Малоизвестный (и нелюбимый) российской академии наук русский историк 19-20 веков, Александр Александрович Васильев, родился в Питере и окончил в 1892 г историко-филологический факультет Петербургского университета. В 1925 г выехал в заграничную командировку с целью изучения многих белых пятен истории, сначала в Берлин, затем в Париж, а после в США. Публикует статьи по византийской тематике и поздней античности раннего средневековья. Позже переводит свою книгу «История Византии», которая долгие годы использовалась в американских и европейских учебных заведениях в качестве учебника. В РАН его тут же вычеркнули из своих дружных рядов. Хотя ему же принадлежит книга «О древнейшей истории северных славян до времён Рюрика, и откуда пришёл Рюрик и его варяги». 1858 года выпуска.
Как вы догадались материал его книги полностью противоречит официальной и всеми академиками признанной, норманнской истории возникновения Руси. Но как историк Византии ему равных не было. Вот мы и посмотрим, как русские историки 19-20 веков понимали историю раннего средневековья. Но расскажем языком двух писателей 21 века о том, как клошары с лучших подворотен Берлина и Парижа отправились в Святую землю спасать богатеньких европейских купцов от нападок сарацин. Первый писатель – это Олесь Бузина. Очень бы хотелось, чтобы его труд не пропал даром. Он за это жизнь отдал.
«Хотя сам Васильев, растолковывая веснушчатым гимназистам в фуражках с васильковым околышем внезапный всплеск интереса европейцев к духовным сокровищам Святой земли, честно указывал, что «наряду с религиозным воодушевлением, охватившем Европу, были и другие, чисто мирские, меркантильные причины для выполнения крестового похода». «Бароны и рыцари, помимо религиозных побуждений, надеялись разжиться на наживу, купцы рассчитывали увеличить свою прибыль расширением торговли с Востоком, должники и подсудимые знали, что во время их участия в крестовом походе они не будут преследоваться кредиторами и судом».
В общем, «гроб господень» отправили освобождать с помощью уголовного сброда, который нужно было срочно слить в заморский поход, чтобы не мутил воду дома. «Штраф баты» Франции, Германии и Италии стали главной движущей силой «богоугодного» дела. Но кроме них, ещё и младшие сыновья дворянских родов, «лишенные наследства» - в Европе царил майорат, когда всё имущество получал только старший сын. А также бродячие монахи, изгнанные из монастырей за пьянство и скотоложство, прогоревшие купцы, но и преуспевающие, жадно потиравшие ручонки в предвкушении заполучить сказочные богатства Востока, - в общем примерно такие же авантюристы, что отправились в Эльдорадо за золотом инков.
На рубеже миллениума (нового тысячелетия) в Западной Европе начали складываться устойчивые феодальные отношения. По общепринятому (в Лондоне) и одобренному (в Париже) мнению всех историков (XX столетия), после тысячелетнего процветающего рабовладельческого строя, давшего миру мощный толчок в культуре, медицине и алхимии, наступила новая фаза развития человечества – империалистический феодализм. Он ещё не вступил в пору кульминационного пика развития, когда окончательно установились границы королевств и ленных владений сеньоров. Постоянно происходили рейдерские захваты чужих территорий и, прямо-таки варварское и нецивилизованное истребление прежних владельцев. Даже королевский титул мало что давал владельцу, потому что по всей Европе действовал один закон – сильнейшего. Он даже имел собственное имя – Салический, согласно которому старший наследник мужского пола имел всё. Ему передавалась по наследству земля, замок, всё движимое и недвижимое имущество, все богатства и женщины в придачу. А младшие отпрыски должны были искать удачу на стороне, в чистом поле, или становиться вассалами. У крестьян, по крайней мере, отцы семейств хотя бы старались разделить имущество между всеми сыновьями: кому мельницу, кому осла, а кому только кота. И сапоги.
Поэтому по всей Европе шныряли толпы обездоленных младших отпрысков семейств в надежде примкнуть к какой-нибудь шайке благородных рыцарей и отвести душу, наевшись досыта.
