Тимур Абдуллаев — бывший главный архитектор Екатеринбурга, основатель и руководитель архитектурного бюро ARCHINFORM. Он со школы протестовал против уравниловки, поэтому на Химмаше не тусовался в популярных компаниях, а после архитектурных курсов не сразу пошел учиться в «арх». Еще он рассказал, что больше всего его разочаровало на службе в мэрии.
Налет бандитского романтизма мне не нравился
Школьное детство я провел на Химмаше — это был не самый благополучный район, а подростковая среда была достаточно хулиганистая. Но я никогда не любил стадность, и на контрасте хотелось двигаться в другом направлении: коллективные действия вызывали отторжение и протест. Так часто бывает и сейчас.
Я не общался с дворовой шпаной, не пил и не курил, налет бандитского шансонного романтизма, который был популярен у подростков того времени, мне не нравился, я не хотел опыта участия в какой-то банде. Думаю, это меня уберегло: многих друзей детства уже нет в живых.
Развлечения у нас были специфические. Помню один эпизод. Я занимался скульптурой и решил, что мне позарез надо добыть глины. Мы не придумали ничего лучше, как тормознуть какой-то самосвал на дороге и попросить отвезти нас на глиняный карьер. Добрый водитель нас высадил где-то за городом, мы, радостные, наковыряли глины килограмм двадцать и с ней пошли домой пешком. Вернулись глубокой ночью, но глину принесли. В тот момент мне это казалось нормальным таким приключением.
Но я не делал того, что было инициировано большинством: не хулиганил, не сбегал с уроков. В детстве я ходил в художественные школы, занимался скульптурой и живописью, поэтому к старшей школе решил пойти в специализированный архитектурный класс — тогда такие были в некоторых школах. У меня стало вырисовываться представление о самоопределении: в чем бы хотелось развиваться.
Учеба в 120-й гимназии стала для меня новым этапом развития и образования, когда все одноклассники были коллективом единомышленников. У нас был на удивление дружный класс, с большинством одноклассников мы дружим и сейчас. Это был очень светлый период, который оставил яркий след в моей жизни, несмотря на тяжелое с экономической точки зрения время становления новой России, когда окружающая действительность показывала себя не с лучшей стороны.
Был учеником пекаря, грузчиком, продавцом, радистом
В нашем архитектурном классе был один диссидентствующий преподаватель литературы, который позволял себе вместе с учениками выпить пива где-нибудь в парке и порассуждать о Бродском. Он нас все время заражал этой диссиденствующей ноткой. Тогда это было открыто и доступно, наверное, даже доступнее, чем сейчас. Каждый его урок начинался с небольшого спича о том, какое тяжелое время переживала страна и писатели, поэты и герои их произведений в разные периоды развития нашей страны. Однажды я задал ему прямой вопрос: «А когда вообще время было нормальное, вот вас послушать, так время всегда только смутное и тяжелое». И тут он нас всех удивил, назвав точное число, место и время. Мы обалдели: откуда такая точность?! А он в ответ: «Именно в этот день я с моей любимой девушкой познакомился, мы гуляли между гаражами, пили водку и заедали шоколадом». И тогда я понял, что все в нашей жизни зависит от контекста.
Каждое время можно представить как сложное или тяжелое, но в нашем сознании оно, к счастью, будет связано с эпизодами, которые сделали жизнь светлее и лучше, — это зависит от нас. В этом я убежден.
Наверное, таким «тяжелым» временем для меня был период окончания школы: сработало нежелание быть как все, и я, в отличие от всего своего архитектурного класса, не поступил в «арх» сразу, так как уже со старших классов начал работать — это была не прихоть, а жизненная необходимость.
Вообще, работать я начал достаточно рано, класса с восьмого. Кем я только не работал: был грузчиком на стройке, продавцом на рынке, учился на морского радиста, был даже учеником пекаря. После школы — год трудился на стройке разнорабочим. Кто-то из сверстников хотел себе карманных денег, чтобы сходить на рынок и купить косуху или турецкий свитер с орнаментами, но у меня цели были более прозаические — пополнять семейный бюджет. За то время я посмотрел на людей в разных их проявлениях, увидел разные аспекты жизни с разных сторон.
Почему я этим занимаюсь? Как здесь оказался?
Время было дикое и бедное, зарплату людям выдавали не деньгами, а колбасой или еще чем-то. Когда работал на стройке, особенно тяжело было зимой: «добрый» хозяин коттеджа, который мы строили небольшой бригадой, пригнал машину асфальта в минус тридцать, вывалил все во дворе, мол, раскидайте, пока не замерзло. Помню, у нас с товарищем было две лопаты на двоих, и, конечно, раскидать эту кучу мы не успели, а на следующий день она замерзла и мы ломиками в мороз ее расковыривали всю следующую неделю.
В такие моменты думаешь: почему я вообще этим занимаюсь, как я здесь оказался? Неужели жизнь была предназначена для того, чтобы здесь в минус тридцать ломиком где-то в пригороде расковыривать кучу асфальта — это абсолютный треш.
Такие вещи дают определенную школу жизни, понимание точки отсчета. Если ты не видел гримасы жизни, не переживал тяжелые эпизоды, то не сможешь выстроить свою систему ценностей.
