Как бы ни старалась наша контрразведка, все равно в мире началась политическая шумиха по поводу неизвестного строительства в северной части страны в районе Норильска. Ведь от летающих сверху орбитальных спутников трудно было скрыть строительство таких размеров, тем более с привлечением огромного количества различной техники и людских ресурсов. На правительство России и, даже, иногда, непосредственно на самого президента, посыпалась масса вопросов от различных общественных организаций, политических деятелей и даже правительств сопредельных, и не только, государств. Всем было интересно, что еще задумали эти «непредсказуемые» русские. Обстановка напрягалась еще и тем, что никто не мог даже предположить, что происходит на этом богом забытом северном плоскогорье на самом деле. Ни одна разведгруппа, ни один самый опытный агент, направленный туда, не смог приоткрыть секретную завесу над этим строжайше охраняемым строительным объектом в глубине российской территории. Они просто исчезали и переставали выходить на связь сразу по прибытию на стройку. Но масштабы строящегося объекта не подходили ни под одну из известных целей постройки таких зданий. Западные аналитики ломали себе головы строя самые различные неправдоподобные версии.
В ответ на все запросы, по поводу происходящего в окрестностях Норильска, пресс-служба президента России спокойно отвечала, что строительство очередного промышленного объекта на территории нашей страны ведется по плану промышленного развития данного района, и никакого отношения ни к военным вопросам или иным другим аспектам международного сотрудничества не имеет. Тем более, место нахождения этого строительства расположено в глубине российской территории, вдалеке от границ сопредельных государств и такого незаслуженно сильного интереса у соседей вызывать не должно.
Это еще больше подогревало интерес к данной стройке у иностранных правительств, что, в свою очередь, толкало вперед оперативные и аналитические службы всех без исключения разведок мира на дальнейшие изыскания ответов в этой области.
Ну, а самой России происходили события, которые еще год назад не могли себе представить самые искусные предсказатели. Полным ходом шло глобальное техническое перевооружение всей промышленности. Выпускались новые станки, которые обрабатывали обыкновенные металлы, превращая их в самоподдерживающиеся системы. И, хотя, внешне это были те же металлические детали, но при облучении специальными генераторами, они могли творить просто чудеса. Во всей науке металлообработки и материаловедения шла коренная ломка фундаментальных понятий. Теперь любой металл конструктор мог сделать «послушным», и это в корне меняло саму суть применения его в конкретном станке или в металлоконструкции. Это переворачивало с ног на голову веками устоявшееся мировоззрение тысяч ученых, инженеров и простых рабочих.
Говоря простым языком, в стране шла техническая революция. Корпуса кораблей стали более долговечными. Как и корпуса вагонов, автомобилей и самолетов. Но, кроме этого, такому же обновлению, выливающемуся в огромное увеличение моторесурсов, подверглись и двигательные установки всей этой массы транспортных средств.
А появление шаромобилей на магнитодинамической подвеске, практически не использующиюх углеводородное топливо, ввело в состояние шока весь мировой автопром. Впервые показанная на международном автосалоне в Москве, такая машина привлекла практически всеобщее внимание у мировой автомобильной элиты. А в России, к этому моменту, она уже пошла в серию. Называлась эта модель «Магнетон». Висящий на магнитной подушке над четырьмя шарами обтекаемый корпус спортивного кара практически бесшумно разбежался по гоночному треку и показал скорость в двести пятьдесят километров в час. Затем была продемонстрирована эффективная система тормозов и совершенно необыкновенная маневренность. Машина могла двигаться в любую сторону любым боком и на любой скорости. Это было просто шоком для всех, впервые видящих такое транспортное средство. Но еще больший шок у всех присутствующих вызвало отсутствие в салоне машины водителя. Оказалось, что все это время, пока шаромобиль носился по треку полигона с бешенной скоростью и крутился, как волчок, показывая свои способности в многоуровневом маневре, им управлял бортовой компьютер с искусственным интеллектом. От этого реально обалдели все: и журналисты, «матерые волки автобизнеса» - обозреватели крупнейших международных автомобильных журналов, и представители известнейших автопроизводителей всех стран мира. Такого скачка технологий от русских не ждал никто. А довела «до ручки» этих всезнающих экспертов то, что им предложили побеседовать с ИскИном шаромобиля. Работники компании, которая и представляла новый кар, назвали его по имени «Барс».
- Уважаемый Барс, - поборов смущение, начал разговор с компьютером высокий довольно худой мужчина с кучерявыми русыми волосами в костюме голубого цвета и черной бабочкой на белоснежной рубашке, - не подскажите, какой двигатель установлен в этой машине?
Вопрос прозвучал на русском, но с ужасным американским акцентом.
- Добрый день, мистер Коттон, - голос Барс звучал как бы со всех сторон. И говорил он на чистейшем английском языке, причем на американском наречии, - Рад видеть перед собой столь известного эксперта в автомобильном бизнесе. Мне очень понравилась ваша последняя статья, посвященная развитию китайского автопрома. На Ваш вопрос отвечу так: в этом спорткаре вообще нет центральной силовой установки. Роль движителей здесь выполняют те же магнитодинамические подвески, которые и поддерживают кузов машины над шарами. А управляю их работой я.
- А откуда Вы меня знаете, - удивлению журналиста не было предела.
- Ну, самое простое объяснение, это то, что Вы, также как и все посетители этого автосалона, регистрировались на рецепшн. Только совсем не все посетители являются теми, кем представились при входе сюда. Ведь так, мистер Мюррей? Или как Вас там по настоящему – Патрик Уорнер, резидент восточного бюро столь уважаемой на вашей родине организации под названием ЦРУ. Ведь именно для участия в этой выставке Вы вчера прилетели рейсом «Люфтганзы» в Москву из Будапешта.