И наконец, папа Урбан услышал их молитвы. А вернее он услышал молитвы королей, стремившихся избавиться от нежелательного элемента, в период первоначального накопления капитала. К тому же миряне видели в движении в дальние страны возможность открытия новых рынков, а также приобретение льгот от своих ленных синьоров и освобождения от податей, а крестьяне спешили участием в крестовых походах освободиться от крепостной зависимости. Преступникам была объявлена полная амнистия, должники избавлялись от долговых обязательств на время похода, а когда он закончится, сам бог не ведает. К тому же, согласно восточной мудрости: либо ишак сдохнет, либо я, либо эмир. А с амвонов попы и проповедники столь красочно описывали эти сказочные земли, где текут молочные реки с кисельными берегами, что от желающих поехать в Святую землю отбою не было.
Но самая главная причина была, конечно, распространение ислама, препятствовавшего грандиозной попытке раздвинуть пределы господства креста, как символа христианской веры.
Благословляя крестовый поход, папа Урбан II произнёс самую пламенную в своей жизни, речь: «Кто тут обездоленный и бедный, там будет радостный и богатый».
Естественно на такой облагонадеживающий призыв откликнулись все обездоленные. А таких в Европе той поры всегда было больше, чем блох на всех бродячих собаках столичных городов. Или столько же. Проповедники тут же разнесли эту благостную весть по всем городам и трактирам Европы.
Ещё во времена Константина Великого, воздвигшего у Святого Гроба великолепную церковь, на Западе вошло в моду путешествовать в Палестину, к святым местам. Все халифы Востока покровительствовали этим путешествиям, доставлявшим стране деньги и товары. Но после завоевания Сирии и Палестины сельджуками в 1076 г. начались жестокие притеснения христианских пилигримов. Тревожные известия о поругании святых мест и о дурном обращении с богомольцами, вызвали в Западной Европе мысль о военном походе в Азию для освобождения Святого гроба, вскоре приведённую в исполнение благодаря энергичной деятельности папы Урбана II, созвавшего духовные соборы в Пьяченце и Клермонте в 1095 г. На которых вопрос о походе против неверных был решен утвердительно, и тысячегласный возглас народа «Deus lo volt» - такова воля божья, сделался лозунгом крестоносцев.
Выступление в первый крестовый поход было назначено на 15 августа 1096 г., но раньше, чем приготовления к нему были окончены, толпы простого народа под предводительством Петра Пустынника и французского рыцаря Вальтера Голяка, отправились в поход через Германию и Венгрию без денег, продовольствия и оружия. Покидая свои края, они были уверены, что христианские города станут бесплатно обеспечивать их едой, как это было с паломниками, шедшими в Святую землю. Однако Болгария, Венгрия и другие страны, через земли которых пролегал их маршрут, не собирались кормить такую ораву голодранцев. Спускаясь по Дунаю, участники похода начали заниматься элементарным грабежом, что очень не понравилось местным христианам. Объединенная армия болгар и венгров атаковала и перебила четверть ополченцев.
Византийский император Алексей Комнин поспешил переправить оставшихся в живых крестоносцев через Босфор в Азию, где они были окончательно перебиты турками в битве при Никее.
За первой беспорядочной толпой последовали другие: так 15 тысяч немцев и лотарингцев под предводительством священника Готшальна, отправились через Венгрию и, занявшись в прирейнских и придунайских городах избиением евреев, подверглись истреблению со стороны венгров.
Настоящее ополчение выступило в «первый» поход только осенью 1096 г. в виде трехсот тысяч хорошо вооруженных и превосходно дисциплинированных воинов под предводительством самых доблестных и знатных рыцарей того времени. Рядом с Готфридом Бульонским, герцогом Лотарингским, главным предводителем и его братьями Балдуином и Евстафием, блистали граф Гуго Вермандуа, брат французского короля Филиппа, герцог Роберт Нормандский (брат английского короля), граф Роберт Фландрский, Раймунд Тулузский, Стефан Шартрский и много других. То есть весь цвет западной аристократии. Участники этого похода прибыли в Константинополь различными путями, где греческий император Алексей вынудил у них ленную присягу, и обещание признать его феодальным сеньором будущих завоеваний.
В начале июля 1097 г. войско крестоносцев появилось перед Никеей, столицей сельджукского султаната, но после взятия последней претерпело чрезвычайные трудности и лишения. Вообще в рыцарских латах тяжко воевать на Святом солнцепёке. Тем не менее, ими были взяты Антиохия и Эдесса, а в 1099 г. и Иерусалим, бывший в то время в руках египетского султана.
