Чем мне нравилось летать с востока на запад? А тем, что никогда не пропустишь очередной приём пищи. Позавтракал на аэродроме вылета, пролетел полторы тысячи километров, приземлился на новом аэродроме. А там совсем недавно закончился завтрак. Успеваешь обед заказать на группу. А можно ещё один этап пройти. И на очередном аэродроме посадки опять оказываешься по времени между завтраком и обедом. Война - войной, а харч — по расписанию. Мелочь, а приятно.
Впрочем, это при условии, что скорость у твоего аппарата 800 — 900 км/час. Как с меньшими скоростями — не знаю. И всё это благодаря тому, что есть на планете часовые пояса. Ну и тому, что перегон у нас идёт на широтах близких к Полярному кругу.
Мы ушли с канала радиосвязи с Руководителем полётом Укуреи и мне дышать стало легче. А может это от того, что в маску начал поступать кислород? Как бы там ни было, а я успокоился и всецело отдался самолётовождению. Система ближней навигации у меня не работала, а потому я чётко держал скорость, вёл ориентировку, чтобы идти строго по линии заданного пути, и не забывал вовремя включать секундомер. Облаков внизу было мало, они не мешали мне определять своё место и я точно выходил на поворотные пункты.
На середине этапа перегона мы вошли в облачность. Видимость в ней была достаточной, я прекрасно видел ведомого. Земная поверхность тоже просматривалась. Но вскоре я обнаружил признаки обледенения и стал чаще посматривать на кромку крыла. Белый налёт на ней заметно нарастал. Надо выходить из зоны обледенения.
Контроль разрешил мне выйти за облака. Я передвинул РУД на упор максимальных оборотов и перевёл истребитель в набор высоты. Белесое небо над головой начало насыщаться синевой. Мне хотелось побыстрее увидеть чистое небо и я загляделся вверх.
- Скорость! - стегнул меня эфир голосом ведомого.
Метнул взгляд на указатель скорости. «Чёрт, приборная скорость меньше безопасной на 20 км/час!» Отдал ручку, опустил нос на нулевой тангаж и стал разгонять скорость. А она росла не так быстро на большой высоте, как мне хотелось. «Командир звена называется, а скорость выдержать ума не хватило!» - ругал себя. «Ведомый успевает и место держать и тебя, балбеса контролировать», - продолжал самоистязание, пока нарастала скорость.
Набрал запас скорости и снова перевёл самолёт в набор высоты, уже не отрываясь от приборов. Вышел из облаков, занял эшелон, доложил контролю. Проверил кромки крыла. Обледенение стало срываться с них небольшими кусками.
Земля теперь сквозь облачность не просматривалась. Меня это не беспокоило. Буду и дальше держать режим полёта. Над Белой облаков не должно быть.
Я продолжал досадовать на себя за эту потерю скорости. Это не красит меня, как командира и лётчика. Зато ведомый подтвердил свою квалификацию и опыт перегонов. Молодец. Да, контроль режима полёта входит в его обязанность ведомого. И он эту обязанность выполнил. Неизвестно, до какой степени ты уменьшил бы скорость, если бы не подсказка капитана. Может до сваливания дело бы дошло. Молодец, капитан, молодец!
Но хвалить я этого гада на земле не буду. Не дождётся.
Редко мне приходилось бывать на аэродромах с большими самолётами. А точнее — первый раз на таком аэродроме. Большие самолёты видел в училище, когда нас перевозили со скарбом на другой лагерный аэродром на Ан-12.
Глядя на рулении снизу вверх на этих монстров, понимаешь на каком самолётике ты летаешь. Зато на сверхзвуковом. Но на маленьком.
На стоянке, которую нам выделили, местных самолётов не было. Пока мы ожидали прилёта нашего транспортника, я общался с местными службами по поводу обеспечения наших истребителей топливом и газами. К моменту заруливания Ан-26, который поставили рядом с нашими самолётами, все нужные заправщики уже подъехали на нашу стоянку.
После остановки винтов на бетон высыпала наша техническая группа и подошла к самолётам. Специалисты пообщались с нами по поводу работоспособности техники и приступили к её подготовке к повторному вылету.
Когда мы с ведомым остались вдвоём, к нам с улыбкой подошёл командир Ан-26.
- Толя, ты что там натворил в Укурее? Доктор был в бешенстве. Мы еле-еле прошли медосмотр.
