Илона Львовна ходила по пустой квартире и вздыхала. Уже пятый раз заходила в гостиную, останавливалась возле книжного шкафа, изучала корешки, но не сделав выбора, отходила. Пробовала смотреть телевизор, но понимала о чём говорят с экрана и выключила. Открыла холодильник, долго изучала содержимое, аппетит не проснулся, захлопнула дверцу.
Остановилась возле рабочего стола мужа, села на кресло и провела ладонью по бумагам. Совсем недавно, полтора месяца назад ежедневник листали пальцы мужа. А сейчас Леонида нет и планы оказались никому не нужными. Сегодня справили поминки сорок дней...
Илона открыла последние записи:
* забрать анализы;
* купить спортивные брюки;
* позвонить Егорову — юбилей!
Через несколько страниц — имя. Просто имя, заключённое в толстую рамку. Кирилл. И больше ничего.
Илона не представляла, какой была тоска мужа по сыну, он редко делился эмоциями. Но эта рамка, и буквы, обведённые много раз, говорили многом. Он почти проделал дырку, выводя шесть букв.
Кирилл.
Женщина достала чистый лист и начала письмо:
Здравствуй, Кирилл.
Мне очень хочется написать «сынок», но имею ли я право называть тебя так? Боюсь, ты не одобришь. И будешь прав. Разве может мать быть так жестока к своему чаду?
Тебе было четыре, когда я появилась в твоей жизни. Когда мы встречались с твоим папой, я думала смогу заменить тебе мать, так рано ушедшую из жизни. Но на деле оказалось сложнее.
Я дико ревновала Лёню к тебе. Мне самой-то был 21 год, сейчас я понимаю какой это наивный возраст, возраст максималистов. Твой папа был для меня всем: другом, братом, отцом и самой большой любовью. Разница в двенадцать лет меня никогда не пугала, удручало только одно — ты. Мне было жалко времени, потраченного не на меня. Жалко подарков, подаренных не мне. Жалко, ночей, которые он проводил у твоей постели, когда ты болел.
Только с возрастом я поняла, что это время не принадлежало мне. Никогда.
Я видела, как ты соскучился по материнской ласке, как хочешь забраться ко мне на колени, обнять. А я делала всё, чтобы этого не допустить.
Спустя тридцать лет, я понимаю, что боялась впустить тебя в своё сердце. Сейчас-то я знаю, что любви много не бывает. Что чем больше отдаёшь, тем больше получаешь взамен.
Я, глупая, боялась привязаться к тебе, полюбить тебя. Думала, когда у нас с Лёней родится ребёнок, мне нечего будет ему дать. Господи, какая глупость. Глупость!
Наверное, поэтому бог не дал нам детей. Раз я не смогла любить тебя, значит, и недостойна своих детей.
Бедный твой папа! Он метался между мной и тобой. Иногда мне казалось, что он жалеет о своём выборе. Женись он на женщине, которую любил меньше, не страдал бы так. Но наша любовь была безграничной. До последней секунды мы любили друг друга, и моё сердце разрывается от тоски и боли. Не знаю, есть ли в мире боль, сравнимая с той, что я испытываю сейчас.
Одна, совсем одна.
Помнишь, тот день, когда тебе было уже четырнадцать, ты кричал на меня, обзывал cтeрвoй, cyкoй. Твой отец не сдержался и дал тебе подзатыльник.
Мне, кажется, в тот момент он ударил не тебя — меня. Много лет я прокручивала этот эпизод в голове, если разобраться, то именно тогда я поняла, насколько ты мне дорог и как сильно я тебя люблю. Но я думала, что время уже упущено, ты не примешь меня, не допустишь к своей жизни. Всем своим видом ты показывал, что презираешь меня. Называл по имени, хотя регулярно получал от отца за то, что не добавлял «тётя». Я помню как ты выдавливал из себя моё имя. Со злостью, ненавистью.А потом стал называть «мачеха». Больнее и не придумаешь.
Мне было 31, за плечами три выкидыша и грусть по неслучившемуся материнству. Как я жалела тогда, что оттолкнула тебя четырёхлетнего! Ты же все эти годы был тем, кто мне нужен. — моим сыном!
А потом ты ушёл совсем, уехал в другой город, оставил нас. Отцу было 47, но он стал кряхтеть как старик, ворчать, страдал бессонницей. Никогда прежде я не видела его таким. Я знаю, что он тосковал по тебе, но никогда не говорил об этом со мной. Наверное, он думал, что я счастлива избавиться от тебя. Но когда Лёни не было дома, я закрывалась в твоей комнате и плакала. Я скучала по тебе, тосковала и каждый раз жалела, что так и не смогла открыть своё сердце.
Ты свил своё гнёздышко в другом городе, вёл себя так, словно нас не существует. Нет, внешне всё было безупречно, даже ко мне ты не придирался. Но я чувствовала как ты отстраняешься. И папа чувствовал, поэтому после каждой вашей встречи, он закрывался на кухне, пил коньяк и молчал больше обычного.
Кирилл, во всём виновата я! Только я! И то, что папа покинул нас, едва отпраздновав 63-ий день рождения, виновата тоже я. И сейчас пожинаю плоды своей глупости, трусости.
Кирюша, мне всего 51, а я чувствую себя глубокой старухой, нет смысла жить. Я одна. Одна. Одна.
И некого в этом винить кроме самой себя. У меня мог бы быть сын, да ещё какой! Умный, красивый, целеустремлённый! Я горжусь тобой, но мне больно оттого, что я не могу назвать тебя сыном.
Сегодня я наберусь смелости и отправлю тебе это письмо. Для того чтобы ты знал как дорог мне. А ещё потому что впервые в жизни я действую не так велит расчётливый ум, а как подсказывает сердце. Только ему и надо верить, Кирюша. Только сердцу. Какую высокую цену я заплатила за то, чтобы понять это.
Прости меня, если можешь, сынок. Илона.
Илона Львовна сложила вчетверо листок, вытащила из верхнего ящика конверт, нашла в старом с помятыми уголками блокноте адрес Кирилла. Положила внутрь письмо, переписала адрес, задумалась над строкой «от кого», написала коротко «Илона». Вытерла слёзы и, накинув на голову чёрный платок вышла из квартиры.
~~~~~~
Получил ли Кирилл письмо и как отреагировал читайте ЗДЕСЬ
~~~~~~
#кофейные романы #айгуль шарипова #история из жизни #семья #любовь #мать и сын #взаимоотношения #саморазвитие #психология #грусть