Под влиянием известий о завоевании Палестины в 1101 г. в Малую Азию двинулось новое войско крестоносцев под предводительством герцога Вельфа Баварского из Германии и два других из Италии и Франции, составившие в общей сложности армию в двести шестьдесят тысяч. Все они были истреблены сельджуками.
Видимо, турки-сельджуки прошли хорошую школу, когда проживали совместно с потомками скифов в степях Забайкалья.
В 1144 г. Эдесса была отнята турками, после чего папа Евгений IIIобъявил Второй крестовый поход, освобождая всех крестоносцев не только от грехов, но вместе с тем от обязанностей относительно их ленных господ. По сути дела, дал им вольную. Мечтательный проповедник Бернард Клервоский сумел, благодаря своему неотразимому красноречию, привлечь к походу короля французского Людовика VIIи императора Конрада Гогенштауфена. Два войска, составляющие в общей сложности около 140 тысяч латных всадников и около миллиона пехотинцев, направились через Венгрию и Константинополь в Малую Азию. Вследствие недостатка продовольствия и болезней в войсках, а также после нескольких крупных поражений, план отвоёвывания Эдессы был оставлен, а попытка нападения на Дамаск также не удалась. Оба государя возвратились в свои владения и Второй крестовый поход окончился полным провалом.
Вообще надо заметить, что короли Европы так и не научились командовать большими военными силами, максимум ротой в триста человек, они ещё могут оставить о себе добрую память. Как только вооруженные силы приближаются к миллиону, то какой бы ни был прославленный полководец, он всегда терпит поражение. Что миллионная французская армия, что миллионная Квантунская армия, что армия Дария, стоит ей только встретится на поле боя с наследниками скифских традиций, так они тут же терпят поражение, выучивают несколько русских слов в обмен на обогащение русского языка некоторым количеством иностранных слов, вроде «шаромыжников». А потом ещё лингвисты пытаются доказать, что русский язык наполовину состоит из иностранных слов. Так не надо лезть со своим уставом в чужой монастырь.
Поводом к третьему походу (1189-1192) послужило завоевание Иерусалима могущественным египетским султаном Саладином (Салах ад-Дин). В этом походе участвовали три европейских государя: император Фридрих Барбаросса, французский король Филипп Август и английский Ричард Львиное сердце. Первым выступил Фридрих, войско которого по пути возросло до 100 тысяч. Он избрал путь вдоль Дуная, по дороге преодолевая происки императора Исаака Ангела, которого только взятие Андриаполя побудило помочь переправить войско в Малую Азию. Здесь Фридрих в двух сражениях разбил турецкие войска. Но вскоре утонул при переправе через реку Салеф. Сын его, Фридрих, повёл войска через Антиохию к Акке, где нашел других крестоносцев, но вскоре умер сам, скорее от болезней.
Не понятно в честь какого Фридриха назвал свой крестовый поход «Барбаросса» Адольф, но историю он точно не учил.
Город Акка сдался королям, но раздоры между ними принудили французского короля вернуться на родину. Ричард, отчаявшись завоевать Иерусалим, заключил с Саладином мир на три года, по которому Иерусалим остаётся во владении султана, а христиане получали прибрежную полосу от Тира до Яффы, а также право свободного посещения Гроба Господня.
Четвертый поход обошелся без королей. Филипп II Август обиделся на католическую церковь за то, что она отлучила его от церкви за развод. Король Британии Иоанн Безземельный воевал с разведенным и надувшимся на всех Филиппом за кое-какие спорные земли во Франции и тоже решил заняться делами земельными, чтобы поменять обидную кличку. В Германии после смерти Фридриха Барбароссы сидел на троне семилетний Фридрих IIГогенштауфен, который не годился для почетной роли предводителя похода.
Поэтому на войну собралась всякая шваль, или шевалье, - никого круче графа не оказалось. Но тут на папский престол взобрался энергичный Иннокентий III– сын графа Тразимонди и племянник Климента III. К тому же из Константинополя сбежал Алексей Ангел от своего дяди-душегуба Андроника Комнина. Наплел папе с три короба и обещал в случае возвращения ему царского трона подчинение православной церкви католическому Риму. От такого предложения ни один папа не смог бы отказаться. Так что свежая банда крестоносцев появилась как по мановению ока папы. Тем более, что крестоносцам Алексей Ангел обещал златые горы. Но, денег у него в нужный момент не оказалось и тогда крестоносцы решили восполнить обещанное своим привычным способом. Они с таким увлечением набросились на дома и церкви Второго Рима, что Алексею Ангелу пришлось сбежать из родного города, чтобы в суматохе и ему не досталось на орехи.
