«Ибо если бы мы судили сами себя, то не были бы судимы»
(1Кор.11:31)
Дождь шел весь день. Он барабанил по лобовым стеклам проезжающих мимо автомобилей, по металлической вывеске придорожного кафе «У Мурата» и по пластиковой крыше автобусной остановки. На остановке сидел мужчина. Мужчина то и дело поглядывал на часы, затем на расписание автобусов, напечатанное на жестянке, и снова на часы. Проделав свой ритуал еще несколько раз, мужчина встал, вытянул руку, чтобы проверить силу дождя, натянул на голову плащ и побежал в сторону кафе «У Мурата».
Внутри было пусто. На фоне играли восточные песни из хрипловатой колонки и гудел холодильник.
- Простите! – начал мужчина, - Вы не знаете, почему шестой автобус задерживается?
Из кухни выбежал смуглый парень, лет двадцати. Единственным, что выдавало в нем официанта, был криво прикрепленный бейджик с именем «Ходжи». Увидев мужчину, он округлил глаза и чуть не выронил из рук меню.
- Призрака увидел? – улыбнулся мужчина, - Почему шестерка до сих пор не приехала?
- Сегодня все рейсы задерживаются. На выезде из города дорогу размыло, – чуть дыша ответил Ходжи.
- Вот же черт! Ладно, давай меню, - мужчина протянул к Ходжи руку, и тот увидел на безымянном пальце гостя огромный, даже слишком огромный, золотой перстень.
- Держите, – сказал Ходжи и отправился на кухню за столовыми приборами.
На кухне, в полумраке, стоял один единственный повар и нарезал морковь отточенными до автоматизма движениями.
- Эх, шайтан! – выругался Ходжи, забежав на кухню.
- Что случилось, Ходжи? – спросил у него повар.
- Ты помнишь моего брата Мерзо? – сказал Ходжи.
- Конечно, помню, – ответил повар и что-то пробормотал себе под нос на таджикском.
- Моего брата обвинили в убийстве, которого он не совершал. Мерзо не стерпел этого позора и покончил с собой в тюрьме. В зале сидит человек, который вынес моему брату несправедливый приговор, – сказал Ходжи.
- О… - протянул повар и выглянул через приоткрытую дверь в зал. – Давай расправимся с ним, Ходжи.
- Ты с ума сошел? Чтобы отправиться за решетку и оставить родителей без единственного живого сына?
- Я все сделаю сам, Ходжи. Ты мне как сын, а значит, и твой брат мне не чужой человек. Посмотри на меня, Ходжи, мне пятьдесят лет, а я работаю поваром в придорожном кафе и не могу расплатиться с долгами. Моя бедная жена вынуждена работать по ночам за копейки, чтобы мы могли себе позволить аренду той жалкой комнаты в коммуналке. Такая жизнь не по мне, я давно собирался вернуться домой, в Яван. Так позволь мне сделать для тебя что-то хорошее перед отъездом.
- Это убийство, – прошептал Ходжи, – в убийстве нет ничего хорошего.
- Ты точно уверен, что тот человек за столом судил твоего брата? – спросил повар.
- Да, я узнал его лицо и золотой перстень.
- Тогда иди в зал, Ходжи, и спроси, что он будет есть.
Когда Ходжи зашел в зал, мужчина сидел у окна, пялился на стекающие по стеклу капли дождя и разговаривал с кем-то по телефону.
- Вы что-нибудь выбрали? – спросил Ходжи.
- Не видишь? Я разговариваю! – буркнул мужчина официанту, сказал в трубку: «Хорошо, договорились» и вновь обратился к Ходжи, - Где вас таких набирают? Мне тарелку картошки-фри и шаурму. Только побыстрее.
- Минутку, – Ходжи записал заказ и вернулся на кухню.
Повар, стоя на маленькой табуретке, что-то искал в шкафчиках, прикрученных к стенам. Его тело казалось настолько несуразно большим по сравнению с табуреткой, что Ходжи невольно усмехнулся.
- Что ты ищешь? – спросил Ходжи.