За время моих рабочих подростковых лет выработалась своя этическая формула: никогда нельзя оскорблять людей недоверием. Если ты не знаешь человека и он, например, попросит у тебя взаймы, никогда нельзя отказать, заочно вынеся суждение о том, что он недобросовестно себя поведет. Я в своем юном возрасте имел несколько эпизодов, когда люди мне сильно помогали, хотя, если разобраться, могли этого не делать.
Перед поступлением в архитектурный — через год после окончания школы я все-таки туда поступил — мы активно занимались наружной рекламой. Для этого нужно было иметь стартовые деньги, чтобы закупить материалы и оборудование. У меня был сосед, жил этажом ниже, который занимался фарцовкой. Я несколько раз просил его одолжить мне денег, и, хотя мы не были близкими друзьями, он никогда мне не отказывал, давал деньги в долларах, и я ему всегда вовремя возвращал. И я сейчас, если ко мне обращаются за помощью, всегда стараюсь помочь.
Архитектор проживает несколько жизней
В армии я не был. Считаю, что хождение строем обезличивает, обесценивает индивидуальность — это вызывает у меня протест. Еще я терпеть не могу мажоров. Считаю, что редко за внешним кичем и вычурной оберткой скрываются по-настоящему творческие личности. Встречая немало таких «персонажей» в «богемном» архитектурном институте, частенько хотелось дать им понять, что такие внешние проявления — это слабость и неуверенность в себе.
Моя семья никогда не жила богато. Мама — журналист и преподаватель, отец работал в органах внутренней безопасности. У меня в роду не было ни одного архитектора. Стать архитектором — это был мой самостоятельный, осознанный выбор.
В архитектуре меня подкупает ее материальность. Архитектура позволяет оставлять следы твоей деятельности в истории, во времени и пространстве.
Мы заканчивали «арх» накануне нулевых — это было время «дикого» девелопмента. Еще не было сформировано понятных правил игры, того, как оформляется и получается земля, как в городе согласуются и появляются объекты.
Это был такой период, когда казалось, что все возможно — время безумных концепций, сумасшедших проектов и первых реализаций. Для меня эти проекты были очень разноплановыми, мне казалось, что работа архитектора интересна тем, что ты можешь прожить несколько жизней: твоя профессия позволяет на глазах менять мир.
Весь кайф — оставить первый след
Существенную часть моей жизни занимают экстремальные виды спорта. Сноуборды, мотоциклы, кони, снегоходы — для меня это перезагрузка.
Вот это ощущение перезагрузки в голове, оно очень хорошо реализуется за счет адреналина: погонять на кроссовом мотоцикле, прыгать с трамплинов, на сноуборде по фрирайду где-нибудь отжечь.
Вообще, эта тема, связанная с фрирайдной историей, она всегда интересна неизведанностью: ты спускаешься с незнакомой горы по пересеченной местности и понимаешь, что до конца не знаешь, какой рельеф впереди, и ты заведомо выбираешь дорогу, где оставишь первый след. В этом весь кайф — оставить первый след: такая тишина и звук «с-с-с-с-с-с». Это прямо до мурашек. Конечно, иногда въезжаешь в какую-нибудь задницу, потом полдня оттуда выбираешься. Но если бы все в нашей жизни было рационально — было бы скучно.
Работа в Администрации и уход из нее
Когда я пришел в Администрацию, мне было тридцать пять лет — молодой успешный архитектор, максималист, который пришел менять мир, «адвокат всех архитекторов», призванный помочь большому архитектурному сообществу воплотить их идеи и замыслы, которые им мешали воплотить не понимающие прекрасного застройщики — так я себе это представлял. Но оказалось, что этого большого сообщества продвинутых, светлых и умных архитекторов в Екатеринбурге нет. Есть какая-то непонятная масса проектировщиков, которые вообще не ассоциируют свою работу с необходимостью привносить какие-то ценности в жизнь общества, созидать, отстаивать идеи, делать мир лучше. Вся эта история была про обезличенную массу.
Работа в Администрации меня во многом отрезвила и показала, что мир не такой черно-белый, каким мне казался, а многоцветный — это разрушило многие стереотипы. С позиции архитектора-практика я видел часть действительности, а с позиции главного архитектора города увидел процесс создания города во всех его красках: какую роль в этом играют застройщики, Администрация, архитекторы, жители, городские сообщества. К сожалению, пока большая часть архитекторов в нашей стране не выполняет в этом процессе отведенную им роль.
Но считаю, что время работы в Администрации было для меня продуктивным. Я быстро понял, что для изменения ситуации важно заниматься не разбором отдельных негативных ситуаций, а формировать правила игры. За два года мы с коллегами разработали и приняли через Екатеринбургскую городскую думу несколько законопроектов, разработали стратегию пространственного развития города. Нам удалось приучить людей к мысли, что департамент архитектуры открыт к диалогу и работает для людей. Доходило и до смешного: люди приходят к тебе со всеми своими проблемами — от разбитой дороги до срубленного дерева. Людям очень важен психологический эффект того, чтобы их услышали.
Из Администрации я ушел после скандальной истории с планами по строительству храма на городском пруду. Точнее, меня вежливо попросили уйти, так как я публично высказался против этой инициативы — в пику официальной позиции Администрации города и области. Но я нисколько не жалею, что отдал два года жизни этой важной работе, впрочем, не жалею и о том, что прекратил работать чиновником и сейчас занимаюсь собственным архитектурным бизнесом.