Из-за суеты, связанной с выборами, я на время отложил тему, которую предложил в комментарии к одной из моих статей Евгений Балков, - «Кто есть человек». Теперь к ней можно спокойно вернуться. Чтобы не возникло проблем с терминами, напомню, что тип личности, ориентированной на приоритет духовных ценностей, философы назвали Homo Humanus» («Человек очеловеченный»), а тип личности, ориентированной на приоритет материальных ценностей – «Homo Consumens» («Человек потребляющий»).
Нравственность – одна из любимых тем в современной России. Но в разговорах о ней очень редко можно встретить объяснение, что понимают под этим термином. Нередко приходится сталкиваться с тем, что под нравственностью подразумевают элементарные правила приличия. Типичный пример: человек, вернувшись из отпуска, проведенного за рубежом, или деловой поездки, рассказывает о царящей там нравственности. Хотя на самом деле всё сводится к улыбчивости официантов, услужливости гостиничного персонала, вежливости чиновников, обязательности деловых партнёров. Это, бесспорно, привлекательные черты, но причём тут нравственность? Нравственность – это не внешнее соблюдение каких-то правил поведения, а внутренний императив поведения человека, прочный барьер в его сознании, перешагнуть который не позволяет само его существо, а не опасение, «что станет говорить княгиня Марья Алексевна».
Что же формирует нравственные устои в человеке? Весьма распространено мнение, будто главную роль в этом играет религия, вселяющая в человека страх перед наказанием Божьим.
Но можно ли подобную мотивацию счесть подлинно нравственной? Средневековый итальянский философ Пьетро Помпонацци полагал, что «надежда на воздаяние и страх перед возмездием привносят в душу нечто рабское, что противоречит самим основам добродетели». В ином видел истоки нравственности и апостол Павел, который утверждал: «Вы не приняли духа рабства, чтобы опять жить в страхе»; более того: «Если вы духом водитесь, вы не под законом».
Надо ли это понимать так, что те, кто «духом водятся», получают право убивать, воровать, прелюбодействовать и тому подобное? Разумеется, нет. Павел имеет в виду совсем иное – духовное развитие человека способствует созданию в его внутреннем мире прочных нравственных ограничителей. И он не убивает и не крадёт не из страха перед земным или небесным возмездием, а именно потому, что его «очеловеченное» естество этого не позволяет.
История человечества даёт множество примеров проявления подлинной нравственности, Вспомним, к примеру, как в самый тяжёлый год блокады Ленинграда находившиеся на грани голодной смерти сотрудники исследовательского института сохранили нетронутой выведенную здесь элитную пшеницу. А поступок Корчака: педагог посчитал безнравственным спасать свою жизнь, когда немцы обрекли на уничтожение его питомцев. Позволю себе поставить в этот ряд пример из жизни своей семьи. Отец, работник Харьковского горкома комсомола в 50-е годы, проводил набор комсомольцев на Целину. Справился с делом хорошо, и его пригласили работать в ЦК ЛКСМУ. Однако он отказался: «Я не могу призывать других ехать на Целину, а самому ехать в Киев», - и с семьёй отправился в казахскую степь.
А может ли нравственность стать императивом поведения «Человека потребляющего»? Поскольку нравственность – категория духовная, то у человека, во внутреннем мире которого сформировался приоритет материальных ценностей, она не сможет быть доминирующим началом. Такой человек может следовать правилам приличия, но в момент нравственного выбора верх будут брать материальные вожделения.
Ведущий теоретик коммунизма Карл Маркс писал, что ради трёхсот процентов прибыли буржуа пойдёт на любое преступление. В конце 80-х годов ХХ века Карл Поппер, которого «Московские новости» представили как ведущего теоретика антикоммунизма, сказал: «Если бизнесмены смогут, они непременно постараются вас ограбить. Такова несентиментальная природа бизнеса». Два мыслителя, стоящие на кардинально различных политических позициях и разделённые столетием, дали по существу одинаковую оценку: естество человека, ориентированного на погоню за материальными ценностями, не противится безнравственным поступкам.
Даже «крёстный отец» старой закалки Вито Карлеоне счёл аморальным наживаться на наркотиках («Крёстный отец» Пьюзо). А в конце 80-х годов ХХ века на конференции мэров американских городов глава Балтиморы Курт Чмоук предложил легализовать торговлю наркотиками. И отнюдь не из наивной надежды, что это будет способствовать сдерживанию распространения наркомании – нет, его призыв был: «Давайте заработаем на этом деньги».
В американском фильме «Китайский синдром» рассказывается о том, как сотрудник атомной электростанции, обнаружив подделку данных дефектоскопии важных узлов, потребовал остановить станцию и проверить её исправность. Однако АЭС была частной, и хозяева, в своё время сэкономившие на дефектоскопии, теперь и слышать не хотели о проверке – потому что каждый день простоя означал потерю полумиллиона дохода. Фантазия кинематографистов? Но, как информировали СМИ, примерно в то же время, когда был создан фильм, похожая на история, разыгралась на заводе по производству плутония, а через несколько лет подобные события произошли на предприятии по переработке ядерных отходов АЭС в японском местечке Токаимура.
Так что Чубайс с его заявлением, что «всё материальное первично», а совесть, нравственность и «всякая прочая воздушность – субстанции почти утопические, а потому ими следует пренебречь» вполне может претендовать на роль идеолога капиталистического мира.
И вот здесь-то сдерживающим началом действительно может быть только страх. Однако подобный барьер не очень-то надёжен. Земных судей можно и обмануть, а Высшего Судию – задобрить, благо церковь предоставляет чрезвычайно широкие возможности для этого.
Бесконечная череда скандалов, периодически сотрясающих капиталистические страны, «героями» которых становятся и представители деловой и политической элиты, доказывает, что в случае, когда соблазн оказывается достаточно велик, барьер страха во внутреннем мире людей, ориентированных на потребительские ценности, не выдерживает.
Виктор ВАСИЛЕНКО,
Белгород.