- Крысиную отраву. Я точно помню, что она была где-то здесь, – повар еще с минуту шуршал целлофановыми пакетами, переставляя разные химикаты и моющие средства с места на место, а затем воскликнул, - о, нашел!
На оранжевой пачке с надписью «Мышьяк» была изображена крыса в круге, перечеркнутом красной линией.
- Надеюсь, еще не просроченная, – усмехнулся повар.
- А какая разница? – спросил Ходжи.
- Просроченная отрава не такая ядовитая, – ответил повар, - что заказал судья?
- Картошку-фри и шаурму.
- Значит, добавим яд в масло из фритюрницы.
- Ты уверен? – обратился Ходжи к повару.
- Конечно я уверен, Ходжи. Никто и не узнает, что он отравился у нас. А если узнают, то я буду уже далеко отсюда, есть сладкую медовую дыню и вытирать сок, стекающий по бороде, рукавом из парчи.
- Это неправильно, – неуверенно ответил Ходжи.
- Это честно. Жизнь за жизнь. Только подумай, скольких мы спасем от несправедливо вынесенных приговоров лишь одним поступком, пусть и неправильным.
Повар достал картофель из фритюра, положил на тарелку и передал ее Ходжи.
- Неси!
- Ну наконец-то! – воскликнул судья, когда увидел официанта. – Я ведь просил вас поторопиться!
- Простите, - ответил Ходжи и поставил тарелку с картошкой на стол, – что-нибудь еще?
- Если понадобится – я позову.
В зале повисла тишина, прерываемая стуком дождя по стеклу. Ходжи продолжал стоять у столика, борясь с желанием убрать отравленное блюдо и вернуть его на кухню.
- Ты русский язык не понимаешь? – спросил судья. – Я сказал, больше ни-че-го не нужно!
- Как пожелаете, – ответил Ходжи.
Повар заворачивал мясо и зелень в лист лаваша, когда Ходжи вернулся на кухню.
- Может и сюда сыпанем? – спросил повар.
- Не нужно, – сказал Ходжи. Он сел напротив повара, уперся локтями в колени и закрыл лицо ладонями. Он не знал, как долго придется ждать. Не знал, чего конкретно он ждет: криков о помощи или глухого звука от падающего на пол тела. Он просто ждал.
Раздался звук, но никто не позвал на помощь, и никто не упал замертво на пол. Это был скрип открывшейся входной двери.
- Кого там еще принесло?! – пробурчал повар. – Ходжи!
- А?! – переспросил Ходжи, словно пробудившись ото сна.
- Кто-то пришел. Сходи проверь.
- Сейчас.
У дверей и за стойкой никого не было. Ходжи подумал, что повару показалось. Однако, повару не показалось. Маленькая девочка, лет семи, с рюкзаком и в промокшем желтом пуховике уселась за стол к судье, назвав того «папой».
«Вот дерьмо», - подумал Ходжи, подходя к столику с гостями.
- Вам что-нибудь принести? – спросил Ходжи.
- Еще раз повторяю: я позову, если понадобится! – огрызнулся мужчина и пододвинул тарелку с картошкой дочке. – Кушай!
- Давайте я ее подогрею! – попытался перехватить тарелку Ходжи.
- Убери от нее свои лапы! – крикнул судья и ударил официанта по рукам.
- Я все же ее подогрею! – крикнул Ходжи и вырвал тарелку у девочки. Картофель рассыпался на пол.
- Ну, козел! Ты нарвался! – судья выскочил из-за стола и ударил Ходжи в лицо!
На рассыпанную картошку брызнула кровь. Казалось, будто это и не кровь вовсе, а обычный томатный кетчуп.
- Хочешь еще, хочешь?! – судья держал кулаки наготове.
- Простите, я просто хотел ее подогреть, – промычал Ходжи. Из его носа двумя ручейками бежала кровь.
- Не прощаю! – чуть спокойнее ответил судья и посмотрел на дочку. – Собирайся, зайка, покушаем в другом месте.
Судья помог дочери надеть рюкзак, застегнул ее желтый пуховик и за руку вывел на улицу.
Ходжи слышал, как стучит дождь, как скрипит входная дверь и как судья бормочет своей дочери, что ему заболел желудок.
