На утро следующего дня повозка немецкого майора Карла Бекманна, отчаянно подпрыгивая на булыжниках, въехала в город Амис. Два пехотинца сидели на козлах: один правил лошадиной парой, другой, насупив брови, важно смотрел по сторонам. Сам немец, положив на бортик руку в перчатке, отбивал указательным пальцем такт какой-то песенки.
Город просыпался: открывались каморы ремесленников, разворачивали свои прилавки продавцы свежей, только что выловленной рыбы, хлебопеки и калашники строили на лотках башни из лаваша, буханок и сладких кренделей. В воздухе неумолимо разливался аромат первоклассного кофе.
- А, не пора ли нам перекусить? – Иван обернулся к Панайотису.
- Не оборачивайтесь. Я вас услышу. Но вначале к цирюльнику. Мне нужны накладные бакенбарды, а вам – уставная стрижка. Через два квартала сделайте правый поворот и через сотню шагов будет приличная чайхона, напротив нее цирюльня. Я видел только там иностранных офицеров. Солдатам тоже можно в нее, но за отдельный столик у входа. Начнем оттуда. Думаю, информация кое-какая обязательно выплывет. – Доктор достал из нагрудного кармана сигару и спрыгнув с повозки, вбежал в цирюльню.
Через полчаса вся троица уже сидела в чайхоне.
- Эй, люпесный. Не приготофь ли мой зафтрак? - Панайотис обратился к полноватому чайханщику, медленно сдергивая с каждого пальца перчатку. – И мой сольдатн тоже проголодаль.
- О, господин офицер, добро пожаловать! – чайханщик суетливо вытер руки о передник и показал на стол у окна.
- Нет-нет. Мой хочет сидеть в тень. Успеть есче солнышко. Ха-ха.
- Чего изволит, господин офицер? Так рано германские военачальники к нам не заходят. Будем знать, господин офицер и приготовимся завтра получше.
- Дрыхнут бесдельник. Ах, негодники. Мой будет яичница с бекон, сосиски, сладкий пулочка. А сольдатн – овсяной каши и вишня компот и этот как его? – Панаетос пощелкал пальцами.
- Лаваш?
- Ах, да-да, лафаш.
- Одну минуту, ваше превосходительство!
- А, потождить. Я дольго плыль, хочу отправить перевод семья. Есть у вас такой банк? Шелятельно туркишбанк. Греческий сейщас не очень-то натежно.
- Совсем ненадежно, господин офицер. Греческие банки подлежат сонации. И все счета, а также переводы на какое-то время заморозят. А турецкий есть – Тукиш-тревел. Я вам настоятельно рекомендую. Свиных сосисок, как вы понимаете, у нас нет.
- Я, я, какой свиной! Очень понималь. Там война, пуф, пуф. Каращо. Очень буду рат воспользоваться фашим совет.
Чайханщик попятился выполнять заказ, услужливо покачивая всем телом. Когда скрылся за занавесью, к столу Панайотиса метнулся Иван:
- Слышь ты, господин офицеггум. Мы тебе че, лошади, овес жрать! Давай нам тоже яичницы.
- Сядьте на место, болван. Жрать будете то, что я скажу.
- У-умм.. – Иван досадливо махнул рукой и вернулся к Панделису.
Через несколько минут из-за занавеси выпорхнул чайханщик, держа на подносе заказ немецкого майора:
- Кстати, господин офицер, а как насчет компании с турецким камюкамом?
- Камю-ю кам это? – Панаетос вскинул брови.
- Камюкам – это подполковник турецкой армии. К нам каждое утро в это время заходит Шахин-эфенди. Очень приятный человек и невероятный поклонник всего немецкого образа, как в одежде, так и в еде.
- Я, я! эта ше ошень, ошень прекрасно. – доктор почувствовал, как предательски вспотели ладони. Он сжал в кулаки руки и опустил их на колени.
- А, вот и… не заставил долго ждать! – чайханщик направил низкий поклон на входную дверь.
В чайхану вошли два рослых пехотинца, пристально оглядели присутствующих, заглянули на кухню и даже под столики. Попросили документы У Панделиса и Ивана. У доктора Панайотиса на мгновение сжалось сердце, а рука потянулась к револьверу. Солдаты долго читали документы, шевеля недовольными губами. Все обошлось. Несколько секунд спустя, как всегда с иголочки, играя тонким нафабренным усом, вошел Карадюмак Шахин. Он сразу направился к столику майора, радостно вытягивая для рукопожатия руку.
- Присаживайтесь, господин подполковник. – бодро сказал по-немецки Панайотис, указывая на стул напротив. Он знал, что немецкие офицеры даже младшие по званию вели себя с турецкими довольно небрежно, подчеркивая свой патронат. – Майор Бекманн, можно просто, Карл! – протянул руку Панайотис.
- Подполковник Шахин. Можно просто, Карадюмак. Нет-нет, просто Шахин. Имя для вас звучит не очень удобно. Вы здесь уже третий день? А заглянули на завтрак впервые?
- Завтракал на корабле. Было много дел по разгрузке и обустройству на новом месте.
- Позвольте, я сделаю заказ?
Панайотис в ответ плеснул руками и широко улыбнулся.
- Яицницу и какао. Все, как обычно – бросил Шахин чайханщику. – Нас ждет много работы, господин майор. Через неделю во главе небольшого войскового соединения выхожу в пригород Амиса для выполнения воспитательных и ревизионных задач. И хочу похвастать, у меня будет самолет. Завтра встречаем чудо-машину. Я уже подготовил аэродром и все остальное согласно инструкциям.
- Поздравляю! Самолет- это залог полного успеха.
- Талаат-паша и Энвер-паша работают над планом полного подчинения понтийских греков. Как вы понимаете, жертв должно быть не меньше, чем при борьбе с армянским элементом. Похоже, этих греков ненавидят во всей Европе!
- Вы забываете про Россию, Шахин-эфенди. Это крупный игрок! – Панайотис почувствовал, как в глазах образовалась предательская резь.
- Посмотрим. Русские тоже не всесильны. У них интеллигенция ненавидит царя, а отдельные слои населения готовы к бунту.
- С чего вы решили, что греков ненавидит Европа?
- Хы, греки по всей старушке имеют под собой очень солидный процент малого и среднего банковского сегмента. Это не нравится крупным корпорациям. Как лишить греков своих денег. Да просто – их банки должны исчезнуть. А вы думаете, почему промолчали лидеры держав, когда мы прижимали армян к ногтю? То же будет и с греками. Я говорю несколько сумбурно.
- Напротив, дорогой Карадю юю мак. Мне все понятно. Армяне тоже имели деньги. Теперь они у больших корпораций.
- Да. А еще у греков непозволительно много земли, которая кормит не Оттоманскую империю, а всех, кого ни попадя. И главное, русские объявили войну Турции, а значит, что православные греки – это бомба внутри страны, которая рано или поздно рванет так, что империя исчезнет бесследно.
- В целом расклад понятен. Но я – не политик, а военный и выполняю узкие задачи. Ну, мне пора. Приятного аппетита – Панайотис начал вставать.