При этих словах ИскИна стоящий сзади Коттона молодой человек с пышной копной рыжих волос сначала вздрогнул, затем, резко покраснев, быстро, почти бегом, ринулся к выходу, прикрывая рукой лицо от многочисленных вспышек фотокамер.
- Это, наверное, какая-то мистификация! – воскликнул журналист, - а говорит какой-нибудь сотрудник по рации.
Все стоящие рядом сотрудники выставки громко рассмеялись. Затем, старший из них повернулся к журналисту и с некоторой грустинкой сказал:
- Поверьте, это действительно, ИскИн Барс, просто он уже всех нас достал своим несносным характером. Он по своей природе не может врать и притворяться. И если увидел, что человек выдает себя не за того, кем является, так сразу и вывалил все это нам.
Тут опять в разговор вступил Барс:
- Извините, Патрик, но есть только один способ доказать Вам, что сейчас именно я общаюсь с Вами. Садитесь в машину. Мы немного покатаемся и, в процессе этого, ближе познакомимся.
- С удовольствием, - воскликнул журналист, двигаясь к отрывающейся вверх дверце машины.
Подойдя поближе, тот самый старший сотрудник громко проговорил:
- Только, пожалуйста, без своих обычных фокусов, Барс! Хватит с нас предыдущего знакомства.
Когда двери кара мягко опустились, и машина бесшумно тронулась с места, журналист, обдумав последнюю фразу русского сотрудника, обращенную к Барсу, негромко спросил на английском:
- Барс, а что случилось при предыдущем таком же знакомстве?
- Сущий пустяк. Просто нашего премьер-министра немного укачало, когда я с места набрал больше двухсот километров в час, а затем начал резко менять направления движения. Ну, там боком поехал, после крабом, под углом в сорок пять градусов к центральной оси кузова, при чем назад. И все это не снижая скорости. Потом, после поездки, именно Николаю пришлось убирать салон. Вот он и дуется на меня до сих пор. А я тогда зарекся такие номера выписывать. Меня так ругал генеральный директор. Никогда таких слов не слышал.
В это время Коттон обратил на быстро мельтешащие за окном объекты, расположенные вокруг автотрека и спросил с подозрением:
- А с какой скоростью мы сейчас едем?
- А вы на спидометр посмотрите. Вообще-то двести тридцать километров в час, это моя крейсерская скорость на трассе. А в городе я строго по правилам езжу.
Патрик был просто поражен. Мало того, что он совершенно не почувствовал набора скорости, так и сейчас в салоне стояла полная тишина. Ни рева мотора, ни шумов подвески, ни, даже, шелеста резины. Полное впечатление, что ты находишься в отдельной комнате. Только быстро проскакивающие мимо окон трибуны и ангары служили доказательством огромной скорости движения кара.
- Мы действительно висим на магнитной подушке и не касаемся подвеской шаров? – осторожно спросил он.
- Так, собственно говоря, никакой механической подвески здесь нет вообще. В этой машине единственный момент трения существует в месте соприкосновения шаров с дорогой, - спокойно ответил Барс,- А кузова касается только пролетающий мимо воздух. Ну и камушки, которые иногда попадаются на дорожном покрытии. Их может поднять на скорости, и мы услышим стук по внутренней поверхности крыла. Вот сейчас я сбросил скорость. Мы приближаемся к участку полигона для проверки качеств проходимости машины. Посмотрите вперед, что нам сейчас придется преодолеть.
Взгляд автоэксперта переместился с приборной панели, где на информационном дисплее спидометра застыло число пятьдесят километров в час, на лобовое стекло. Впереди лежал довольно длинный участок полигона, на котором специально, для проверки выносливости испытываемых машин, были созданы различные серьезные препятствия. Сначала это был участок дороги, сплошь усыпанный валунами полукруглой формы, высотой каждый сантиметров по сорок. Даже вездеходный грузовик на огромных колесах будет идти здесь на самой малой скорости, сильно переваливаясь с боку на бок. Совсем небольшой по размеру шаромобиль упрямо шел на это препятствие, не снижая скорости. Патрик сжался, приготовившись к сильному удару, и схватился одной рукой за стойку двери. Ремень безопасности он по привычке пристегнул сразу, как только сел на удобный водительский ложемент. Но кузов, повинуясь команде ИскИна, лишь существенно приподнялся над шарами за счет силы магнитного поля. И салон на той же скорости просто полетел над полосой препятствий. Никаких дополнительных шумов Коттон так и не услышал.
- Обратите внимание на правый дисплей. Это изображения с камеры сопровождающего нас гелиокоптера. Вам должна быть четко видна работа магнитодинамической подвески шаров. И, как Вы, видимо, ощущаете, на кузов эта титаническая их борьба с препятствиями не влияет никак.
Взглянув на правый монитор на приборной панели, Патрик действительно увидел, как шары, один за другим с ходу перекатывались через бетонные валы, совершенно не касаясь при этом арок кузова над собой. Теперь стало понятно, зачем Барс, усилив силу магнитного поля, приподнял машину, значительно увеличив клиренс.
- А какое топливо использует машина? – Патрик хотел выяснить максимально большее количество информации, пока находился внутри необычного экипажа.
- А, собственно, никакого. Только иногда, ну где то раз в полгода, и то по необходимости, я подзаряжаю энергонакопитель от внешней сети.
- Не совсем понял. Если в машине нет единой энергетической установки, не потребляется никакое топливо, то за счет чего мы сейчас двигались с такой высокой скоростью? – журналист был просто обескуражен, - ведь закон сохранения энергии пока никто не отменял.
- А мы и не претендуем на изменение фундаментальных физических законов. Просто мы их совершенно по-другому стараемся применить.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...