать. Посмотрел на самолет снизу и офигел. Краска во многих местах слезла огромными пятнами. Были какие-то царапины, задиры. Мы летели через водяной поток, как говорили летчики. Через водопад практически, только с молниями. Потом пришли техники, начали осматривать все это, распечатали какую-то бумажку из компьютера и с диким удивлением смотрели друг на друга. Стало ясно, что перегрузка, которой подвергся самолет, больше чем в два раза превышала допустимую. В общем, как сказал мне техник, в принципе наш борт должен был развалиться. Но не развалился. Оказался крепким. Хотя, конечно, его направили на ремонт, и месяц вроде бы он не летал после этого.
Конструктивно самолет очень крепкая штука, как оказалось. Поэтому, когда люди боятся какой-то легкой турбулентности или жесткого соприкосновения с землей при посадке, когда думают, что он развалится…нет! Чтобы сломать самолет, надо его просто… ну просто уронить.
Желания уволиться у меня не было. Я тогда только начал летать - полтора или два года прошло. Уже дома, совсем успокоившись, рассудил, что по теории вероятности ближайшая подобная ситуация не должна произойти скоро. Но у нас была одна девочка на борту, которая сказала: “Нахер ваши самолеты!” и вроде бы пошла увольняться. Однако через пару месяцев мы с ней пересекались на каком-то рейсе. Наверное, передумала.