«Огонь начал распространяться по городу, который вскоре ярко запылал и горел всю ночь и весь следующий день, - радостно рапортовал Жоффруа де Виллардуэн из Шампани. – В Константинополе это был уже третий пожар с тех пор, как франки и венецианцы пришли на эту землю и в городе сгорело больше домов, чем можно насчитать в любом из трёх самых больших городов французского королевства. Остальная армия, рассыпавшись по городу, набрала множество добычи – так много, что поистине никто не смог бы определить её количество или ценность. Там было золото и серебро, столовая утварь и драгоценные камни, атлас и шелк, одежда на беличьем и горностаевом меху и вообще всё самое лучшее, что только можно отыскать на земле… Такой обильной добычи не брали ни в одном городе со времен сотворения мира».
Слова Виллардуэна полностью подтверждает другой грабит… предводитель похода Робер де Клари: «Добро это оказалось столь велико (там было столько дорогих сосудов, золотых и серебряных, и вышитых золотом материй, и столько драгоценностей, что это было настоящим чудом), что никогда с тех пор, как сотворен мир, не было видано и захвачено столько. Те самые люди, которым поручено было охранять всю добычу, растаскивали золотые драгоценности, какие хотели, и разворовывали добро; и каждый из богатых людей брал либо золото, либо златотканые материи, либо что ему больше нравилось, и потом всё это уносил. Настоящий справедливый раздел ко благу всего войска никогда не был произведен, а бедным рыцарям и оруженосцам, которые так помогли завоевать это добро, достались лишь серебряные слитки. Остальное же добро, которое было оставлено для раздела, было подло расхищено».
На месте Византийской империи образовалась Латинская, главой которой объявили графа Балдуина Фландрского. Его срочно короновали в соборе св. Софии, причем лжепатриарх Фома, проводивший обряд, тоже в спешке был «избран» из венецианского олигархического рода Морозини. Остатки византийской политической элиты сбежали в Малую Азию. Там в провинциальных владениях Византии образовались сразу два православных царства – Никейское и Трапезундское. На осколках рухнувшей империи надолго воцарился хаос. Греки пытались изгнать латинян и вернуть Константинополь. Латиняне, как могли, отбивались от греков. И все три царства отбивались от турок. Пока Мехмед II в 1453 г. не вышвырнул всех троих из поистине Святой земли.
Удивительно, но всё это самым непосредственным образом отразилось на судьбе далекого Киева. Главным партнером города на Днепре был Константинополь. Путь «из варяга в греки» начинался на Балтике и через Новгород по системе рек и волоков тёк через «мать городов русских» в Чёрное море, заканчиваясь на Босфоре. Всё, чем богата была Русь, везли в столицу Византии через Киев – меха, мёд, воск для свечей. Пока Византия процветала, система работала, как колесо водяной мельницы – точно и безотказно. Из Руси сырье, обратно – вина, дорогие ткани, звонкая монета. Но крестовые походы полностью изменили расстановку сил на Средиземном море. Между Европой и Ближним Востоком установился прямой путь мимо Константинополя. В выигрыше оказалась Венеция, флот которой отныне царил в Средиземноморье. Его корабли перевозили теперь основную массу товара. У Царьграда не стало денег и значит у Киева отпала необходимость везти экспортные товары в Византию. За Киев перестали бороться русские князья. Он остается символом, но не тем местом, где делают деньги.
Киев захирел. Зато поднимаются города будущей Московии – Владимир-на-Клязьме, Ростов, Суздаль. И главное, туда переселяются люди с южной Руси. Когда в 1240 г. Батый подошёл к Киеву, в городе не было даже своего князя. Только наместник Даниила Галицкого – воевода Дмитрий, сидел на остывающем престоле великих киевских князей.
Вот так видят историю Византии и Киева люди, не имеющие диплома историка, но горя желанием докопаться до сути событий. Впрочем, каждый может смотреть в книгу и видеть по-своему.