Я неопределённо пожал плечами, бросив взгляд на своего капитана. Ведомый с виноватой усмешкой отвёл глаза. Майор, поняв моё нежелание говорить на эту тему, продолжил:
- Доктор просил тебе передать, чтобы ты на Укурее больше не появлялся. Так и сказал, мол, этот пи-ныш у меня медосмотр ни за что не пройдёт!
- Надеюсь, что я там больше не появлюсь, - коротко представив все перспективы такой встречи, даже плечами дёрнул, чтобы прогнать мороз с кожи спины.
Оставив ведомого на стоянке, я присоединился к штурману, который знал как найти диспетчера на этом огромном аэродроме.
Диспетчер встретил меня насторожено. Я понял, что вся вина за нашу задержку легла на него, хотя он выполнял волю командира полка. И постарался своим обхождением с ним растопить лёд отчуждения. Мне было любопытно узнать реальную причину отказа принять нас в Белой. И диспетчер оттаял, и рассказал мне кратенько причину нелюбви «маленьких» на аэродроме «больших».
Привожу эту историю со слов В. Голубева , который привёл её в комментариях к другой моей статье:
Май 1975 года, аэродром Белая (под Иркутском).
Летный состав 32 гв. иап, аэр. Шаталово, перегоняет авиационную технику (МиГ-23м) на аэр. 126 иап, Чойрэн (МНР).
На одном из самолетов отказывает насос перекачки топлива. Его заменяют на новый, техсостав сопровождения (от МАП) принимает решение провести газовку самолета, чтобы по расходу топлива, определить, что этот насос включился в работу для сохранения центровки самолета, в заданном диапазоне.
Аэродром Белая, базируется бап на самолетах Ту-16, некорректные отношения СССР и Китая, около самолетов боекомплект бомб, нет спецмашин, чтобы просто провести скачку топлива из самолета МиГ-23м.
Принимается решение путем выжига топлива на запущенном самолете на земле и в кабину самолета садится техник МАП!!!!
Запустили двигатель, вывели на "максимал", топливо вырабатывается, но медленно ....
И он принимает решение включить форсаж!!!!
В полках после замены двигателя, подобное проводится, но это на газовочной площадке ТЭЧ, где самолет помимо тормозных колодок, самолет крепится еще страховочными тросами.
Короче, включает форсаж, самолет "успешно" перепрыгивает колодки, и ... только по счастливой случайности сгорели 3 МиГ-23м и два Ту-16.
Братцы «маленькие»! Причина-то достойная, чтобы «большие» в этом полку нас не любили.
Поясню для непосвящённых: МАП — Министерство авиационной промышленности. Заводские техники учудили этот разгром. Впрочем, в полках было аналогичное происшествие, не помню — где. А виновато в этом погроме отсутствие навыка выключения форсажа. Есть там одна тонкость: скоба, которая держит РУД на упоре полного форсажа, поднимается мизинцем. Не самый сильный палец на руке. И чтобы эта скоба поднялась легко, надо надавить рычаг управления двигателем вперёд, скоба освобождается от трения с упором и легко поднимается мизинцем.
Но заводскому специалисту было не до этих тонкостей, когда самолёт, перепрыгнув одну колодку, развернулся вокруг второй на 90 градусов и пополз вдоль стоянки в направлении соседних самолётов. Он стал тянуть РУД на себя, чтобы отключить форсаж. Естественное желание. Каждый бы так сделал, если у него не отработан навык отключения форсажа до автоматизма: РУД вперёд, защёлка, РУД назад. Допускаю, что он мог даже бросить рычаг тормозов и правой рукой надавить защёлку. Фантазирую. Я бы так сделал. А правой рукой её, эту защёлку, надо ещё умудриться найти. За это время самолёт, без тормозов, превратился в бешеного скакуна.
Фу-у-у-у! Самому страшно стало...
Я совсем не удивился тому, что в этот же день нас «вытолкнули» из Белой в Канск. Нас за обедом нашли в огромной местной столовой и попросили на отлёт. Мне стала понятна оперативность обслуживающих частей на этом аэродроме по предоставлению чужакам топлива, газов, АПА. На других аэроузлах побегать надо, чтобы что-то заполучить. А тут за нами сами прибежали в столовую, мол, заканчивайте, пожалуйста, жрать. Есть «добро» на Канск. Просим удалиться с нашего аэродрома к чёртовой матери.
Ой, да на каждом бы так встречали и провожали: мы бы уже были в Нижнем Тагиле.
А пока — в Канск!
